Как будто почувствовав на себе ее взгляд, один из братьев МакТавишей повернул голову и смущенно хмыкнул. Благополучно истолковав этот звук как готовность к общению, девушка, чтоб хоть чем-то заглушить тревожные мысли, подвинулась на жестком сидении к краю повозки:
— Простите, а вы…
— Мартин я, — добродушно пробасил тот, глядя на нее сверху вниз. — Завсегда все интересуются! Путают нас. Хотя если по мне, так мы и непохожи вовсе! Ежели только что с лица…
— Зато "с лица" — очень, — снова улыбнулась она. — Какой у вас шлем странный! Это медвежья голова?.. Как у древних варваров…
— У кого? — искренне не понял он. — Нет, мы шотландцы! А шлем — это, доложу я тебе, такая история!.. Рассказать?
— Расскажи! — кивнула она, молча приняв переход на "ты" как должное — оно и проще, да к тому же, судя по всему, у них тут между собой так принято… Мартин МакТавиш свесился с седла:
— Это мы с Мэтом по молодости раз в лесу заблудились, — блестя глазами, доложил он, — ну, было дело, как-то после праздника!.. Оно и… какой же праздник без вина, а какое ж вино, если меньше бочонка?.. А уж опосля бочонка и второй можно, а там уж дальше как получится! Ну вот и получилось у нас… Как бы это — слегка перебрали, да во хмелю кулаки размять решили, а то как же — кулаки-то не размять?.. Ну и… как бы это… не рассчитали чуток!.. Ночь, оказывается, была уже, народ по домам спал, никакого веселья… ну не друг дружке ж морды мылить? Ну вот тогда Мэт и говорит…
— И чего врешь-то? — раздалось слева. — Это ты предложил кузнеца с сеновала вытащить да личностью в озеро для скорейшего пробуждения окунуть!..
— А то, может, и я… — подумав, согласился увалень. — Оно, так-то если, и неважно будет… В общем, кузнецу это почему-то не понравилось! То ли разбудили мы его, то ли на сеновале он не один ночевал…
— А может, что ворота с петель сняли, не обрадовало, — поддакнул по ту сторону повозки братец. Нэрис прыснула в кулачок.
— Ну, как бы оно там ни было, — продолжал Мартин, — а лещей мы тогда от кузнеца сего злонамеренного отхватили полные карманы… Мы, конечно, парни хоть куда, но кузнец на то и кузнец!.. В общем, сломал он об меня, горемычного, две оглобли, да и…
— Ну вот что ты врешь-то опять?! — снова возмутились слева. — Меня он оглоблями теми приложил со всем усердием, а ты, карась увертливый, разве только что по хребту поленом и схлопотал самую чуточку!
— А то, может, и правда, — снова раздумчиво подтвердил Мартин. — Да не в этом дело-то! А дело-то в том, что кузнец, до шуток непонятливый, как оглобля-то последняя сломалась, взял нас за шкирдяи обоих — да и высвистнул со двора! А дом у него, знаешь, на отшибе, у самого лесу стоял. А в лесу нашем много чего водилось. И медведи тоже… И вот сидим мы на опушке, шишки потираем, а он возьми и высунь морду из-за сосны!
— Кто?.. — не поняла она. — Кузнец?
— Да нет, медведь же! — радостно осклабился рассказчик. — И, слышь, здоровущий такой, мохнатый, когти — что мой кинжал, лапа — как вон у нашего Творимира, да и размерами уж никак не меньше его!..
Нэрис снова окинула взглядом широкую спину возчика — судя по тому, что Мартин кивнул в его сторону, это и был Творимир. Имя такое странное, нездешнее… А что касается размеров — если близнец не соврал, то медведь тот и вправду был не маленький!
— Ну вот, — продолжал МакТавиш, — как увидали мы с Мэтом, кто на нас из лесу глядит, так и возрадовались! Потому как и силу есть куда приложить, и добыча знатная, да и, опять же, оглоблями медведи отродясь махать не умели!.. Вот мы, значится, за того медведя и взялись… А он, знаешь, рычит, зубья скалит, а глаза такие дикие-е-е…
Девушка подавила смешок. Еще бы! Когда на тебя в родном лесу среди ночи с радостными воплями бросаются два упитых обалдуя с косой саженью в плечах — тут других глаз, пожалуй, и быть-то не может!.. Она подняла голову:
— И вы его поймали?..
— А как же! — хором воскликнули братья, тут же заработав от кого-то из едущих впереди пару ласковых слов и настоятельную рекомендацию "не орать на весь лес, а то…". Близнецы смутились, так же хором извинились и примолкли.
— А потом? — честно потерпев минуты три, шепотом спросила Нэрис.
— А чего потом? — пожал плечами Мартин. — Потом, стало быть, укокошили, да в деревню поволокли, домой… Ну, разве что не дошли самый чуток — решили это дело отпраздновать! Как же без этого, не отпраздновать-то?.. Ну, и малость повздорили, из-за шкуры-то. Она одна, а нас, вишь, двое! Ну вот и приложил меня Мэт по лбу кулачиной…
— Пёс ты брехливый! — в очередной раз возмутились с той стороны. — Это ж не я, это ж ты, поганец, мне в челюсть вьехал, не предупреждая!..
— А может, и я… — пожал плечами брат. — Это я уж теперь не упомню. Да все одно, потому как ты, пока падал, ответить успел… А очнулись мы уже поутру — все как есть побитые, поцарапанные, головы чугунные! Одно слово — славно погуляли!.. Только вот как на медведя нашего, честно добытого, поглядели — так оба как есть духом упали… Как мы тушу ночью освежевывали — того я не помню, да и Мэт, хоть сама спроси, тоже подзабыл, но шкуру, когда дрались, разодрали в клочки! Только того и осталось, что голова да… Хм… — тут он смутился, с сомнением поглядел на Нэрис, как бы раздумывая, прилично ли упоминать при даме такие части тела, путь хоть и медвежьи, и, наконец, закончил:- в общем, кроме головы еще задняя часть осталась. Та, на которой хвост. Ну, и разделили по-братски, полюбовно…
— Опять врёт! — жалобно взвыл Мэтью. — Ну ведь все свидетели — врет же безбожно! Он, проходимец, даром что брат мне единоутробный, так ведь очнулся раньше меня, да и упер голову!
— А чего я?!
— А скажешь, не ты?! — второй близнец стащил с головы шлем и обличающе ткнул его под нос из последних сил сдерживающейся от смеха девушке:- Видишь, да?! Из-за него ведь, видит бог, насмешек натерпелся столько — не сосчитать!.. Он-то, получается, с тех пор Мартин Медвежья Челюсть, а я…
— А ты…? — она изумленно приподняла бровь.
— Я? — вздохнул тот и прибавил с достоинством:- Я — Мэтью Медвежья-Не-Челюсть!.. И путь только кто еще когда меня посмеет Медвежьей задни…
— Эх!.. — предостерегающе вымолвил молчаливый возница, бросив укоряющий взгляд через плечо на раздухарившегося Мэтью. Тот мгновенно сконфузился, быстро нахлобучил шлем обратно на голову и посмотрел на Творимира преданным взглядом нашкодившего щенка:
— Так я это… вырвалось…
— Ты уж извини, — доверительно шепнул Мартин, с подкупающим раскаянием глядя на Нэрис, — не привыкши мы к правильному обращению!.. Иной раз как ляпнем… ты не серчай, ежели что! Не со зла же, а от необразованности!..
— Так вы вроде бы ничего такого пока не…
— А это они еще успеют! — фыркнули сзади. Девушка обернулась и улыбнулась — замыкающим ехал уже знакомый ей рыжеволосый музыкант Том. — В нашем отряде женщин нет, все, считай, холостые. Ивар у нас в этом смысле как всегда — первый! Так что ребята с непривычки забыться могут, сразу предупреждаю…
— Это не страшно, — она весело махнула рукой. — Я на пристани столько уже всего наслушалась, что вряд ли меня чем-то еще можно смутить!..
— На пристани? — изумился Томас. — А что вы, простите, там делали?!
— Ну… — замялась она, — интересно же! Люди новые, товары всякие… Опять же, книги! Папа не всякую одобрит, а то, что одобрит — так ведь со скуки умрешь, читая… А если успеть сразу, как только корабль к берегу пристанет, много чего интересного найти можно.
— Любите читать?.. — еще более удивленно, но не без нотки одобрения в голосе спросил он. Нэрис кивнула:
— Очень! А вы?
— Люблю, — улыбаясь, признался волынщик.
— А он еще и писать любит, — заговорщицки подмигнул девушке Мэтью. — Баллады всяческие. Дюже слезоточивые…
— Много ты понимаешь! — обиженно надулся Томас. — Ты и читать-то никогда не умел!..
— А оно мне надо? — бесхитростно развел руками тот. — Ко мне девки и так липнут, без песенок чувствительных!..
