В феврале 1942 года я вернулась в Москву и приступила к работе в Библиотеке, которая продолжала оставаться центром помощи военным в расшифровке немецких военных материалов, особенно написанных готическим шрифтом, и в обучении наших военных готическому шрифту.
Об этом времени я писала Вере Александровне Артисевич в Саратов, с которой дружила с середины 1930-х годов.
Москва, 15. VI. 42.
Милая Вера Александровна, на днях узнала, что ты вновь в Библиотеке. Это хорошо и плохо. Хорошо для Библиотеки, пожалуй, для тебя, плохо для университета.
Мы готовим выставки, вечера, издания, обзоры, посвященные англо-американской литературе. В июле созываем сессию Ученого совета Библиотеки по вопросам развития культурных связей СССР, Англии и США. Готовим к печати несколько работ. Работа Библиотеки опять ширится, становится актуальной и полностью захватывает. Высылаю тебе статьи об этом. Вновь хлопочем о новом помещении. В Наркомпросе тоже оживление — координация библиографической работы через Ленинскую библиотеку. Больше всего жалко, что нет печатного органа — поделиться всем библиотекам есть чем. Пиши мне, что тебя интересует. Отвечу с удовольствием.
М.Рудомино.
Вернувшись в Москву, я жила у Марии Николаевны, так как в нашей квартире на Мясницкой, 17, еще жил Юрий Николаевич с семьей. У Марии Николаевны жила и Ляля[35], и мы с ней очень подружились, и, после того как из нашей квартиры Юрий Николаевич выехал к себе, Ляля перебралась ко мне на Мясницкую. Жить у себя в Конюшковском переулке она не хотела — слишком сильно та квартира была связана с арестом Сергея. В июне в Москву вернулся и Адриан, и мы зажили все втроем у нас дружной семьею.
Было очень голодно. Ляля от Боткинской больницы получила участок под картошку на поле Московского ипподрома. Общими усилиями вскопали его и посадили картофель, но урожай был мизерный. Все время хотелось есть. Помню, как однажды летом 1942 года заведующая кремлевской библиотекой добыла мне из кремлевского буфета бутерброд с красной икрой, я была потрясена, отнесла его домой. На всю жизнь запомнила, как мы — Ляля, Адриан и я — разглядывали его, словно чудо. Каждый отказывался в пользу другого, наконец разделили на три части и вмиг проглотили.
Адриан сразу по приезде в Москву поступил на учебу в Московский авиационный институт (МАИ). Одновременно работал в мастерских МАИ. Занимался разборкой сбитых самолетов. Получил рабочую продовольственную карточку. Но в августе 1942 года весь I курс МАИ был призван в Армию и направлен в Военное училище химической защиты Красной Армии. После его окончания осенью 1943 года, в звании лейтенанта, Адриан был направлен на 1-й Белорусский фронт в 65-ю армию генерала Батова. По дороге на фронт он в октябре проезжал через Москву и останавливался дома на 2 дня. Возмужалый, самостоятельный. Адриан освобождал Минск и Варшаву, участвовал в Берлинской операции. Был награжден орденами и медалями. Из Армии демобилизовался только в начале 1947 года.
Марианна с Анной Ивановной с детским садом Наркомпроса осенью 1942 года были переведены в город Оса Пермской области. С ними вместе был и Андрюша Оппенгеймер. Василий Николаевич остался в Саратове один. В квартире, где мы жили, его, конечно, тут же уплотнили. Жизнь его была тяжелой. Саратовское начальство Издательства Госплана, в котором он работал, не отпускало его в Москву. Он вернулся только весной 1943 года и стал работать на прежнем месте. В октябре вернулись из эвакуации Марианна с Анной Ивановной.
Итак, наша семья, только без Адриана, собралась в Москве. Жить стало сразу радостнее и светлее. И время пошло быстрее. Вообще, военные годы были очень долгими.
Но у меня и Василия Николаевича начались очень тяжелые и длительные командировки по городам страны. В апреле 1943 года я была командирована в город Энгельс (бывш. Покровск) — столицу ликвидированной в 1941 году Автономной республики немцев Поволжья. Я должна была решить судьбу оставшейся от Республики немцев Поволжья Городской библиотеки. Было решено передать ее фонды в городские библиотеки целого ряда провинциальных городов.
А весною 1944 года ездила в командировку в Ленинград в Публичную библиотеку имени М.Е.Салтыкова-Щедрина. Город был еще затемнен, сильно разрушен. Везде чувствовались последствия голода. Руководители Библиотеки рассказали мне, что в блокадное время шла подготовка к взрыву основных промышленных предприятий и объектов культуры Ленинграда, чтобы они не достались немцам. Это относилось и к Салтыковке. Я была потрясена.
"Лопухинка"
В 1943 году я почувствовала, что надо предпринимать шаги к дальнейшему развитию Библиотеки и в первую очередь восстановить помещение в Столешниковом переулке, требовавшее срочного ремонта после попадания нескольких зажигательных бомб и пожара 1941 года. В куполе церкви зияла дыра, пробитая бомбой. Часть книгохранилища пришлось перенести в один из читальных залов. Читателям негде стало заниматься. Все понимали, что надо что-то предпринимать.
Мне с помощью 1 — го секретаря Фрунзенского райкома ВКП(б) Е.А.Фурцевой удалось получить прекрасный особняк в Лопухинском переулке, 5, где находился филиал Музея Революции — "Каторга и ссылка" и военное учреждение. Этот особняк находился в тихом пречистенском переулке, напротив музея Л.Н.Толстого неподалеку от Дома ученых. Само помещение нас очень устраивало.
Не могу не сказать, что отношение Фурцевой лично ко мне с тех пор было всегда крайне негативным, а ведь мне пришлось два десятилетия иметь с ней дело, особенно по строительству нового здания ВГБИЛ, когда, правда, она отстояла уже готовое здание от захвата его Комитетом по науке СМ СССР. Но она же грубо выпроводила меня на пенсию, освободив мое место для дочери председателя СМ СССР А.Н.Косыгина. Я никогда не была для нее и ее окружения "своей" и всегда чувствовала с ее стороны напряженное недоброжелательство. А причина всему — чисто бабья. Как-то во время войны я пришла к ней на прием, она тогда еще была первым секретарем Фрунзенского райкома партии. Не могу забыть, как она была удивлена и раздосадована, увидев на мне такое же платье, как и на ней. Оказалось, что мы одевались у одной портнихи — знаменитой тогда Александры Сергеевны Ляминой, с которой меня связывала многолетняя дружба. Я улыбнулась, а она разозлилась. И с тех пор всегда относилась ко мне настороженно, почти враждебно.
Итак, мы получили прекрасное помещение в Лопухинском переулке. Однако военное учреждение не собиралось из него выезжать. Тогда мне удалось попасть к заместителю председателя СНК СССР Р.С.Землячке, которая ведала культурой, и убедить ее в необходимости передачи всего здания Библиотеке, но военные с первого этажа выехали только перед самым окончанием войны. А на втором этаже уже в октябре 1943 года были открыты читальные залы. Книгохранилище же полностью осталось в Столешниковом переулке. В середине 1940-х годов оно разрослось почти вдвое за счет трофейных фондов, книжного "Дара американского народа" и книг, которые мы сумели получить в других библиотеках.
Несмотря на условия военного времени, Библиотека имела возможность получать новую языковедческую и методическую литературу и сумела приобрести все наиболее ценное из книг и периодики в этой области, особенно книги по военной тематике и лексике. Систематически выделялись библиотечки, составленные из учебников, словарей и книг серии "Круг чтения" для отдельных частей Красной Армии. В 1942 году мы выпустили библиографический указатель переводов и критической литературы на русском языке "Лучшие произведения английской и американской литратуры", который затем переродился в толстый литературно-библиографический справочник "Основные произведения иностранной художественной литературы", выдержавший уже 5 изданий.
К концу войны в Москве вновь начали функционировать различные курсы иностранных языков. После почти трехлетнего перерыва Библиотекой были организованы в расширенном объеме индивидуальные и групповые консультации. Это дало возможность Библиотеке привлекать к занятиям только читателей, уже знающих иностранные языки в объеме средней школы. От кружков массового охвата Библиотека переходит к кружкам и семинарам повышенного типа, оставляя первоначальное обучение языку средней школе и многочисленным курсам. Основное внимание теперь уделяется читателю, достаточно знающему основы языка и стремящемуся повысить свою языковую квалификацию.
