Но тутъ всталъ одинъ старью мудрецъ и, выждавъ, когда всѣ замолкли заговорилъ такъ:- Не дѣлайте этого, — во первыхъ потому, что ихъ замки оберегаются слугами, еще болѣе злобными, чѣмъ господа и собаками еще болѣе алчными чѣмъ самые слуги;- а во вторыхъ потому, что подобная борьба была бы несправедлива. То, что вы сегодня похитите у вашихъ враговъ, только благодаря тому обстоятельству, что сила будетъ на вашей сторонѣ, можетъ быть завтра же отнято у васъ другимъ, если вы окажетесь слабѣйшими. Пріищимте же вмѣстѣ другое средство. Вы, конечно, слыхали, что на вашемъ, морѣ, есть и другіе острова, кромѣ того, на которомъ мы имѣли несчастье родиться. Наши братья, бѣдные матросы, которые привозятъ сюда на кораблѣ припасы и предметы роскоши для богатыхъ, не разъ видали во время плаванья земли, поднимавшіяся посреди волнъ и увѣнчанныя зеленью и плодовыми деревьями. По ихъ разсказамъ, одинъ изъ этихъ острововъ необитаемъ и отъ васъ зависитъ превратить его въ плодоноснѣйшій садъ. У насъ есть руки. Я первый, несмотря на свою старость, готовъ работать на сколько хватитъ моихъ силъ, а въ случаѣ надобности, помогу вамъ и совѣтомъ. Богъ все, что я хотѣлъ вамъ сказать.

Они отправились. Одинъ за другимъ садилась они на утлыя суда, которыя сами смастерили изъ досокъ, прикрывавшихъ ихъ хижини. Богатые обитатели острова были въ восторгѣ, что эта сволочь удаляется и радостно хлопали руками. Наконецъ то избавились мы отъ напасти! — восклицали они.

Такъ какъ у эмигрантовъ не было никакого имущества, то и весь грузъ корабля состоялъ только изъ нихъ самихъ. Впрочемъ нѣтъ, я ошибаюсь: они захватили съ собой свои орудія для работы.

Впродолженіи нѣсколькимъ лѣтъ объ нихъ не было ни слуху, ни духу. Должно быть они всѣ потонули, говорили одни. Они всѣ перерѣзали другъ друга, утверждали другіе.

Но вотъ однажды въ гавань вошелъ корабль, нагруженный хлѣбомъ и другими товарами. По языку матросовъ и по нѣкоторымъ чертамъ лицъ не трудно было узнать въ нихъ прежнихъ обитателей острова. Они разсказали, что пріѣхали съ того острова, на который переселились и гдѣ все родится какъ нельзя лучше. Земля, обработанная ихъ руками, покрывается жатвами, фермами и стадами. Богатые приняла эти разсказы за басню и хохотали надъ ними до упаду.

А между тѣмъ матросы ничего не преувеличили въ своихъ разсказахъ. Роскошно обработанныя поля, селенія, города, дороги, каналы, точно волшебствомъ какимъ выростали изъ этой еще недавно невоздѣланной почвы. Граждане жили между собой въ мирѣ и согласіи, потому что чувствовали себя счастливыми. Миръ и согласіе господствовали и въ семьяхъ, на дѣтей смотрѣли какъ на залогъ еще большаго благосостоянія въ будущемъ, а потому съ раннихъ лѣтъ пріучали ихъ къ труду.

Совсѣмъ иначе шли дѣла на островѣ богатыхъ, благосостояніе котораго день ото дня приходило въ упадокъ. Такъ какъ жители этого острова считали слишкомъ унизительнымъ для себя, или были слишкомъ лѣнивы, чтобы самимъ взяться за соху, то пашни въ скоромъ времени поросли бурьяномъ. Всѣ производства прекратились за недостаткомъ рабочихъ рукъ, а съ ними вмѣстѣ исчезли и предметы роскоши. Замки стали разрушаться, а починить ихъ было некому.

Въ началѣ богатые обратились къ ремесленникамъ сосѣднихъ острововъ; но эти послѣдніе знали, какъ было поступлено съ ихъ собратьями и не захотѣли подвергаться тѣмъ же притѣсненіямъ.

Такъ какъ у жителей, оставшихся на островѣ, было много золота и серебра, то они въ началѣ накупили все, что имъ было нужно, у иностранныхъ купцовъ. Но нѣтъ такой казны, которая рано или поздно не истощалась бы, если проникать въ нее новымъ богатствамъ не откуда. По прошествіи нѣсколькихъ лѣтъ, у нихъ не стало больше ни золота ни серебра и они пожалѣли, но уже слишкомъ поздно, что такъ жестоко и несправедливо поступали съ бѣдными.

Положеніе ихъ было самое жалкое. Слуги, которыми они окружили себя въ былыя времена, не получая болѣе жалованья, отказались служить имъ. Лошади, за которыми не кому было ходить въ конюшнѣ, равнымъ образомъ отказывались возить экипажи. На улицѣ попадались женщины въ стоптанныхъ атласныхъ башмакахъ и въ разорванныхъ парчевыхъ платьяхъ, такъ какъ эти бѣлоручки сочли бы для себя стыдомъ самымъ заняться починкою своей одежды. Глядя на эти лохмотья, въ которыхъ онѣ такъ важно расхаживали, иному пришла бы охота посмѣяться, если бы не было жестоко и гнусно смѣяться надъ несчастьемъ, хотя бы и заслуженнымъ.

Однимъ словомъ островъ богатыхъ сдѣлался островомъ бѣдняковъ.

Нужда годъ отъ году увеличивалась. Необработанная земля ничего болѣе не производила. Прежніе богачи умирали съ голоду въ своихъ развалившихся замкахъ и погибли бы до послѣдняго человѣка, еслибы жители другаго острова, которыхъ они когда-то изгнали своимъ дурнымъ обращеніемъ, не явились къ нимъ на помощь и не привезли имъ тотъ излишекъ припасовъ, въ которыхъ они не нуждались сами.

— Такъ стало быть трудъ обогащаетъ? спросилъ Эмиль, слушавшій меня съ большимъ вниманіемъ.

— Не всегда, отвѣчалъ я ему; но по крайней мѣрѣ онъ обогащаетъ тѣ народы, которые умѣютъ быть справедливыми.

Эмиль начинаетъ порядочно писать. Я не думаю, однако, чтобы онъ когда нибудь научился выводить буквы по всѣмъ правиламъ искуства.

Въ былыя времена почеркъ составлялъ такъ сказать, одну изъ особенностей свойственныхъ личности. Дурной или хорошій, онъ выражалъ собою ту или другую характеристичную черту. А потому и находились физіономисты почерка, которые по строкамъ, написаннымъ рукою незнакомаго имъ человѣка, брались разгадывать его нравственныя свойства. А почему бы и нѣтъ? Во все что мы дѣлаемъ, мы вносимъ свойственный намъ характеръ. Я не вижу ничего невозможнаго и неправдоподобнаго въ томъ предположеніи, что почеркъ, — эти тонкія черты, которыми мы заносамъ на бумагу наши мысли и чувства, — представляетъ отпечатокъ нашего Я. Многіе люди. автографы которыхъ у насъ сохранились, нѣсколько разъ въ теченіе своей жизни мѣняли свой способъ выводить буквы. Эти измѣненія, въ которыхъ, можно поручиться, они сами не отдавали себѣ отчета, должны были имѣть соотношеніе къ извѣстнымъ перемѣнамъ, происходившимъ въ ихъ умѣ. Замѣчено, что въ ту пору ихъ жизни, когда они всего болѣе были самими собою, и почеркъ ихъ носилъ отпечатокъ наибольшей оригинальности.

Въ настоящее время изобрѣтены методы каллиграфія, которые безспорно имѣютъ то достоинство, что исправляютъ почеркъ; но какъ скоро эти методы получатъ болѣе широкое распространеніе, различіе въ почеркахъ изчезнетъ. Въ нашъ вѣкъ желѣзныхъ дорогъ и стальныхъ перьевъ мы всѣ стремимся къ единообразію.

Бѣда была бы еще не велика, если бы это искуственное стремленіе ограничивалось знаками, служащими для выраженія мысли, но нѣтъ, — оно распространяется и на самую мысль.

На что другое, а на недостатокъ свѣдѣній намъ пожаловаться грѣшно. Благодаря изобрѣтеній различныхъ упрощенныхъ методовъ, элементы науки, литературы и искуствъ сдѣлались доступны почти для всѣхъ. Мы то и дѣло слышимъ толки о распространеніи знаній и это фактъ, величавое значеніе котораго я и не думаю отрицать. Но, при всемъ томъ, я спрашиваю себя, произошло ли наше столѣтіе возвышенностью своихъ понятій умы XVlII-го столѣтія? Можемъ ли мы похвалиться большею нравственностью, большею энергіею иниціативы, большимъ изобиліемъ рѣзко очерченныхъ характеровъ, выдѣляющихся на темномъ фонѣ безразличной общественной массы, — большимъ богатствомъ самобытныхъ произведеній. Уровень умственнаго развитія въ обществѣ расширяется съ каждымъ днемъ, но повысился ли онъ — это еще вопросъ.

Увы! я оглядываюсь вокругъ себя и меня поражаетъ вторженіе посредственности, охватывающей насъ со всѣхъ сторонъ. Намъ твердятъ, что въ наши дни умъ и талантъ встрѣчаются на каждомъ шагу. Вѣрнѣе было бы выразиться, что каждый обладаетъ умомъ и талантами другихъ. Нашъ вѣкъ, надо отдать ему справедливость, изобрелъ довольно замысловатый способъ умножать машины и автоматовъ мысли. Ловкость замѣнила въ искуствахъ геній и волю; въ литературѣ ремесленный навыкъ заглушилъ вдохновеніе, въ практической дѣловой жизни интрига заняла мѣсто дѣйствительныхъ заслугъ Мы скользимъ по плоской, избитой дорогѣ на встрѣчу повсемѣстному обезсиленію и полному исчезновенію всякаго превосходства ума и характера. О человѣкъ! довольствуйся впредь тѣмъ, что ты не хуже я не лучше перваго встрѣчнаго и не смѣй стремиться ни къ чему иному.