— Ну почему же, — пряча улыбку, ответил он, поднимаясь с дивана. — Иногда — очень даже можешь… Только не увлекайся! А то как начнется — чувствительные рассказики, розовые чепцы, белый кот с бантиком на шее…

— Дэвид! — снова замахнулась на ехидного супруга леди Кэвендиш. — Ах ты язва такая!..

— Ухожу, ухожу, ухожу, — развеселившийся лорд поднял руки вверх. — Пойду найду лорда МакЛайона. Видел у него в библиотеке интереснейшую монографию, самые крупные морские сражения былых времен… А вас, дорогая, я оставляю проливать слезы над страданиями какой-нибудь Аннабель! Платок одолжить?

— Дэвид! — она подпрыгнула на диване и с воинственным кличем запустила в хохочущего мужа злосчастной книжкой. Впрочем, тот успел ловко увернуться, и яркий томик только громко шлепнул по закрывшейся двери. Леди Кэвендиш сердито фыркнула и, опустив ноги на пол, подняла свое "метательное орудие".

— Вот ведь балбес, — не удержавшись от улыбки, проворчала она, возвращаясь к дивану и устраиваясь на нем со всем возможным комфортом. — Ну что мне, тоже монографии штудировать?.. "Розовые бантики"… Лишь бы поехидничать!

Леди Грейс открыла книжку на заложенной салфеткой странице и взяла в свободную руку чашку с недопитым чаем. Она и вправду всей душой презирала эти "сентиментальные глупости", но иногда, под настроение, любила их полистать и тишком похихикать над особо чувствительными местами. А если учесть, что авторы подобной ерунды об особенной красоте языка и новизне повествования не слишком заботились, предпочитая качеству количество пикантных подробностей, то можно представить, какие "жемчужины слова" иной раз попадались на глаза в таких романах! Леди Кэвендиш особо смешные даже втайне коллекционировала. Выписывала на отдельный листочек, а потом после ужина любила вслух почитать Дэвиду. С его чувством юмора такие вечера с чтениями избранных моментов превращались просто в феерию смеха… Элиза, горничная леди Грейс и бессменный поставщик подобной "литературы", частенько обижалась на госпожу за ее "насмехательства", но обычно быстро прощала — после щедро выданного соверена на пару новых книжек "про чувствительную любовь".

— Так, — бормотала леди Грейс, ища пальцем строчку, на которой остановилась. — Ага, вот… Тут про будуар как раз… — она пробежала глазами абзац и хихикнула, натолкнувшись на фразу: "И Ричард овладел Джулией в позе "Поиск домаших туфель под диваном"…". — Боже, ну что за прелесть… Дэвид! Дэвид, иди скорей сюда!.. Ты просто обязан это услышать!

Она подняла голову и прислушалась. Нет, уже далеко ушел, не дозовешься… "Ну и ладно, завтра ему прочту, — подумала она, аккуратно загибая уголок страницы, чтобы не потерять нужное место. — Ему должно понравиться… Жалко, после ужина не получится, раз уж он к норманнам собрался — раньше полуночи и не жди!.."

Грейс задумчиво посмотрела на весело пляшущие язычки пламени в камине. Пожалуй, после ужина у нее и у самой будет, чем заняться. Дэвид во всем прав — надо обязательно поговорить с леди МакЛайон, чтобы не забивала себе голову ненужной ревностью. И Ивару намекнуть, чтобы прекращал крутиться рядом, а свой пыл направил бы в семейное, так сказать, русло… Хотя, судя по недавним песнопениям во дворе, он и так уже это понял. И утром еще битый час извинялся за вчерашнее недостойное поведение. Уверял, что этого больше не повторится, говорил, что прошлое было и быльем поросло, что он все понимает и тогда, в библиотеке, просто хватил лишнего… Так оно было или нет, она сама решить затруднялась. Что же их до сих пор тянет друг к другу, и тянет ли вообще?.. Многолетняя привычка, чувство собственности?.. Бог его знает! Чтобы во всем этом разобраться, надо сначала разобраться в себе. Леди Кэвендиш раздраженно передернула плечами — потом! Для самокопания есть ночь, а портить себе такой приятный вечер уже набившими оскомину размышлениями на тему их сложных отношений с лордом МакЛайоном — увольте!.. Грейс подложила под локоть подушку, сделала глоточек чаю и снова углубилась в выдуманный мир штампованных страстей и приторных чувств.

Творимир тяжело вздохнул и угрюмо посмотрел на свою правую руку. В упомянутой руке, крепко взятый за отворот куртки, мешком болтался Мэтью МакТавиш. Увы, совершенно невменяемый. Русич встряхнул насквозь пропахшее спиртным тело, плюнул, закатал опухшей физиономии пару крепких оплеух, плюнул еще раз и оставил свои бесполезные попытки привести парня в чувство. Снова вздохнув, уложил Мэтью рядом с Марти (который, понятное дело, был сейчас ничем не лучше брата) и присел рядом на чурбачок. Пнул носком сапога валявшуюся тут же пустую бутыль… Глядя на все это безобразие, ему и самому захотелось принять на грудь пару ковшей — от полнейшего собственного бессилия. Когда они успевают убраться в слюни?.. И, главное — как? Вроде, глаз с них не спускаешь, в караулы с собой, на трапезу — тоже рядом… Разве что только в отхожее место с ними не ходишь!

— Эх… — закручинился Творимир, смирившись с мыслью, что и в вышеуказанном направлении теперь, судя по всему, этих оболтусов точно придется сопровождать лично. Да что ж это такое?! Где это видано — отлучился на полчаса, запер их, почти уже протрезвевших, на конюшне, а как вернулся — снова здорово! Что кули с пшеницей лежат, "мама" сказать не могут. Засов на месте, никуда не выходили… Ведь эдак и до самого краю допиться недолго!

— Ну, как наши дела? — раздался бодрый голос со стороны двери. Впрочем, этой бодрости тут же поубавилось, когда вошедший узрел непутевых братцев, впровалку лежащих на сене у стены:- Да черт бы их побрал! Опять?!

— Эх!.. — горестно всплеснул могучими руками Творимир, избегая смотреть в глаза командиру.

— Это кошмар какой-то… — заскрипел зубами Ивар, становясь над МакТавишами и качая головой. — Ты же совсем недавно приходил, говорил, что они вроде как очухались?

Русич только плечом дернул. "Ясно, — подумал лорд, — пока он мне докладывался, они и отвели душу… Только каким образом?"

— Двери-окна запирал? — спросил он. Творимир кивнул.

— Остальных предупредил, чтоб не отворяли?

Снова кивок.

— Перед уходом конюшню проверил на предмет заначек?

— Эх! — рыкнул бывший воевода, зыркнув на командира свирепым взглядом. Тот развел руками:

— Я в тебе не сомневаюсь, друже, но тогда обьясни мне — как они в таком случае умудрились снова надраться?.. И откуда, — Ивар поднял с пола пустую бутылку, — тут взялось вот это?

Русич мрачно поднял голову и посмотрел ему в лицо. Говорить ничего не понадобилось, Ивар и так прекрасно понимал, что тут не обошлось без чьей-то помощи. Неуловимый, но беспримерно щедрый "наливайка" вершил свое черное дело…

— Кто же этот мерзавец? — закусил губу лорд МакЛайон. — И за каким дьяволом он им никак протрезветь не дает?! Уже, считай, две недели ни разу их трезвыми не видел — то с похмелья, то пьяные! Слова сказать не могут…

— Эх! — быстро, коротко кивнул Творимир, сжав кулаки. Ивар чертыхнулся:

— Думаешь, в этом все и дело? В том, что этой сволочи как раз и надо, чтобы они ничего сказать не могли?.. А так как, если очухаются, все одно или мне или тебе что-нибудь да брякнут, очухаться дать им никак нельзя… Результат мы и имеем сейчас перед глазами. Они что-то знают, Творимир!

— Эх…

— Мда, — согласился Ивар. — Вопрос — что?..

— Лорд Маклайон, вы здесь? — в проеме двери возник пасмурный Эйнар. — Ага, вижу, здесь. Вас-то мне и надо.

— Что случилось? — обернулся Ивар, недовольный тем, что его оторвали от размышлений. Колючие голубые глаза сына конунга смотрели на лорда с явным неодобрением.

— Пока не случилось, — ответил норманн, скользнув взглядом по храпящим МакТавишам, — но точно случится, если вы не приструните своих людей!

— Каких людей?

— А вот этих самых! — гневно припечатал Эйнар, указав пальцем на близнецов. — Мало того, что сами с утра до вечера за жабры брагу плещут, так уже и моих парней к этому делу приохотили!.. Ты как хочешь, лорд, только мне этого в дружине без надобности!