— Что?
— Снимай фиалки!
— Но как же…
— Я говорю, снимай! И крючки обратно расстегивай! — Нэрис вздернула подбородок. — Если маме так уж нравится это платье — пускай тогда сама его и носит! Сколько у нашей семьи денег, судя по спешке, мой будущий супруг и так уже знает. И ему, я так думаю, наплевать, что там на мне будет надето… Ему, в сущности, и внешность моя без разницы, коли он даже на смотрины приехать не соизволил. А раз так — я не собираюсь в самый важный день своей жизни выглядеть огородным пугалом! Что ты глазами хлопаешь?.. Снимай ты уже с меня это платье, мы в церковь опаздываем!
— Но… но… как же можно?! Ваша маменька…
— Через несколько часов я стану замужней женщиной! — отрубила непокорная дочь, беспощадно отдирая от лифа букетик. — И моей маменьке придется с этим смириться!.. Снимай платье, говорю! Я надену другое!
— И какое же? — Бесс вздохнула, снова взявшись за крючки. — Второго ведь не шили!
— Бархатное, с кистями, — сказала Нэрис. — Мое любимое. Я его перешила, думала завтра надеть. Надену сегодня!
— С кистями?! — ахнула служанка, округлив глаза. — Зеленое?!
— Да!
— На свадьбу?!
— Именно!.. Не копошись ты, уже лошадей наверняка подали…
— Но ведь… зеленое на свадьбу — это ж хуже черного крепа! А если еще вас в нем увидят родители…
— Увидят, а как же, — кивнула невеста. — Только уже в церкви, а тогда будет поздно.
— Но что гости подумают?..
— Бесс, они могут думать что угодно. И говорить могут тоже что угодно. Но это моя свадьба, и моё платье, черт возьми!
— Госпожа!..
— Ну хорошо, извини, не сдержалась… Быстрее, я тебя прошу, если не успеем, мне придется до старости вспоминать свое венчание как самый худший день в жизни. Уф-ф… ну наконец-то. Давай сюда зеленое!
В дверь постучали, и из коридора донесся встревоженный женский голос:
— Несс, ты готова? Уже давно пора ехать!
— Еще минутку, мама! — крикнула девушка и быстро зашептала:- Ну не копайся же ты!.. Давай сюда платье, сама надену… Плащ, скорее!
— Зачем ты заперлась? — ручка двери задергалась. — Всё в порядке?!
— Да, мама! Господи, Бесс!.. У меня всего четыре теплых плаща, что ты там возишься?!
— Сейчас, госпожа… вот! Давайте я помогу… И все-таки зря вы это сделали. Когда ваша мать узнает, что вы пренебрегли ее подарком, а я не помешала… Она меня точно выпорет!
— Не мели ерунды, тебя в жизни не пороли. А что касается "пренебрежения"… Дай-ка мне графин! Да, с вином!
— Для храбрости?..
— Бесс, ей-богу! Что за глупость?.. Давай сюда…
— Дорогая, я ничего не понимаю! — окончательно встревожился голос за дверью. — Что у тебя там стряслось?! Открой!
— Мама, все в порядке! — Нэрис взяла в руки графин. — Спускайтесь, я сейчас выйду!.. Так, Бесс, подними этот голубой кошмар повыше. Ага… Лифом ко мне поверни… — она перевела дух, храбро зажмурилась и, боясь передумать, одним движением выплеснула содержимое графина прямо на голубой атласный подол. — Вот!
— О, Господи! — служанка ахнула и прижала свободную ладошку ко рту: на роскошном атласе расплывалось здоровенное багряное пятно. Нэрис подмигнула и с чувством выполненного долга поставила графин обратно на столик:
— Теперь мама и слова не скажет! Платье испорчено, а шить другое у нас нет времени. Пошли!
— Ах, госпожа… Ну как же можно?.. Такое прелестное платье! — едва не плача, всплеснула руками Бесс. — Вино же… оно не отстирается!
— Не хнычь, — Нэрис поплотнее запахнула полы плаща и направилась к двери. — Положи его, и пойдем! И не надо смотреть на меня, как на чудовище. Там ткани локтей на пятьдесят, папа не поскупился… На лиф и пояс вино не попало, потом просто перешьешь со шлейфа… И не делай из этого трагедию, я тебя прошу!
— Но как же…
— Бесс, — уже взявшись за ручку двери, девушка с улыбкой обернулась. — Ты прекрасно шьешь! И, я уверена, когда придет время тебе выходить замуж, ты будешь самой красивой невестой…
— Простите?..
— Я дарю тебе это платье, глупая!..
— Мне?! — снова ахнула девчушка. — Вот… это?!
— Да! — фыркнула невеста. — И хватит охать, побежали! Я и без того всегда кругом опаздываю, но еще и на собственную свадьбу… Папа будет очень расстроен. А маму, скажем прямо, и так ждет слишком большое потрясение!..
Ивар спрыгнул с коня и огляделся. Народу!.. Кажется, поглазеть на свадьбу дочери негласного властителя Файфа собралось всё его население от мала до велика… Площадь перед церковью была запружена народом, толкотня — неимоверная. Прибывающие гости из числа самых знатных семей Лоулэндса (да и не только его) вносили еще большую неразбериху, бесцеремонно проталкиваясь на лошадях к ступеням церкви буквально по головам простого люда. Впрочем, те были не в обиде — для них, не избалованных жизнью, даже чужой праздник все равно оставался праздником. Кроме того, на площади, чуть в стороне, уже накрывали деревянные столы, чтобы любой присутствующий, какого бы он ни был сословия, мог по окончании брачной церемонии выпить за счастье молодых!.. Лэрд Вильям Максвелл в преддверии счастливого события наступил на горло собственной бережливости, приличествующей любому успешному торговцу, и велел выставить десяток бочек доброго красного вина, а столы уставить снедью, дабы все, кто пришел сегодня на свадьбу его единственной дочери, приглашенный, нет ли, остался доволен… Опять же — доволен работник — доволен и хозяин! Даже в такой особенный день лэрд Вильям оставался собой… Ивар усмехнулся — его будущий тесть нравился ему все больше и больше. Остается надеяться, что и дочка не слишком разочарует!.. Просил же государя — хоть портрет достать, неужто сложность такая? Нет, какой бы ни была будущая супруга, он, разумеется, женится… Но сохранить приличествующее выражение лица, если сейчас на площадь въедет перезрелая карга в бородавках и кружевах, будет трудно… Было бы время, съездил бы сам в Файф заранее, на смотрины (пускай и постфактум), но времени не было совсем. Чертовски обидно!
— Расслабься, — хихикнули рядом. — Я тут пробежался по площади, в пару лавок заглянул, с местными пообщался. Все не так уж и плохо! Девица, конечно, не первой молодости, но…
— Том, отвяжись, — смутился Ивар. — И не такое видели… Лучше вместо того, чтобы по лавкам шастать, за МакТавишами бы присмотрел. Опять куда-нибудь влезут, куда не надо, и все дело мне испоганят… Где они?
— Так где же им быть, как не возле выпивки? — Томас Нивен, волынщик, насмешник и балагур, весело хохотнул. — У бочек околачиваются, слюни роняют. Да не кривись! Я с ними Творимира оставил, у него не забалуешь. Да и бочки до конца церемонии строго-настрого запретили открывать… Видно, случались уже эксцессы!..
— Не сомневаюсь, — хмыкнул жених, — особенно, если в здешних краях найдется хоть один МакТавиш… Что-то они запаздывают. Уже и его величество прибыл.
— Скоро будут, не волнуйся, — Томас поднялся на пару ступенек вверх и приставил ладонь к глазам. — Ну, что я говорил?.. Вон, лошади пылят. Едет твоя суженая!
— Угу… Слушай, Том, бог с ним, с ее возрастом, а сама-то она — как?
— Была бы уродина, мне бы сказали, — хмыкнул тот. — Я и у девиц на выданье спрашивал, а их, сам знаешь, хлебом не корми, дай только товарке косточки перемыть!.. Про красоту неземную не слышал, но и чтоб совсем уж наоборот — тоже. Говорю же тебе — расслабься! В любом случае, поздно уже… А камзол ты все-таки зря серый надел.
— Отстань. Мне нравится.
— Нравится! Да ты в нем на крысу канцелярскую похож, а не на жениха! Совсем одеваться не умеешь.
— Да где уж мне, темному?.. — сьязвил Ивар, окинув взглядом разодетого в пух и прах по последней моде волынщика. Тот довольно ухмыльнулся и, оглянувшись на толпу, торопливо зашептал:
— Прибыли! Воротник поправь, видишь, народ расступается? Иди… Встречай свою нареченную! Совет вам, как говорится, да любовь…
— Хватит ехидничать! — проскрипел лорд, торопливо одергивая камзол. — А то я тебя тоже женю…
