Я поблагодарил Бога за то, что она сидит в кресле.

— Четыре с половиной килограмма? Таких огромных младенцев не бывает! Может быть, стоит подумать о кесаревом сечении?

— Не придумывайте, никакого кесарева сечения. Я рожу его сама.

Хорошо, что я не знал об этом раньше, не то разволновался бы не на шутку. В дверях появился доктор Пол, попыхивавший своим любимым «Честерфилдом» с некоторой нервозностью.

— Везите ее в смотровую, взглянем, как продвигается дело, — распорядился он. — Сестра, мне понадобится помощь. Соберите всю смену.

Неудивительно, что доктор так легко нашел с моей женой общий язык, — оба они любили покомандовать. Наконец его голос смолк, Ян и вместе с ней половина ночной смены скрылись в лабиринте дверей и коридоров. В последний момент я заметил руку своей жены, поднятую в прощальном приветствии. Сестра, замыкавшая процессию, распорядилась:

— Сидите здесь, молодой человек.

Мне кажется правильным, что теперь будущие отцы принимают более деятельное участие в процессе рождения ребенка, чем мы в пятидесятые и шестидесятые годы. Тогда больничный персонал видел в нас совершенно никчемных людей и гонял, словно ленивых мулов на хлопковом поле. Трижды испытав такое отношение на собственной шкуре, я не могу избавиться от подозрения, что в школе медсестер преподают специальный курс запугивания будущих отцов.

Минут через десять вернулся доктор Пол и, закурив очередную сигарету, жестом пригласил меня выйти на улицу.

— Сейчас там три-четыре сантиметра, — сообщил он, выпуская дым из ноздрей. — Думаю, в запасе у нас еще часа три, но мы все равно положим ее в родовую палату. В общем, устраивайтесь со всем комфортом, какой возможен в наших условиях, теперь от вас ничего не зависит, остается только ждать, когда все завершится. Младенец довольно крупный, так что повозиться придется.

— Да, я уже в курсе благодаря вашему помощнику. Как вы думаете, ей может понадобиться кесарево сечение? — с тревогой спросил я.

— Не исключено, хотя она настроена рожать. Но вы же понимаете, что в нужный момент я сделаю все необходимое.

И он щелчком отправил недокуренную сигарету во мрак влажной августовской ночи. Ударившись о тротуар, окурок рассыпал сотни искр, разлетевшихся, словно крошечные метеориты. Несмотря на все свое уважение и симпатию к доктору, я никогда не мог понять, зачем он так много курит да еще и разбрасывает окурки.

— Я приготовил для вас кофе в комнате отдыха. Раз уж вы здесь, можете принять душ и взять форму доктора Невилла, у вас почти одинаковые фигуры. И он снова скрылся в недрах больницы.

Оглядев себя, я понял, что в суматохе забыл снять грязный комбинезон, в котором работал на ярмарке. Сотрудникам больницы мог не понравиться мой вид, а главное, запах, потому-то доктор Пол предложил мне принять душ и переодеться. Войдя в пустую комнату отдыха, предназначенную для полудюжины врачей, и оценив ее удобство, я почувствовал себя большой шишкой. Пришлось напомнить себе, какая величайшая ответственность возложена на всех этих тружеников медицины, даже если не брать в расчет требования, часто непомерные, которые предъявляют им пациенты. Тут я в очередной раз подумал, что не ошибся с выбором профессии.

Решив насладиться кофе, который якобы сварил мне доктор Пол, я обнаружил в кофеварке чуть теплую жидкость, более всего напоминающую обыкновенную воду. Штепсель аппарата был всунут в розетку, в фильтре был кофе, но поскольку он не заварился, я решил, что кофеварка не работает. Мне оставалось лишь принять душ и натянуть хирургическую робу доктора Невилла, Бог даст, нас не перепутают, и меня не попросят вместо него наложить швы на рану или помочь при сердечном приступе.

Выбравшись украдкой за дверь, я заметил знакомую медсестру, регулярно посещавшую нашу ветклинику. Она оказалась настолько любезна, что последующие два часа неутомимо подбадривала меня крепким кофе и рассказами о своих пуделях. Мы обнаружили, что доктор Пол пытался сварить кофе, налив в кофеварку кипяток вместо холодной воды.

— Все его мысли там, с роженицами. За сегодняшнюю ночь ваша уже третья, — медсестра доложила последние новости из родовой палаты и вернулась к рассказу о здоровье своих собак.

Около трех часов ночи она удалилась и вернулась с сообщением, что роды начались. Благодаря крепкому кофе я не уснул и нервничал, сидя на полу под дверью. Наконец, в комнату вошел доктор Пол, на шее у него болталась маска.

— Поздравляю, молодой человек! У вас крупный здоровый мальчик, четыре килограмма триста граммов, — объявил он.

— Как там Ян?

— Все в порядке, однако нам пришлось попотеть, пока мы вытащили младенца наружу, и под конец я решил дать ей наркоз. Можете спуститься в детскую и взглянуть на него, пока он никуда не убежал.

Через минуту я уже во все глаза разглядывал самого крупного из всех младенцев, каких мне доводилось видеть, а медицинские сестры, устроившие настоящий военный совет, охали и ахали над ним, восхищаясь нашим сходством и забрасывая меня вопросами, что ела Ян, выносившая такого крупного ребенка. Из-за лишнего килограмма он выглядел настоящим гигантом на фоне остальных младенцев, и я невольно представил себе крупного мясистого бычка, окруженного мелкими телочками джерсийской породы. Меня чуть не разорвало от гордости. Тут у меня за спиной послышалось поскрипывание колесиков каталки.

— А вот и ваша жена, — сказала одна из медсестер.

Ян лежала под грудой одеял, укутанная до самого носа. Ее волосы были растрепаны, а подбородок заметно дрожал, видно было, как тяжело дались ей роды. Мне показалось, что ее знобит.

— Как ты? — вырвалось у меня.

Ян попыталась открыть глаза, но не смогла, и лишь приподняла брови.

— Родила тебе еще одного сына, — хрипло выговорила она, выдавив слабую улыбку, и снова отключилась.

Вскоре я гордо вышел из дверей больницы и направился домой, намериваясь обзвонить друзей и родственников. В эту минуту из-за сосен на востоке выглянуло солнце, возвещая наступление нового чудесного дня, новой жизни и новых обязанностей. Утром Тому предстояло идти в первый класс, и мне нужно было одеть его как следует.

Я отвез Тома в школу. Потом вернулся в больницу и мы вместе с измученной Ян придумали имя новорожденному, назвали его Милтоном Полом — в честь отца Ян и доктора Пола. Нам казалось, что имена этих славных людей помогут нашему ребенку стать хорошим во всех отношениях человеком, у которого к тому же хватит сил самостоятельно передвинуть холодильник или пианино. В тот день мы мечтали, чтобы у нашего малыша была счастливая, яркая жизнь, чтобы он научился находить общий язык с самыми разными людьми и умел вызывать у них улыбку. Я предвкушал также, что настанет день, когда он сможет обыграть в гольф своего папашу.

Должен отметить, Пол с лихвой превзошел все наши ожидания.

Через несколько дней после рождения Пола я направлялся на одну из ферм взять пробы на бруцеллез у крупного рогатого скота. Внезапно едущий навстречу пикап включил фары и завилял по шоссе — частенько таким способом мои клиенты давали понять, что просят провести консультацию на обочине, либо какой-то добрый самаритянин призывал меня снизить скорость, поскольку впереди у шоссе притаились сотрудники дорожной полиции Алабамы. Я немедленно снял правую ногу с акселератора, «лимит милосердия», отпущенный мне местными блюстителями порядка, давно уже был исчерпан.

Служители закона округа Чоктау всегда с пониманием относились к моей чересчур быстрой езде — многие из них сами держали животных и знали, что у меня имеются веские основания спешить. Поэтому, встречаясь с ними на шоссе, я приветствовал их искренней улыбкой и махал рукой из окна машины точно так же, как это когда-то делал мой отец и все его приятели.

— Никогда не забывай помахать рукой полицейскому! — говорил отец. — Может быть, добрые отношения с дорожным патрулем и не избавят тебя от нотаций, но уж точно никогда не повредят.