Эти ее предложения говорят о том, что она все время зорко и с большой озабоченностью следила за всем, что переживало библиотечное дело в нашей стране, и терпеливо ждала того времени, когда она опять сможет приложить свои недюжинные силы, знания и опыт, чтобы выступить с целой программой перестройки нашего библиотечного дела на принципиально новых, прогрессивных началах. Я, конечно, сразу ей ответил, сделав некоторые замечания по поводу ее программы, и заверил ее, что я с ней.

Хочу прибавить, что о каждой своей новой идее, о каждой появившейся в печати своей публикации она считала нужным меня информировать и присылать эту публикацию или ее копию. Она как бы включила меня в свою личную систему обязательного экземпляра. А как ей было трудно найти издателя для своих статей! Ведь пути в нашу официальную библиотечную печать ей на долгие годы были заказаны. Особое впечатление на меня произвели ее краткие, но содержательные и глубокие очерки о великих деятелях культуры, с которыми ей пришлось встречаться на своем жизненном пути.

Закончить хочу эти воспоминания о Маргарите Ивановне Рудомино стихотворением поэта Жуковского:

Е.Ю.Гениева Альфа и омега библиотеки иностранной литературы[116]

Она и при жизни — воспринималась как легенда. Всех, кто знал Маргариту Ивановну и с ней работал, поражало удивительное сочетание женственности, обаяния, и в то же время работоспособности, властности. Познакомилась я с ней близко, когда она уже не была директором. Я хорошо помню то время. Случилось это в тот год, когда всех нас захлестнул ветер перемен. После ухода Л.А.Гвишиани-Косыгиной библиотека выбирала преемника Маргариты Ивановны. Не могу сказать, что я очень хорошо знала М.И., но те короткие встречи, которые проходили за чашкой чая или за ужином у нее дома, чувствую и помню очень хорошо. Мне представляется, что я поняла суть ее величия и ту драму, которую она испытала, и трагедию, которую ей довелось переживать при жизни.

У Маргариты Ивановны были двое прекрасных детей — сын и дочь, она была богата внуками, у нее был любимый, заботливый муж. Но и Библиотека была ее настоящим ребенком. Я убеждена, что та молоденькая девушка, которая приехала в Москву в двадцатые годы, сама еще не представляла, какую роль в истории мировой культуры ей суждено было сыграть. Дело вовсе не в собранном ею самом большом хранилище книг на иностранных языках в Советском Союзе и России и не в том, каких высоких международных титулов она достигла. Важно то, что ей было на роду написано придумать модель саморазвивающейся библиотеки.

Повторяю, я не убеждена, что в те двадцатые годы и позже, когда библиотека кочевала из одного здания Москвы в другое, Маргарита Ивановна концептуально, стратегически понимала эту свою задачу. Думаю, что ей от природы была дана удивительная интуиция, которая вообще-то присуща мало кому в мире людей. Иногда эта интуиция сполна отдается женщине какими-то сферическими силами. Как манна небесная. Найти аналогию ей в истории мировой культуры я, честно говоря, затрудняюсь. Если попробовать найти такой пример, мне близкий и понятный, то она в моем сознании сочетается с Екатериной Романовной Дашковой. И своим милым образом, и привлекательностью, и образованностью, и огромным внутренним динамизмом.

Люди, от природы щедро наделенные дарованиями и сумевшие полностью реализоваться, встречаются редко. В Евангелии есть место, где говорится о том, как на учеников Иисуса Христа нисходит Дух Святой. Все можно воспринимать формально — Божественный огонь спускается с неба на избранных. Но если вдуматься в метафорический смысл этого образа, то понимаешь, что порой на свет Божий появляются люди, которые отмечены при рождении. Они отмечены при переходе из одного мира в другой, о чем писал Пушкин в стихотворении "Пророк". Поэтому нельзя не подчеркнуть, что та концентрация энергии, что воплотилась в этой женщине (как и в Дашковой!), позволила ей сделать то, что нельзя сделать будучи просто обычным умным, талантливым, ярким человеком. Это — харизма.

Благодаря этой отмеченности, харизме, Маргарита Ивановна сумела в те непростые годы объединить вокруг себя круг единомышленников. До сих пор на ее могилу приходят те, кому она действительно спасла жизнь, хотя это отдельная история. Возвращаясь к ее отмеченности… Она не просто поняла, что надо спасти западную книгу, западную формацию, культуру для этого зарождающегося Советского государства, к которому она очень хорошо относилась. После войны она вывезла из разрушенной Германии огромное количество немецких книг не только потому, что должна была это сделать, будучи подполковником Советской армии. Она сумела отнестись с уважением к иной культуре и пыталась что могла сохранить, не разрушая структур этой культуры, на территории другой страны.

Она одна создала то, над чем сейчас бьются лучшие умы в разных комиссиях и комитетах, институтах и так далее, разрабатывая стратегии развития институтов и институций. Создавая свою схему библиотеки иностранной литературы, она с самого начала придумала безупречную саморазвивающуюся систему. Очень простую, ибо все сложные мысли очень просты. Библиотека — окна, открытые в мир других культур. Это окна или форточки, а в соответствующие тяжелые годы — только щелки, на которые можно было приоткрыть эти окна. Собственно говоря, в этом и была задача библиотеки иностранной литературы. Добывать информацию. Давать возможность доступа к этой информации и по мере возможности максимально расширять эти окна, строя культурные мосты.

А вообще, Маргарита Ивановна передала мне эстафету, и я должна быть этого достойна, чего бы мне это ни стоило. Но я горжусь этой трудной и ответственной ношей. Она сумела создать вокруг себя именно то, что только сейчас на разных научных конференциях мы начинаем осмыслять как концепцию семьи на производстве. Осознавая, что такое семья как структура человеческого общежития, которая является цементирующим его веществом…

Что замечательно было в этой женщине (я видела это ясно, хотя знала ее уже уходящей), так это ее выдумка и задор, которые сочетались с удивительным практицизмом, тоже типично женским. Черты, что, конечно, всегда сопутствуют харизме. Она понимала, насколько важно вести хозяйство так, как обычно ведется хозяйство в хорошем доме. Так же, как красиво у нее дома подавался чай с вареньем, так же точно она красиво, эстетично относилась к тем зданиям, к тем книгам, к тем людям, которые работали около нее. Когда я пришла работать в Библиотеку, уже после вынужденного ухода Маргариты Ивановны, то была удивлена прежде всего тем, сколько красивых людей работает в Библиотеке. Я не хочу сказать, что они все были писаные красавицы, но это были люди, на лицах которых была видна печать одухотворенной избранности, элитарности, причем элитарности не снобистской, а подлинной, духовной.

И даже в те годы, когда в Библиотеке были другие руководители, которые поменяли множество сотрудников, невозможно оказалось ни физически, ни политически уничтожить ту свободу и гордость духа, знаний, мысли, которые заложила и воспитала Маргарита Ивановна Рудомино.

Если говорить обо мне как о преемнице М.И.Рудомино, которой я себя и воспринимаю, то, в общем, я получила в наследство по-настоящему замечательную организацию. Это очень интересное здание, человечески выстроенное, а если говорить о фондах — замечательные фонды. Но здесь есть и то, что мне объяснил отец Александр Мень, который очень внимательно относился к роли библиотек, что потом я поняла сама, став руководителем этой Библиотеки и работая в Фонде Сороса.

Я поняла, почему у Джорджа Сороса такой философский интерес к библиотекам. Поняла, что в этой Библиотеке очень важно настроить себя так, чтобы уловить тот сигнал, что идет к тебе откуда-то из вечности или от самих этих стен. И как только ты его улавливаешь и начинаешь слышать, осмыслять и начерно расшифровывать, то выходишь на правильные практические шаги. Потому, что было ею заложено.