— Что это?— спросил Юрка.

— Блокпосты. Вот здесь и гуляют всю ночь Рекс и Венера.

Сразу за второй конурой оказалась и третья, поменьше двух. Возле неё ещё валялись стружки, опилки, терпковато и пряно пахло сосной.

— Тут будет нести службу вот этот зверь,— сказал Шахназаров, беря из Юркиных рук Дункана.— Ты ведь согласен, что это не кукла, а сторожевой пёс? Поэтому я сегодня для него и кабину сделал.

— А как он будет нести службу?— поинтересовался Юрка, втайне замирая от мысли, что Шаху, наверное, приказали отобрать у него Дункана.

— Как Рекс с Венерой. С завтрашнего дня у нас в дивизионе будет два помощника начальника караула по службе выводных караульных собак. Я старший, ты младший. Понял?

— Н-нет.

— Чего же тут непонятного? Я буду выводить на пост; Рекса и Венеру, ты — Дункана.

— Вот здорово!— не сдержал восторга Юрка.

А потом вдруг, взглянув на Дункана, заскучал:

— И мне уже никогда-никогда нельзя будет поиграть с ним?

— Почему же? Хоть весь день. Только на руках, пожалуйста, не таскай. Не игрушка.

Шахназаров просунул руку в конуру, достал оттуда прикованную одним концом к дверной планке цепочку,— на другом её конце был ремень с пряжкой,— затянул ремень на шее Дункана и опустил щенка на землю.

— Пусть привыкает. Пойдём к дяде Стёпе.

Пока тропинка не свернула за кусты, Юрка всё оглядывался. Дункан скулил, порывался бежать за ним, но цепочка не пускала, и Юрке было жаль его, хоть плачь.

— Шах, а ему не больно?

— Нет, ошейник свободный. Да не страдай ты, пожалуйста, ведь всё время будешь с ним.

— Шах, я и обед ему буду готовить — сам?..

— Не только обед, но и завтрак и ужин.

Юрка успокоился, а когда пришли к «дяде Стёпе» в каптёрку, тут уж он, кроме сплошной радости, не испытывал больше никаких чувств: брюки были готовы, в мундир оставалось вшить лишь ворот и рукава.

— Когда наряжаться будем?— спросил у «дяди Стёпы» Шахназаров.

— К утру сделаю,— заверил тот.

— Слыхал, Юрка? Утром ты станешь солдатом.

— По форме,— буркнул «дядя Стёпа»,— а так — какой он солдат? Ни строевым шагом ходить не умеет, ни честь отдавать. Там, где надо говорить «так точно», у него всё какие-то «ага».

— Что верно, то верно,— согласился с ним Шахназаров.— Поучимся, Юрка, что ли?

— Ага. Так точно!

— Что ж, сказано — сделано. Будь здоров, дядя Стёпа!

Сразу от проходной Шахназаров свернул в лес. Шёл размашисто, споро,— Юрка едва поспевал за ним.

— Куда мы, Шах?

— Живее! Времени у нас — кот наплакал.

— Какой кот?

Шахназаров засмеялся, взъерошил Юркины волосы, потом взял его за руку, увлекая в берёзовую рощу с редкими приземистыми ёлочками.

Сразу за рощей Юрка увидел поросшую невысокой травой лощину, на дальнем краю которой, у насыпанного вала, стояли фанерные щиты с наклеенными на них полосатыми кругами.

— Это наш тир. Тут — стреляют. А сегодня у нас с тобой будет здесь строевая подготовка,— объяснил Шахназаров и неожиданно спросил, словно возмущаясь: — Рядовой Яскевич, как стоите? Вы кто — солдат или корова на льду?

— А как стоять?— смутился Юрка.

— Пятки вместе, носки врозь, грудь вперёд... Да не живот, а грудь вперёд! Хорошо! Вот теперь ты немного похож на солдата. Теперь поучимся ходить, отдавать честь командиру, поворачиваться направо, налево, кругом. Согласен?

— Ага... Так точно!

— Рядовой Яскевич, шагом... марш!

Подчиняться было приятно и ничуть не обидно, хотя Шаху и многое не нравилось. Если верить словам Шаха, то он, Юрка, и стоять толком не умеет, и ходить не умеет, и руки у него при поворотах болтаются, как пустые рукава на огородном пугале.

— Но ты, Юра, молодец! Всё понимаешь как надо. Через неделю по-настоящему научишься — хоть в строй!

Солнце уже опустилось за гребень леса, когда Шахназаров отправил Юрку домой. Прибежал запыхавшийся. Вся семья была в сборе. Папа и Оля сидели за столом: папа читал газету, Оля болтала ногами. Мама из кастрюль раскладывала по тарелкам варёный картофель и сосиски.

— Ох, как я устал!— крикнул Юрка с порога.— Я, папа, занимался строевой подготовкой. Меня Шах учил ходить... Вот...

Папа и мама переглянулись, потом папа, улыбаясь, спросил:

— Ну и чему же ты успел научиться?

— Хочешь — покажу?

— Мой руки,— сказала мама,— и садись за стол. Наверное, проголодался?

— Так точно!— выпалил Юрка. Папа и мама вновь переглянулись. Мама вздохнула и покачала головой.

Юрка с аппетитом уплетал свой ужин, не замолкая ни на минуту. Конечно, он не мог не рассказать, что Шахназаров сделал для Дункана отличную конуру, а его, Юрку, назначил младшим помощником начальника караула по службе выводных караульных собак, и скоро он, Юрка, будет водить на пост Дункана. На самом кончике Юркиного языка вертелась новость о том, что «дядя Стёпа» дошивает для него мундир и не позже как завтра он, Юрка, вырядится в воинскую форму. Но тут ему подумалось, что интереснее будет появиться перед всеми в мундире неожиданно, и эту новость он решил сохранить пока втайне.

В этот вечер он не мог заснуть долго, и казалось ему — время остановилось. Проснулся и ночью, чего с ним никогда не случалось. Стоял у раскрытого окна, глазел на мерцающие звёзды, а вокруг — в городке и в лесу — стояла такая тишина, что было слышно, как у шлагбаума прохаживается часовой.

— Стой, кто идёт?— донеслось с огневой позиции так ясно и отчётливо, будто огневая была совсем рядом.

— Разводящий со сменой,— ответили глуше.

Юрка чутко вслушивался в тишину,— не заскулит ли Дункан, наверное, ему скучно и неуютно в будке под открытым небом... Но что поделаешь? Если он будет дрыхнуть в комнате под кроватью, никогда ему не быть сторожевым псом. А там — он скоро подрастёт и станет похожим на Рекса и Венеру.

Ах, скорее бы кончилась эта ночь!

Мундир и в самом деле получился на славу. Шахназаров улыбался. Баградзе удовлетворённо цокал языком, и лишь «дядя Стёпа» хмурился, то ли недоволен был своей работой, то ли у него характер такой.

Наконец проговорил:

— Носи на здоровье!

Юрка обул ботинки, вновь подошёл к зеркалу, поправил на голове пилотку с блестящей эмалево-алой звёздочкой.

Пуговицы на мундире сияли, отражая попавший в окно луч солнца, сияли и артиллерийские эмблемы на погонах — два скрещенных пушечных ствола,— глаз не оторвать!

— Ну, я побегу,— заторопился Юрка.— Ладно, Шах?

— Беги,— кивнул тот.— Мне тоже сейчас надо идти на почту.

— И я с тобой, Шах! Возьми, пожалуйста...

— Без разрешения? Не могу...

— А я у папы попрошусь. Прямо сейчас!..

Юрка выскочил из каптёрки и помчался к казарме.

Дневальный удивлённо взглянул на него, потом улыбнулся и отдал честь. Юрка тоже отдал честь. У двери с табличкой «Командир дивизиона» нерешительно остановился. Как ему теперь обращаться к отцу? Называть папой неудобно, на нём теперь воинская форма. Надо так, как учил Шахназаров. А если не получится?

Юрка постучался, услышал: «Войдите!» — толкнул дверь.

В папином кабинете был ещё майор Зотов. Оба — и командир дивизиона и его заместитель,— заметив Юрку, переглянулись. Папа удивился, майор не очень, а он, Юрка, вскинув руку к пилотке и щёлкнув каблуками, как учил Шах, выговорил, отчеканивая каждое слово:

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться?

Оба — и папа и майор Зотов — встали, приняли стойку «смирно», и лица у них теперь были серьёзными.

— Обращайтесь...

— Разрешите с Шахназаровым на почту сходить?

Папа опять взглянул на майора Зотова, спросил:

— Как, по-твоему, Павел Максимович, стоит разрешить?

— Думаю, стоит,— покивал головою майор.— Он теперь в форме, хорошо изучил строевые приёмы. Почему бы не разрешить?

Папа надел фуражку, приложил руку к виску: