Массажист У. в соседней кабинке громко и возмущенно запевал.
— А что она у него просит? — спрашивала любопытная бабушка.
— Ну, в смысле, еще, говорит, такой прием проведите, — расшифровывал У.
— Настырная пациентка, — удивлялась бабушка.
Когда овниха исчезла, все-таки родив посредине курса (хорошо, что не в кабинке), массажист Х. узнал, что у нее есть младшая сестра. Это был совсем другой типаж, — интеллигентная девушка с классическими музыкальными наклонностями. Она сразу же попыталась изменить репертуар кабинета, принеся кассеты с Чайковским, Гайдном и прочими серьезными товарищами. Она вела беседы о живописи и литературе и, вообще, училась на искусствоведа, что позволяло массажисту держать с ней разговор на протяжении всего курса. Он долго не решался делать с ней что-либо, кроме массажа, думая — с какой целью сестра прислала ее к нему? Но все же по кожным реакциям он понял, что можно потихоньку действовать. Строгая, скованная интеллектом распустилась под его руками как цветок под солнцем. Она даже начала бесстыдничать — очаровательно-робко, — и он решился на главное. Но тут возникла проблема, к которой я и подвожу вас. Морально-этическая. Вы, конечно, можете засмеяться, — какая еще у негодяя может возникнуть этическая проблема? Может.
Она оказалась девственницей.
— А вот этого мы делать не будем, — сказал он, накрывая ее простыней. — Это — не наше.
Она молчала, опустив голову в руки, ее спина вздымалась от сбивчивого дыхания.
— Вы сейчас сама не своя, — сказал он, поглаживая ее плечо. — А потом пожалеете. Вот выйдете замуж, тогда приходите.
ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ
Читатель уже начинает волноваться. "Описания утех и маленьких приключений — это, конечно, хорошо, — говорит он, — однако не раз между строк упоминалось про то, как сторож Х. стучит ночами на машинке. И где результаты?". Автор не может оставить без внимания подобные вопросы. Тем более что по нашему условному хронометражу подошло время выхода в тираж — в первоначальном, хорошем смысле этого слова. Мы не будем рассказывать, как сторож Х. рассылал свои тексты в центральные журналы, как ждал ответов, перечитывая вторые экземпляры глазами редакторов, как получал отказы — то сухие, то пространные, дежурно обнадеживающие. Переделкино удалялось все дальше. Только "Знамя", прочитав повесть о войне, ответило, что если бы не забитый до отказа редакционный портфель на эту тему, оно бы… Словом, сторож Х. прекратил попытки, перестал писать и занялся вплотную астрологией, хиромантией, и вновь придвинул давно отодвинутые изыскания по физике. Однако пришло время, и то, что должно было случиться, случилось. Но в несколько этапов.
— Жене Мустая Карима нужен массаж, — сказал массажист У. массажисту Х. — Он живет совсем рядом, в том же доме, где Шевчук жил, иди к нему, поговоришь, дашь почитать свои рассказы, наверняка поможет.
— Да ну, — сказал массажист Х. — Печататься в башкирских газетах я не буду. Иди сам к Мустаю, ты по бабушкам профи.
— Ну, дай мне какой-нибудь рассказик, я ему покажу, может, посоветует, куда обратиться, спротежирует.
Массажист Х. выбрал военный рассказ, вынул из него две странички с описанием боя и отдал их массажисту У.
— Вот, чтобы не напрягать старика, — сказал он. — Наверняка у него от таких просителей отбою нет. А еще лучше, вообще не давай.
— Как это "не давай"? Обязательно дам. Я жене его здоровье принесу, что ему, жалко две странички прочитать? И вообще, говорят, он мужик умный, таланты поддерживает, — сказал массажист У., и ушел.
Он вернулся через два часа, тянул время, рассказывая, какая у Мустая квартира, какой он сам вблизи, как после массажа они попили чаю. Потом перешел к главному.
— В общем, дал я Мустаю твои листочки. Вот, говорю, Мустафа Сафич, мой друг пишет, не могли бы вы взглянуть. Он взял. Знаешь, взял двумя пальцами, брезгливо так, а на лице читалось — ох и заебали вы меня…
— Я же говорил! — с досадой воскликнул массажист Х. — Нахера мне, чтобы он думал, что я попрошайничаю!
— Дальше слушай… Взял он листочки и ушел в кабинет, неся их как дохлую мышку. Вышел через полчаса, держа их уже двумя руками, и сказал: да, это, конечно, писатель… Только вот жирного тумана не бывает. Помнишь, у тебя там, когда керосином стекла опылило, герой что-то там сквозь жирный туман… Ну вот, он и сказал, мол, не бывает жирного тумана…
— Как это не бывает? Пусть посмотрит сквозь обкеросиненное стекло! Не бывает… Ну и дальше что?
— А дальше… А дальше он так задумчиво, глядя в окно, сказал: а раз он писатель, то пусть дальше мучается. Писатель должен мучиться…
— И все?
— И все…
— Ну и на том спасибо, но мучиться я не собираюсь. Не хотят — не надо. Сами придут и сами все попросят, как сказал один неприятный тип. Не пришли и не дали, но нам все равно. Мы подождем. Придет еще время…
Прошло несколько дней. Массажист Х. массировал пожилую женщину, которая назвалась проректором одного из институтов. Она завела разговор о литературе, и массажист У. подал голос из-за перегородки.
— Учтите, массажист, который вас массирует, тоже писатель. Его сам Мустай Карим похвалил. Только печатать его не хотят.
Проректор встрепенулась:
— Я позвоню сегодня своей подруге, она замредактора "Вечерки", идите к ней завтра, и вас напечатают в их Литальманахе. Ее зовут…
И массажист Х., взяв пару рассказов, пошел. Надо же с чего-то начинать, хрен с ним, что газета, — вот и проректора со связями бог прислал. Я ее за язык не тянул…
Замредактора, старушка с заячьими зубами, посмотрела на него удивленно — ей никто не звонил, но она передаст рукопись редактору Литальманаха, оставьте телефон, он с вами свяжется…
Вернувшись в стационар, он спросил у невропатолога Л. про свою пациентку-проректора — нормальна ли она и какой у нее диагноз?
— Какой проректор? — удивилась Л. — Дворник она в институте! Вон, карточку можешь посмотреть…
А что, — подумал массажист, — может такой абсурд и ведет к успеху? И забыл про отданную в газету рукопись.
Редактор альманаха (просто литературная страничка в газете, выходящая с периодичностью раз в месяц) позвонил через неделю и пригласил к себе в редакцию. Массажист пришел в Дом печати, поднялся на третий этаж и вошел в комнату, всю заставленную столами, заваленными стопками рукописей. За одним из столов сидел бородатый, очкастый, большеухий и большеротый человек. Он разговаривал с очередным автором и был раздражен.
— Ну что вы мне опять принесли? — потряс он листком. — Почему опять так безграмотно?
— Так… Не русский же я… — бормотал не русский.
— Да и я, как вы можете догадаться, всего лишь россиянин! Но если решили писать по-русски, пишите грамотно!
Когда автор ушел, редактор преобразился — он заговорил тихо и доброжелательно, хотя посетитель Х. чувствовал, что эта метаморфоза далась хозяину стола тяжело.
— Хочу спросить, — сказал он, когда массажист сел. — Кто вы по профессии?
— Невропатолог, — ответил от неожиданности массажист. Он не боялся, что его раскроют, потому что знал — знакомство будет недолгим, сейчас ему скажут, что писать вы умеете, но напечатать это в нашей газете…
— Вы закончили наш медицинский?
— Нет. Ваш авиационный. А медицинский — в Иркутске, — легко сказал массажист, думая, а есть ли в Иркутске медицинский институт? Впрочем, неважно… — Сейчас работаю в стационаре при поликлинике, рефлексотерапевтом…
— А, значит еще и авиационный? Когда это вы успели? — пробормотал редактор. — Вот я и думаю, откуда в ваших текстах столько технических подробностей — блистера, амортизаторы… Читателю это как то… И вот еще неприятная фраза — вертолет у вас встал на пуанты. Ну не знаю…
— А вы, наверное, поэт? — насмешливо спросил массажист Х.
— Ну, в общем, да. А что? Не любите поэтов?
