Святой понимающе кивнул.

— Конечно, если покупателем выступал владелец будущего супермаркета, то стоимость земли значительно выросла, так что они перепродали участки с очень большой выгодой для себя, не вложив в дело ни цента. А кроме ни к чему не обязывающего письма у вас, конечно, не осталось никаких документов.

— Вы правы. Я понял это, когда узнал истинное положение дел, и подумывал даже подать на него в суд. Но оснований для иска не нашлось, так как у меня нет никаких письменных подтверждений его нечистоплотности, всю нужную информацию он передавал по телефону, без свидетелей. А мои слова для суда ничего не значат — ведь я заинтересованное лицо.

— По всему видно, прожженный аферист, — заметила Эрнестина. — Эта чета нам о нем много порассказала. Он перенял все грязные трюки от своего отца, который начинал продажу по почте участков, расположенных на самом настоящем болоте во Флориде. На эту удочку попалось немало простофиль. А на самом деле у него было несколько квадратных миль болота, купленных по доллару за акр. На бумаге все выглядело очень красиво: улицы, деловые кварталы и жилые районы, и даже концертный зал. Они окрестили их Небесные Холмы. Правда, и по сей день в этих местах живут только аллигаторы. Думаю, Дигл и сейчас рекламирует где-нибудь в глухой провинции «участки в живописном пригороде» для отдыха и проживания после ухода на пенсию. Такие покупатели не скоро выберутся взглянуть на покупку. Он хорошо известен в родных краях, но до сих пор находятся остолопы, которые попадаются на удочку.

— Уж будьте уверены, такого урока мне никогда не забыть, — печально вздохнул Джим.

— Жаль, что я не отношусь к этому столь философски, — подытожила Эрнестина. — Я бы не прочь увидеть, как он получит от Святого хорошую нахлобучку.

— Я — жертва популярности, которую мне создают рекламные агенты, которых я никогда не нанимал, — вздохнул Темплер. — Но ради двух замечательных людей и в память о нескольких простофилях мне будет интересно приглядеться к этому парню.

Он легко давал такие обещания еще с тех самых пор, когда его портретами пестрели первые полосы газет, многие узнавали его при встрече и всегда ожидали от него никак не меньше, чем чуда, и притом немедленно. Это дарило ему ощущение, что именно так вел бы себя Господь, если бы слышал все обращенные к нему молитвы. Но нужно признать, что, будучи несмотря на свое прозвище всего лишь человеком, Саймон Темплер подчас забывал о своих обещаниях.

Если к делу с мистером Эдмундом Диглом это не относилось, то это уже было целиком заслугой его самого. Если бы мистер Дигл решил оставить свою бурную деятельность на ниве продажи гнилой недвижимости, уйти на покой и прожить остаток дней в роскоши и наслаждениях где-нибудь вне досягаемости налогового управления, Святой никогда бы и не услышал о нем. Однако мистер Дигл принадлежал к натурам неутомимым, и сфера его интересов находилась в той области человеческой деятельности, которая почти не облагается налогами и приносит приличный доход. Возможно, именно по этой причине Эдмунд Дигл не принадлежал к поэтическим натурам. Любой, даже самый восхитительный, пейзаж для него был просто участком земли, который можно дробить на более мелкие до тех пор, пока прибыль от этой сложной операции не доведет стоимость продажи квадратного фута до стоимости покупки одного акра. Если Господь насаждал сады практически из ничего, и притом почти мгновенно, то бульдозеры мистера Дигла на участках, предназначенных под застройку, сносили их еще быстрее, безжалостно скальпируя цветущую природу и насаждая безжизненные сады из телеграфных столбов и антенн. Мрачную картину удачно дополняли батальоны безликих, уныло-функциональных коробок жилых зданий, обходившихся недорого и приносивших быстрый доход. Как и любой другой любитель скорых доходов и быстрых денег, он с точностью до цента знал, сколько сэкономит, если будет расчищать все подряд, а не маневрировать среди вековых деревьев.

Саймон Темплер собирался по пути на юг навестить своего давнего приятеля в Делрее. Случилось так, что ему пришлось воочию наблюдать, как подобным образом уничтожили сосновую рощу под будущее строительство. Он даже сбросил газ, увидев, как вековая сосна, отчаянно цепляясь за почву корнями, угрожающе клонилась к земле, продолжая дрожать от медленного напора монстра.

Местные сосны не давали деловой древесины и шли на изготовление бумаги, а чаще всего на дрова. Но эти красивые вечнозеленые исполины с густой кроной растут очень медленно, и нужно не меньше двадцати лет, чтобы выросло мало-мальски приличное деревце. Так что истребление таких красавцев может быть оправдано только с точки зрения грубого материализма.

Сам Святой, как, впрочем, и Эдмунд Дигл, не был натурой поэтической, но, проезжая мимо погибающей рощи, он, казалось, слышал жалобные стоны умирающих деревьев. У него даже кулаки чесались, так хотелось поближе познакомиться с водителями этих стальных монстров, хотя ему с самого начала была очевидна глупость и бесперспективность этой затеи. Ведь водитель — это тот же раб, честно отрабатывающий свой кусок хлеба. Понятно было, что на самом деле за всем этим стоит настоящий хозяин, который и приводит в действие наемных марионеток.

И в этот душещипательный момент ему попался на глаза большой рекламный щит, провозглашавший, что на этом месте вырастет «Блисс Хейвен Вилидж — еще один вклад в будущее Флориды, сделанный Эдом Диглом».

Даже если бы мистеру Диглу стало известно о том пристальном внимании, которое привлекает его персона, то вряд ли это его обеспокоило. Он так и не смог отделаться от папашиной привычки пышно величать все свои начинания еще со времен Хевенлей Хиллз. Хотя ему уже не раз приходило в голову покончить с этим анахронизмом, какое-то необъяснимое упрямство не позволяло это сделать. Тем более что новый рост цен на землю во Флориде сделал возможным получение огромных прибылей даже легальными методами. Теперь мистера Дигла стали считать уважаемым членом общества, по крайней мере, люди с короткой памятью. Мошенничество стало более утонченным и изощренным, он по-прежнему не упускал ни одного лакомого кусочка общественного пирога и никогда не пропускал возможности неожиданно лягнуть ничего не подозревающую жертву. Это приносило ему такое же чувство удовлетворения, как Дону Жуану бессердечное совращение еще одной невинной души.

В реальной жизни мистер Дигл отнюдь не походил на него внешне. Это был крупный мужчина с красноватым мясистым лицом, с блестящими бусинами подслеповатых поросячьих глаз. На его пальце переливался всеми цветами радуги крупный бриллиантовый перстень, привлекая внимание к некрасивым рукам с вечно грязными ногтями. Все это мало волновало его, истинное удовлетворение он получал от изучения своих банковских счетов после удачных сделок. Возможно, именно этим тот и занимался, когда в кабинет вошел его секретарь, сообщивший, что в приёмной ожидает солидный клиент.

— Граф Крайстмонт. Он затевает крупное дело.

Крупных дельцов мистер Дигл, несмотря на многочисленный штат управляющих и секретарей, принимал лично. Это давало возможность ни с кем не делить комиссионные и похвастать своей удачей в баре местного Гольф-клуба.

— Пошлите его ко мне, дорогуша, лично ко мне.

При появлении гостя мистер Дигл сразу понял, что в воздухе запахло барышами. Он умел преподнести себя, как человека уважаемого. Вкрадчивый голос смягчал первое впечатление от бородки клином, а бесстрастное выражение глаз говорило, что единственной опорой в этой жизни могут быть только дополнительные цифры на твоем банковском счете. Это был образ непоколебимой стабильности и уверенности, но Святой знал, что первый шаг к своему поражению тот уже сделал.

— О какой сумме может идти речь? — Мистер Дигл взял, что называется, быка за рога.

— Дело идет не о какой-то разовой, конкретной сумме, — спокойно объяснил ему Темплер. — Я представляю синдикат европейских инвесторов, нам необходимо разместить крупные долларовые суммы. Неплохо было бы разместить эти средства в вашей процветающей стране.