— Понятно, что вам всем хотелось бы узнать, какие последствия для каждого будет иметь смерть мистера Аферлица. Я постараюсь объяснить поскорее. — Карандашом он постучал по стопке бумаг перед собой. — Все ваши контракты были заключены лично с Аферлицем. А его контракт со студией «Парамаунт» предусматривал лишь то, что он брался выпустить некоторое количество фильмов на определенных условиях; что касается вопросов производства и подбора исполнителей, Байрон все замыкал на себя. Поэтому все ваши контракты и не предусматривают передачи прав. Правда, обязательства по контрактам могли бы перейти к наследникам, но у Аферлица их, к сожалению, не было. По его завещанию, наследство следует употребить на организацию большого банкета для всех, кто работает в кино, и банкет будет длиться до тех пор, пока хватит еды и напитков. Не думаю, что участники подобного праздника могут рассматриваться в качестве наследников на предмет обязательств по вашим контрактам. Поэтому с юридической точки зрения вы — свободные люди, разумеется, после того, как завещание вступит в законную силу. Если вас интересует мое мнение, подтверждение его будет лишь простой формальностью.

Лазаров с Кендриксом встали, пожали друг другу руки, отбили три такта чечетки, поклонились друг другу и Браунбергу и снова сели.

Браунберг нахмурился.

— Жалованье будет выплачено по вчерашний день включительно, после этого стороны могут считать свои взаимные обязательства исчерпанными. Вот с мистером Темплером сложнее…

— Что совсем некстати, — пробормотал Саймон.

— Ваше положение несколько двусмысленно, — согласился Браунберг. — Но не думаю, что мы войдем в конфликт. Я могу вам предложить, скажем, три тысячи долларов — жалованье за половину недели. Это нас избавит от необходимости передавать дело в суд, а… будущие гости, полагаю, не пострадают. Полагаю, что наследства вполне хватит на организацию банкета на уровне. Вас мое предложение устраивает?

— В известной мере, — ответил Саймон, который всегда был склонен воспринимать жизнь философски, если не было иного выбора.

Джек Грум подался вперед.

— Вы сказали, что у Аферлица не было наследников. Ну, а если вдруг кто-то объявится и опротестует завещание?

— Он столкнется с обычной в таких случаях практикой: в завещании отдельным пунктом оговаривается, что все, не упомянутые персонально, автоматически исключаются из числа наследников. Спорить будет бесполезно. — Адвокат расплел пальцы. — Есть еще вопросы?

Вопросов не было.

С истинно профессиональной сдержанностью адвокат ни разу не упомянул об обстоятельствах, при которых Аферлицу пришлось покинуть этот мир. Саймон задумался, насколько методично и быстро могут быть завершены земные дела человека, в которые при жизни он вкладывал столько ума и вдохновения и которым придавал такое значение…

Саймон вновь поймал на себе взгляд Эйприл Квест и уже собрался к ней подойти, как его перехватила Пегги Уорден.

— Похоже, вы опять остались безработным?

— Похоже на то, но ведь обошлись с нами справедливо…

— Лучше всех — Лазарову и Кендриксу. Голдвин готов заплатить любые деньги, чтобы получить их обратно.

У Саймона странно засосало в желудке.

— Но ведь он поклялся, что им никогда больше не получить работу в Голливуде?

— Нужно же учитывать специфику Голливуда. Видно, Голдвин прочитал историю о том, как Занук нанял на работу человека, давшего ему пинок под зад и назвавшего его вшивым евреем, и теперь Голдвин тоже захотел продемонстрировать, что у него есть чувство юмора. Кроме того, последний их написанный для него сценарий пользуется сейчас бешеным успехом. Так что он решил их простить и удвоить жалованье.

Из кабинета Аферлица все испарились, как по мановению волшебной палочки. В холле первого этажа Саймон заметил удалявшийся силуэт, похожий на сутулую фигуру Джека Грума.

Когда Саймон догнал его, Эйприл Квест с ним уже не было. Вместо нее он увидел беседовавшего с Грумом лейтенанта Кондора. Детектив шагнул в сторону, загородив дорогу, так что Саймон уже не смог, кивнув, пройти мимо.

— Итак, что вы думаете о завещании, мистер Темплер?

— Интересно и необычно, — отозвался Саймон. — Банкет должен получиться грандиозным. Полагаю, вы знали об этом заранее.

— Да, у меня была возможность ознакомиться с завещанием.

— Все-таки жаль, что у покойного не оказалось кучи наследников, — заметил Саймон. — Это сделало бы ситуацию такой прелестно запутанной…

Кондор кивнул, неизменная зубочистка торчала между зубами.

— Полагаю, все получившие свободу рабы поспешат тут же покинуть эту контору. А вы не собираетесь уехать из города?

— Нет, я рассчитываю задержаться немного.

Грум молча наблюдал за Святым.

— Вы снова брились, — заметил он, и видно было, что это открытие удовольствия ему не доставило.

— Да, я часто так делаю, — признал Саймон.

— Но я просил вас отрастить усы для съемок.

— Я знаю. Помню. Но раз фильма все равно не будет.

Зашевелился Кондор.

— Когда вы брились утром, — вдруг спросил он, — откуда вы могли знать, что фильма не будет?

Нет, землетрясения в Голливуде не было, но Саймону Темплеру показалось, что земля ходит ходуном под ногами. Сейчас он был похож на многоопытного дуэлянта, у которого первый встречный выбил из рук оружие, не знавшее до того поражений.

Но слабость эта длилась только краткий миг. Саймон как раз собрался закурить, когда вступил Кондор, и он теперь не спеша довел это дело до конца, тем самым получив возможность прийти в себя.

— А я не знал, — ответил он, — но надеялся убедить мистера Грума, что для фильма мои усы не имеют никакого значения. Идея эта мне не нравилась, и я собирался с ним поспорить.

— Святой должен носить усы, — настаивал Грум. Казалось, он совсем не замечал, что удачно расставил великолепную ловушку и поймал жертву.

— Поверьте, меня очень огорчает, что вас еще волнуют такие мелочи, — настаивал Святой. — Разве вы не слышали, Браунберг объяснил, что фильм ставиться не будет.

— Он этого не говорил, — поправил Грум. — Он сказал, что больше мы не связаны с Аферлицем. Но люди, финансировавшие того, уже вложили средства и могут захотеть, чтобы работа продолжалась. Конечно, они могут потребовать изменений.

Пронзительный взгляд Кондора не отрывался от Святого, и Саймон это чувствовал, стараясь не глядеть в его сторону. Он обратился к Груму.

— Значит ли это, что вы останетесь режиссером фильма, или займете место Аферлица?

— Не знаю. Не исключено, — как-то неопределенно ответил Грум.

— Значит, от убийства вы только выиграете.

Теперь взгляд детектива нашел новую цель. Саймон понял это, даже не взглянув на Кондора.

— На что вы намекаете? — возмутился Грум.

— Я просто размышляю. Ведь новое положение дел для вас гораздо выгодней?

— По-моему, вы меня оскорбляете.

Святой обворожительнейшим образом ухмыльнулся.

— Возможно, — признал он, — но нельзя найти убийцу, никого при этом не обидев. Ведь вы ненавидели Аферлица, правда?

— Не понимаю, о чем вы.

— Ненавидели от всей души.

Режиссер, пригладив вихры, растерянно взглянул на Кондора.

— Не могу понять, к чему он клонит, но явно собирается раздуть из мухи слона.

— Что у вас произошло с Аферлицем? — спокойно спросил Кондор.

— Если не хотите говорить, — вмешался Святой, — я могу все объяснить сам.

Теперь, затаив дыхание, Саймон ждал реакции Грума.

— Вот до чего могут довести дурацкие сплетни, — не выдержал Грум. — Мы однажды схватились с Аферлицем в «Трокадеро». Я у стойки познакомился с девушкой, но, как оказалось, это он назначил ей там свидание. Был он сильно пьян, психанул и устроил скандал.

— Разумеется, вы его как следует вздули, — подхватил Саймон.

На впалых щеках Грума появились красные пятна.

— Самая заурядная драка в самом заурядном баре. Он потом передо мной извинился, так что история была закрыта. Господи, ну как бы иначе я мог продолжать с ним работать?