— Прекрасная работа, — заметил он, когда к нему вернулся дар речи.

— Это было выполнено одним из лучших специалистов своего дела. Надеюсь, вы сумеете не хуже.

Вернув лоток на место, достал из нижнего отделения деревянную шкатулку. В ней находилось десятка три бриллиантов, каждый из которых не меньше десяти каратов, и все прекрасно подобраны.

— Придется сделать огранку по-новому, — указал он. — Жаль, конечно, но они из одного гарнитура, который слишком хорошо известен.

Переданную ему шкатулку Саймон поставил на скамью, служившую верстаком. Грейнер закрыл дверцу сейфа и сбросил комбинацию замка. Потом достал тисненый кожаный футляр и вставил сигару в янтарный мундштук. Он явно не спешил.

Саймон потрогал инструменты на скамье и начал сортировать их, как ему казалось, с учетом рода работ, хотя понятия не имел, для чего они предназначены.

Рано или поздно это занятие кончилось, и он в нерешительности остановился. Тем временем Грейнер, заложив руки за спину, неторопливо расхаживал по комнате.

— Не обращайте на меня внимания, — заметил он. — Мне просто интересно посмотреть, как вы работаете.

Саймон снова взялся за инструменты. Он просто ощущал, как вокруг него затягивается петля.

— Здесь нет чакера, — наконец выдавил он.

Грейнер озадаченно оглянулся.

— Что это такое?

— Это лучшее, что можно придумать для грубой обработки граней, — выкрутился Святой, которому неожиданно пришла в голову эта спасительная мысль. — Мы всегда начинали огранку с чакера.

— Ваш предшественник им не пользовался.

Саймон сделал удивленное лицо.

— Не пользовался чакером? Сколько же он проработал у вас?

— Он проработал у меня… четыре года, — припомнил Грейнер, и Саймон понимающе кивнул.

— Это меняет дело. Они широко вошли в обиход меньше трех лет назад, но сейчас все только ими и пользуются. Это экономит уйму времени.

Грейнер вынул сигару изо рта, стряхнул пепел и водрузил ее на место.

— Мы выпишем чакер из Англии. Заказ пошлем первой же почтой. Но, занимаясь этим делом четырнадцать лет, вы наверняка сумеете пока воспользоваться и старыми инструментами.

Святой выбрал наугад один из бриллиантов, поднес его к свету и стал рассматривать со всех сторон, в то же время наблюдая за Грейнером. Робин всегда носит с собой пистолет, и у него уже была возможность убедиться, с какой скоростью тот появляется на свет; а у него только нож, на его стороне внезапность. Но даже если здесь все пройдет удачно, надо выбраться из дома, а это нелегкая задача…

В основании не то полировальной, не то шлифовальной машины находилась медная чашечка, в которой, скорее всего, закреплялся камень. Саймон взял бриллиант и попытался закрепить его там.

— Между прочим, а как насчет моего багажа?

Ответа не последовало, тогда Саймон оторвался от своего занятия и посмотрел на Грейнера. Тот, стоя спиной к нему, наблюдал за чем-то из окна.

Саймон нащупал в рукаве рукоять ножа. Он уже все взвесил и был абсолютно спокоен — другого выбора не было.

И тут он сообразил, почему Грейнер стоит у окна. Послышался гул подъехавшего автомобиля; Робин, должно быть, наблюдал за ним. Гудение двигателя нарастало, но вдруг все стихло. Саймон догадался, что машина въехала во двор.

Грейнер отошел от окна и направился к двери.

— Продолжайте работать. Я вернусь через несколько минут.

Когда дверь за ним закрылась, Саймон Темплер уселся на скамью и вытер пот со лба. А секунду спустя с невозмутимой усмешкой достал сигарету и закурил.

Святой вновь попытался оценить свое положение, но чем больше раздумывал, тем меньше оно ему нравилось. Святой никогда не поддавался панике, но и чувства реальности не утрачивал. Оно подсказывало ему, что Робин Грейнер не тот тип, чтобы оставить ему много шансов. Пока его мысли были заняты исчезновением Джориса Ванлиндена и его лотерейного билета, а также постоянными отлучками его банды, которые, несомненно, были заняты поисками Джориса, но это не будет продолжаться вечно. В ближайшие часы он выкроит полчасика, чтобы поближе познакомиться с новоиспеченным гранильщиком. И этого получаса ему вполне хватит.

Саймон мрачно уставился на запертый сейф и раздумывал, не пустить ли слезу над его недоступным содержимым. Вся обстановка к этому располагала. Его начинка могла бы стать вполне приличной добычей для уважающего себя джентльмена удачи, это собрание награбленных драгоценностей не уступало лотерейному билету Ванлиндена, но пока от него было не больше проку, чем от коллекции пустых бутылок.

Он осмотрел окно. Прутья решетки уходили в бетонные стены, пожалуй, ее можно было извлечь, но на это ушла бы уйма времени. И в любом случае за ней начиналась отвесная стена футов тридцать высотой. Правда, внизу проходила дорога… Блеснул первый лучик надежды с тех пор, как он переступил порог этого дома. Во время своего последнего визита в Тенерифе он обзавелся кое-какими знакомствами, которые сейчас могли бы пригодиться. В компании Грейнера они могли оказаться скорее опасными, чем полезными. Но здесь уж ничего не поделаешь.

Он извлек из кармана лист бумаги, оторвал от него половину и быстро набросал записку на английском языке:

«Приходи к четырем часам под окна дома Лас Маризонас, что по дороге в Ла Лагуну. Я выброшу тебе записку из окна. Если мне не удастся этого сделать в течение получаса, уходи и возвращайся к семи. Если опять ничего не произойдет, приходи в половине десятого и дождись весточки от меня. Вопрос жизни и смерти. Никому об этом не говори».

Святой перечитал записку и печально ухмыльнулся, все это стало слишком походить на мелодраму. После некоторого раздумья он подписал записку, на второй половине листа написал то же самое, но по-испански, завернул каждую записку в двадцатипятипесетовую банкноту и распихал их по карманам. И вовремя — по лестнице уже раздавались шаги.

Грейнер мельком взглянул, как он пытался закрепить бриллиант в шлифовальной машине.

— Оставьте пока это, — приказал он. — Сейчас поедем заберем ваш багаж.

В голосе слышалось плохо скрытое раздражение, Святому очень хотелось узнать, что же все-таки произошло. Вокруг стремительно развивались события, а он оставался в полном неведении. Пока они спускались по лестнице, Грейнер угрюмо молчал, и все, что мог решить для себя Темплер, так это что ему надо больше полагаться на интуицию, чем на логику. Легче от этого не стало.

Пока Грейнер, как женщина, крутился перед зеркалом, надевая свою шляпу ярко-красного цвета, Саймон через приоткрытую дверь гостиной заметил согнутую спину Алистона. Скорее всего он и этот ловкач Палермо не так давно вернулись на машине. Видимо, один из них звонил Грейнеру во время завтрака. И уж совсем легко было догадаться, что они прочесывали город в поисках Джориса Ванлиндена. Если ко всем этим догадкам добавить подслушанные им обрывки телефонного разговора, то было нетрудно понять причину беспокойства Грейнера. Но каким-то шестым чувством Саймон понимал, что в нарисованной им картине есть серьезные пробелы, весь его предыдущий опыт подсказывал, что, когда кусочки мозаики так легко стыкуются друг с другом, они, чаще всего, дают неверную картину.

— Томбс!

Голос Грейнера вырвал его из раздумий, и они зашагали к машине. Шофер явно был испанцем, разумеется, с небритой физиономией, может быть, обычаи этой страны позволяли ему бриться лишь в субботу после обеда, хотя и в этом Темплер очень сомневался.

— В каком отеле вы остановились?

— «Оротава», — ответил Саймон, и взгляд Грейнера некоторое время задержался на нем, прежде чем что-то бросить водителю.

Темплер собирался с мыслями. Все происходящее начинало действовать ему на нервы, он начинал выискивать воображаемые угрозы в каждой мелочи. В конце концов в Санта-Круз было не более трех приличных отелей, и «Оротава» — ближайший к гавани и самый подходящий для человека, впервые прибывшего в город. Почему же одно упоминание о нем вызвало у Грейнера такую реакцию?