— Зина, очнись, — тормошила ее Надя, и уже мертвую женщину старалась заслонить собой.

У Кудрявцева где-то глубоко в сердце кольнуло. Он не был знаком с женой начальника штаба, она приехала к старшему лейтенанту всего неделю назад.

— Ваня, ссади меня, — крикнул Шустов. В глазах его была решимость, и Кудрявцев понял: Серега попытается задержать бандитов. — Коней свалят, тогда всем крышка.

Вон ты какой, Серега Шустов, молодой боец…

По обеим сторонам дороги потянулся густой лес, и бандитам неизбежно придется спуститься с угора — по чащобе не поскачешь. Приостановив повозку, Кудрявцев помог Шустову слезть. Боец залег за толстой валежиной, приладив на нее винтовку. Кудрявцев сдернул с ремня сумку с гранатами, бросил ее Шустову:

— Сережа, я вернусь за тобой.

— Прощайте! — донеслось до Кудрявцева и Нади, и сразу прозвучал первый выстрел.

Уже порядочно отъехав, они услышали, как дважды рванули гранаты и стало тихо сзади.

Полустанок открылся внезапно. Людей — ни души. Через переезд не проскочить, загородил товарный поезд. Пыхтел паровоз, медленно, тяжело раскатывая вагоны.

Кудрявцев погнал вдоль состава. Двери вагонов были задраены, на петлях висели пломбы. Похоже, с зерном были вагоны. С пшеничкой. Старшина рассказывал, немало составов перегнали в Германию. Сам видел, когда в город ездил. С кондукторами разговаривал, дескать, согласно договору хлебушко поставляем. Этот поезд, видать, не успел через границу переправиться. Теперь дал обратный ход.

Повозка поравнялась с тормозной площадкой. Кудрявцев придержал коней, опасно прижимаясь к ступенькам, Надя поняла без слов, что он задумал, ухватилась за поручни и ступила на площадку. Кудрявцев подхватил Машеньку и поставил рядом с нею.

— Поезжайте домой. Обязательно постарайтесь добраться до дому, — кричал он, погоняя лошадей, пока еще позволял путь. — Так велел капитан. Непременно домой, слышите, Надежда Михайловна?

— Где ты видел капитана? Когда видел? — голос Нади тонул в стуке колес, набиравшего ход поезда.

Кудрявцев схватил мешочек с хлебом, который дал ему утром старик, и кинул. Обрадовался, что угодил на площадку.

Ухватившись за бортик площадки, Надя с трудом держалась, чтобы не упасть на пыльный, вздрагивающий пол.

Ноги подламывались, поясница нестерпимо ныла. Она прижала к себе Машеньку за худенькие плечики и глядела на Кудрявцева, свернувшего от переезда. Очевидно, он не замечал, как из лесу вымахнули пятеро конных. Под одним из них стелился в галопе гнедой Ильина. Она сразу узнала коня по белой широкой лысине на носу, и белым «чулкам» на передних ногах. Но лучше бы не узнавала, потому что на нем сидел ее мучитель, бандит Богаец, которого она теперь уже не забудет до своего смертного часа. «Настигли», — с горечью думала она, видя, что Кудрявцев свернул к лесу и если не успеет, то всадники обязательно перехватят его. Повернувшись, она ахнула. С другой стороны по меже катили на мотоциклах солдаты в низких ушастых касках.

— Ваня, сворачивай! — кричала она, будто Кудрявцев мог услышать ее. — Там немцы.

Но, видно, он усмотрел опасность, резко осадил коней и, описав крутую дугу, погнал их между путями и пристанционными постройками.

С обеих сторон дороги встал лес. Полустанок скрылся из вида, Богаец и немцы исчезли. Но это вовсе не означало, что их не было на самом деле. Что там происходило, ей не суждено было узнать. Ну, почему, думалось ей, Ваня не сел на поезд и не уехал вместе с ними?

Она не сразу расслышала частые, тревожные гудки паровоза и, скорее, почувствовала, нежели увидела опасность. Над вагоном мелькнула тень. Самолет пронесся, как метеор. Через несколько минут возвратился, догнал состав. Теперь он летел низко, почти над крышами вагонов. На борту его и на крыльях были нарисованы кресты. На фоне голубевшего неба они выглядели особенно зловеще. Наде почудилось, самолет завис над нею и Машенькой, собираясь ударить тяжелым клювом.

Из-под брюха его плеснуло пламенем, по дощатой стене соседнего вагона пролегла рваная строчка, полетели щепки. Где-то близко ухнули разрывы. Надя увидела вздымавшиеся фонтаны земли. На повороте, когда показался хвост поезда, последний вагон оторвался, встал торчком и свалился с пути.

Самолет тоже отвернул в сторону и исчез. Пыхтел впереди паровоз, стучали на стыках рельс колеса.

— Он больше не прилетит? — Машенька все теснее жалась к матери, вздрагивая и глотая слезы.

— Не бойся, милая, — говорила Надя, а мысли возвращались назад, где остались люди, с одними из которых она не теряла надежды встретиться, с другими уже не суждено было увидеться никогда.

Бедная Зина. Ну, зачем ей понадобилось ехать сюда? Не приехала бы, осталась жива. Боже, что она несет… Сама-то не покинула комендатуру и своего Андрея. Тоже ведь, если бы уехала, не знала бы всего ужаса, не видела того, что пришлось пережить сегодня. Кудрявцев сказал, что капитан велел ехать домой. Почему он не позвонил с заставы, как обещал?

Поезд катился напористо. Почти не замедляя хода, состав проскочил через разрушенную бомбежкой станцию. В стороне от нее и стоял город, в котором дислоцировался пограничный отряд. Сейчас и станция, и город были затянуты пыльно-дымовой завесой. По обе стороны от дороги люди рыли окопы, на лошадях везли три орудия.

Почему состав не остановился? Зачем она уезжает? А если Андрей отошел с бойцами от границы и будет обороняться здесь, вместе с пограничным отрядом? Ни он о ней, ни она о нем так ничего и не узнают.

Снова потянулся лес. Тут уже не пахло гарью, в воздухе не висела пыль. Повеяло свежестью. Ей показалось, что нет ни пожарищ, ни самолетов с крестами, не сыплются бомбы, люди не роют окопы. Все, что было с нею сегодня, ей пригрезилось, а если и произошло на самом деле, то не с нею.

— Мама, хлебом пахнет…

Надя вздрогнула, услышав голос дочки. После того, как ночью, выбив двери, в квартиру ворвались незнакомые люди и схватили Надю, Машенька страшно закричала, а после словно онемела.

— Ты не заболела, доченька моя? — Надя пощупала голову дочки.

— Как хорошо пахнет хлебом, — повторила Машенька.

Взгляд упал на холщовый мешочек на полу. Она забыла уже о том, что Ваня Кудрявцев что-то швырнул им вслед. В мешочке была маленькая булка и несколько огурцов. Славный, добрый парень. Что сталось с ним?

Отломив краюшку, Надя дала ее дочке. От запаха хлеба и огурца у Нади свело челюсти, к глотке подступила тошнота. Со вчерашнего вечера и крошки не было во рту.

— А ты, мама, почему не кушаешь?

— Я потом.

Поев, Машенька пригрелась и уснула у Нади на коленях. Она и сама, прислонясь спиной к вздрагивающей стенке, прикрыла глаза. И вдруг обрушились на нее, смерчем пронеслись перед глазами события дня. Сердце сжалось, закаменело в груди, трудно стало дышать. Нет, не с кем-то другим, а с нею было все это. Никуда не деться от того, что произошло, начиная с той минуты, как бандиты вломились в квартиру и выгнали их во двор. Иные из женщин и платья не успели накинуть, а только набросили халат или кофточку поверх ночной рубашки.

У казармы шел бой, вокруг все горело. В отблесках пламени страшными казались фигуры солдат в непривычных приплюснутых касках, в тужурках с засученными рукавами. За ними метались длинные ломающиеся тени. «Немцы? — догадалась Надя, вспомнив, что видела их на снимках в газетах и в кадрах кинохроники. — Но почему они здесь?»

Суматошно сновали люди в разномастной одежде. Видимо, они врасплох захватили красноармейцев, но все равно те отбивались яростно. Надя знала, что в комендатуре мало бойцов, многих Ильин отправил на усиление пограничных застав. Нападавших было гораздо больше, и она понимала, что бойцам долго не продержаться.

Уткнув в спину ствол автомата, по двору вели начальника штаба. Рванувшись, он разметал солдат, вырвал у одного из них автомат и полоснул очередью. В это же мгновение его и самого поймала пуля, он успел сделать к казарме всего несколько шагов. На старшего лейтенанта навалились кучей, скрутили.