Летом 1929 года ГБИЛ организовала первый филиал в Центральном парке культуры и отдыха в Москве, где, помимо выдачи посетителям парка литературы, Библиотека занималась популяризацией иностранных языков. Проводили прослушивание записей на граммофонных пластинках. Читателям предлагались образцы художественной литературы, наговоренные лучшими иностранными дикторами и артистами. Контингент читателей филиала был разнообразен, но главным образом его посещали рабочие соседних с парком предприятий.

Значительному расширению деятельности Библиотеки послужило решение ЦК ВКП(б) 1928 года о необходимости овладения партактивом иностранными языками. Были организованы передвижные библиотеки с учебными пособиями для работы в учреждениях, а в читальном зале были отведены особые часы для консультаций партактива МК ВКП(б) по вопросам изучения иностранных языков.

К этому времени Библиотека хорошо себя зарекомендовала в обучении иностранным языкам через кружки, ВКИЯ, филиалы на предприятиях и т. п. Тысячи людей овладели иностранными языками с помощью ГБИЛ. Перестали требовать закрыть Библиотеку, соединить и т. п. Вопрос о существовании Библиотеки был снят. Какое-то время мы могли жить спокойно. Нам даже стали выделять больше иностранной валюты на закупку книг и периодики. Мы начали выпускать газету "Литература зарубежных стран", расширили выставочную и лекционную работу.

В начале октября 1928 года нашу семью постигло большое горе. Скоропостижно скончалась любимая всеми семилетняя дочка Юрия Николаевича и Ольги Яковлевны, Светлана. Смерть была мгновенной и настигла ее во время прогулки с воспитательницей, матерью пианиста Льва Оборина, рядом с их домом в Большом Ивановском переулке на Солянке. Оказалось, у нее было редкое заболевание вилочковой железы, в то время мало изученное. Родители девочки были совершенно убиты. До нового, 1929 года они жили у нас на Мясницкой.

С конца октября и по конец декабря 1928 года я находилась в двухмесячной научной командировке Наркомпроса во Франции (Париж) и в Германии (Берлин). Вернулась перед самым новым, 1929 годом.

Я знакомилась с библиотечным и издательским делом этих стран и методикой преподавания иностранных языков, а также выясняла возможности получения и выписки иностранной литературы и закупала некоторое библиотечное оборудование. В Париже и Берлине посетила все основные библиотеки и несколько крупных издательств, в том числе "Hachette", беседовала с их руководителями. Но я очень волновалась о судьбе Библиотеки, поскольку как раз в это время встал вопрос о немедленном переселении из Исторического музея в другое помещение. Я разрывалась между Парижем, Берлином и Москвой. Командировку прерывать было нецелесообразно, но и страх за Библиотеку одолевал меня все больше и больше. Напряженная работа и непрерывные волнения привели к тому, что я очень устала и в конце командировки заболела. Все это нашло отражение в моей переписке с "библиотечными", т. е. сотрудниками ГБИЛ, и Василием Николаевичем, который жил моими проблемами и всегда поддерживал меня советами.

Дорогая Маргарита Ивановна.

Как жаль, что не оказалось человека, который по-настоящему показал бы Вам Париж и дал Вам возможность хотя бы на две недели забыть о московских хлопотах. Но авось найдется такой человек для "противного" Берлина. Во всяком случае, не торопитесь сюда, чувствуйте себя как можно легче, а хватит сил, то и как можно легкомысленнее. Конечно, здесь возникают разные слухи то о Курсах, то о Библиотеке. Что в них правда? Как только будет что-нибудь серьезное, конечно, мы все вместе Вам напишем. А пока, как можно веселее!

Ваш Б. Грифцов. Библиотека. 9.XI.28

Дорогая Маргарита Ивановна,

Была вчера у Вас, и опять тот же тон письма: право, можно подумать, что Вы не в научной командировке для любимого дела, а в ссылке. Вот теперь поймете, что значит Heimweh и одиночество! Помните, как Вы удивлялись на меня, что так тосковала и все мне немило в Москве.

Все Ваши беспокойства пока без основания: и Курсы и Библиотека существуют и, по крайней мере, официально никто нам ничего неприятного не делает. Сегодня провели Заседание Комитета по выписке журналов, был из чужих Ник. Иван. <Пожарский>. Он так нам помог и пополнил наши заявки, что я не знаю, как его благодарить. В понед. 12/ХI назначено заседание по разгрузке. Нам предоставляют Никитский Монастырь, т. е. храм и две смежные церковки. Площадь 120 саж., чудный двор, т. е. не будет этого ужасного шума. Вот и все, что я Вам могу нового сообщить. Целую и жду письма.

Е.Киричинская[11]

15. XI,28 г. "10"

Милая Ритенька!

Я уже писал тебе в Париж, что комиссия по разгрузке Москвы вызывала представителей Б-ки и предложила помещение Никитского монастыря на ул. Герцена. Помещение большое, свыше 100 саж., но денег на ремонт и приспособление его комиссия отпускает только 4000. С таким заключением выступит комиссия перед Совнаркомом. Конечно, твое присутствие при разрешении подобных вопросов весьма желательно, хотя и без тебя делают все необходимые шаги. <…> По приезде тебе, вероятно, надо будет выступить в коллегии с докладам: что такое научная библиотека, есть ли данные для такого названия и пр. Ты и в этом направлении должна поработать, может быть, можно использовать опыт германских научных библиотек. <">

Ты хорошо сделала, что не засиживалась в Париже. Гораздо правильней использовать возможности познакомиться с делом в Германии. Энергично набросься на важнейшее, продумай план, чтобы охватить это важнейшее быстро. Веди дневник, но не надо подробный. Зачем тратить время на длинную фразу, если одно слово, одна цифра вызовут в твоей памяти ассоциацию и дадут необходимый материал для доклада.

Бор. Алекс. <Грифцов> писал тебе, советовал поехать куда-либо в санаторий недельки на две. Но я думаю, что лучше ты здесь по приезде поедешь в Узкое отдохнуть. Ведь твоя германская виза, кажется, кончается 10 декабря. Но мне думается, что если ты энергично сделаешь сейчас все необходимое, то это дает тебе возможность не связывать себя этим сроком. Таким образом, в случае если бы понадобится, например, в конце ноября или в первых числах декабря твое участие в разрешении срочных дел, ты могла бы выехать сюда. Но жалко было бы не закончить своей работы. Поэтому спокойно работай, а в случае надобности я тебя предупрежу за пару-три дня.

Вот как расписался, моя родная. Ну, будь здорова. Поздно, ложусь спать, завтра напишу. Мальчик здоров. Крепенько целую тебя.

Твои В. и Р.

19. XI.28 г. "12"

Дорогая моя девочка! Пишу тебе уже с уверенностью на Берлин, так как, конечно, ты уже приехала. Ты что-то засиделась в Париже. Мне хотелось дать тебе телеграмму с советом скорее поехать в Берлин, ведь ты же предполагала последнему больше уделить своего внимания. Но потом не решился это сделать. Во-первых, жалко было лишать тебя возможности хорошенько познакомиться с Парижем, во-вторых, решил, что, если ты задерживаешься в Париже, очевидно, это лучше — есть дела, есть смысл. Ты писала Ритенька, что в Берлине будешь или до 10-го или до Рождества. Конечно, от тебя зависит уложиться в тот или другой срок, при этом без ущерба для намеченной цели. Все зависит от хорошо продуманного плана. Если его иметь, то за две недели можно сделать то, что можно сделать не спеша за месяц.

Весь этот разговор, Ритенька, я веду к тому, о чем я уже тебе писал в предыдущем письме. Ты должна быть готова к тому, что, если я тебе пришлю телеграмму, ты должна дня за два собраться к отъезду. Это может произойти в начале декабря. Дело в том, что, как мы уже тебе писали, Библиотеке предоставлены церкви Никитского монастыря. Собственно говоря, дан месячный срок на приспособление его к переезду. Но это совершенно невыполнимо в такой короткий срок. Вопрос, конечно, затянется, а следовательно, и присутствие твое необязательно. Другое дело, если почему-либо вопрос начнут форсировать. Тогда придется волей-неволей тебя вызывать. Пишу тебе, чтобы ты была в курсе дел, чтобы для тебя не был неожиданностью срочный вызов. Моя точка зрения такая: так как в Германию ездят не каждый год, то прерывать поездку, не закончить намеченного плана, мчаться сюда нет оснований, но готовой надо быть. Полагаю, что раньше 10-го декабря надобности не будет. Как видишь, сроку тебя малый, но ведь ты умеешь быстро организовать свою работу и свое изучение чего-либо путем также быстрого ознакомления. Вспомни наши совместные посещения музеев: сколько тебе надо бывает на осмотр и сколько мне. Но, Риток, среди своих дел не забудь того, о чем я писал тебе в прошлом письме (10-м) — завязать с теми издательствами, через которые можно будет усилить получение Библиотекой общественно-политической литературы. Надо значительно усилить эту сторону работы Библиотеки. Что ты должна или можешь в этом направлении сделать, все сделай. Елена Емельяновна со своей стороны заказы на периодику уже послала. В этом направлении надо много сделать. Это мнение не только мое, но и Елены Емельяновны и Романа Васильевича. Боюсь, что письмо мое ужасно сухое, но душа моя как раз полна самым теплым чувством к тебе. Всегда думаю о тебе, моя родная, и рад, что скоро увидимся с тобой. Уже готов по дням высчитывать, когда ты приедешь. А когда ты поедешь в Дрезден? Какой у тебя Берлинский адрес? Где остановишься?..