— Вы ведь не местный? — поинтересовался старший из присутствующих, восседавший на пустом ящике из-под колы.

— Нет, не местный. Я проскочил поворот и слегка заплутал. Может быть, кто-нибудь знает, где здесь ферма Джона Тома Тью?

Вместо ответа завсегдатаи недоуменно переглянулись и покачали головами.

— Как вы сказали? — переспросил покупатель номер один. Он скосил глаза и принялся напряженно меня разглядывать и за какие-нибудь десять секунд досконально изучил мои ботинки, комбинезон, кепку, цвет волос, очки и прочее. Уверен, за эти мгновения он узнал обо мне столько, что хватило бы на часовую лекцию о размерах моей одежды, состоянии здоровья и о том, сколько раз я ломал себе нос.

— Джон Том Тью. Он держит коров и молочную ферму где-то неподалеку отсюда.

— Коровья молочная ферма? — произнес покупатель номер два. Казалось, мой вопрос сбил его с толку.

Как и номер первый, он сидел на поставленном на попа ящике, но только это был ящик из-под пепси. Штанины его комбинезона были сильно подвернуты, должно быть, он специально купил брюки подлиннее, чтобы супруга могла пустить излишки на заплаты, когда они протрутся на коленях. Сборщики хлопка часто работают, стоя на коленях, если им трудно нагибаться.

— Да, сэр, коровья молочная ферма, — подтвердил я, пытаясь не расхохотаться. Разумеется, молочной может быть только коровья ферма. Наверное, это все равно что сказать «женщина-вдова» или «зубной дантист».

— В наших краях нет человека с таким именем, — ответил номер второй.

Все головы снова отрицательно закачались, даже те, что принадлежали молчунам, которым не досталось сидячего места. Покачивая головами, они не отрывали взглядов от моего лица, что выглядело довольно забавно. Очевидно, игра «в несознанку» была здесь привычным делом. Они не знали, кто я и чем занимаюсь, вероятно, приняли меня за одного из «тех, кто работает на правительство», и не собирались помогать мне в поисках моей жертвы.

— Даже представить себе не могу, где проскочил поворот, — признался я, поглядывая на схему, составленную по телефонным инструкциям Джона Тома. — Он вызвал меня из Чоктау осмотреть заболевших коров и здорово расстроится, если я так и не появлюсь.

— Так вы имеете в виду этого Джона Тома Тью! — воскликнул номер первый, сделав ударения на слове «этого». — Посмотрите в окно. Видите за лесом синие силосные башни, там где проходит высоковольтная линия? Это и есть ферма Джона Тома.

— Так вы коровий врач или как там это называется? — поинтересовался номер два.

— Да, сэр, я ветеринар. Должно быть, в ваших краях нет своего ветеринара?

— Есть, как не быть. Да все они только и умеют, что морочить людям голову, — с досадой сказал мой собеседник. — К слову, док Киркланд живет прямо по этому шоссе.

— Доктор Киркланд? Не припоминаю такой фамилии, — сказал я, досадуя на свою плохую память. — Не знаете, где он учился?

— Не думаю, чтобы он вообще где-нибудь учился. Он просто принял практику, потому что в деревне не обойтись без этого, — вмешался номер два.

После его слов среди посетителей возникла дискуссия, им никак не удавалось решить, кого следует считать лучшим ветеринаром округа. Спорящие упомянули несколько фамилий и обсудили их сильные и слабые стороны. Поскольку ни одно из имен не было мне знакомо, я пришел к выводу, что эти люди тоже просто «приняли» практику, не заботясь о получении лицензии или разрешения у властей штата. В это время один из посетителей помоложе нарушил молчание и заявил, что знает самого лучшего ветеринара.

— Я слышал что где-то в Алабаме есть ветеринар, — воскликнул парень, — как-то раз он делал операцию черному быку богатого фермера: вспорол быку брюхо, влез к нему в кишки и вытащил большой кусок проволоки с крючком на конце.

— Не может быть! Поразительно! — раздались голоса из публики.

— Он заранее знал, что найдет в кишках проволоку, и определил, где именно та будет находиться, — добавил парень, возбужденно размахивая руками. — И даже сказал, что на конце этой штуковины окажется крючок!

— Я знаю, кто это, — вмешался я, раздуваясь от гордости.

Но хозяин магазина, жующий огрызок сигары, не дал мне договорить. (Я решил все-таки позже непременно похвастаться своим близким знакомством с этим ветеринаром.)

— Не тот ли это ветеринар, что прикончил черную джерсийскую корову Фреда Тернера? — произнес он, перегнувшись через прилавок и с подозрением поглядывая в мою сторону. — Говорят, это был какой-то тип из Алабамы.

Я пожал плечами и проворно покачал головой из стороны в сторону.

— Да, его старая корова как раз принесла теленка, но ей стало не по себе, она легла на землю и ее раздуло. Они послали за этим треклятым ветеринаром, и, пока тот вливал корове кальций, у нее запали глаза и она издохла.

— И что он сказал?

— Клялся, что она издохла не из-за лекарства, а потому, что у нее было слабое сердце, — ответил хозяин магазина.

— Поразительно, — снова отозвался один из посетителей.

— Что и впрямь поразительно, у него хватило наглости всучить старине Фреду счет на тридцать долларов, и это после того как он загубил несчастную старушку. Вы все знаете Фреда, на свою пенсию от железной дороги он едва сводит концы с концами, а ведь джерсийская корова дает отличное жирное молоко. Да, сэр, эта корова давала столько молока, что жена Фреда сбивала из него масло и выручала за него пару лишних долларов. Вы помните, я продавал это масло прямо здесь, в своем магазине. Можете мне поверить, это было самое сладкое масло из того, что мне доводилось пробовать.

Все скорбно склонили головы, выражая полное согласие. Мне показалось, что кое у кого на глаза навернулись слезы.

— Вам что-нибудь известно об этом случае, мистер? Может, вам знаком этот жадный никудышный ветеринар? — поинтересовался номер первый. — Давно пора надрать задницу этому сукину сыну.

Все глаза немедленно уставились на меня. В полной тишине я нервно переступил с ноги на ногу.

— Гм, ну, — пробормотал я, — случается, некоторые из моих коллег действительно приезжают на вызов в ваши края. Не знаю, кто этот ветеринар, о котором вы сейчас говорили.

На лбу у меня выступила испарина. Пытаясь скрыть волнение, я посмотрел на часы и огляделся по сторонам, в надежде, что путь к отступлению свободен.

— Боже правый, как поздно! Надо бы мне поторопиться!

Толкнув дверь и оглянувшись на суровые, мрачные лица, я помахал рукой и выдавил из себя улыбку. Честно говоря, было не так уж и поздно, но мне хотелось убраться оттуда, пока они не догадались, что видят перед собой того самого ветеринара, на котором лежит ответственность за безвременную кончину коровы Фреда Тернера. Даже подвиг по извлечению проволоки из тела быка не мог искупить смерти молочной коровы. Не исключено, что они набросились бы на меня и потребовали вернуть те самые тридцать долларов.

Садясь за руль, я оглянулся и увидел кусок картона, прибитый гвоздями к одному из столбов крыльца. Надпись была горестной и лаконичной: «Масла нет. Корова сдохла».

В силу своей профессии ветеринары часто получают травмы. И неудивительно — ведь наши пациенты редко проявляют готовность к сотрудничеству, манипуляции врача не вызывают у них энтузиазма. Много раз, оказавшись в обществе коллег, мне приходилось наблюдать, как они друг перед другом хвастались размерами и количеством шрамов от собачьих укусов.

— Взгляните-ка вот на этот, — восклицал какой-нибудь бывалый эскулап, демонстрируя отметину на среднем пальце левой руки. — Это укус чау-чау. А вот этот, на большом пальце…

— Можете не продолжать. Это черный кокер-спаниель, у меня самого есть точно такой же вот здесь, — перебил другой ветеринар. — А вот этот, на мизинце, остался после стычки с чихуахуа.

Вскользь взглянув на шрамы рассказчика, присутствующие спешили предъявить собственные боевые отметины, некоторые даже закатывали рукава, обнажая изуродованные запястья и предплечья, и каждый настаивал на том, что именно ему довелось пережить нападение самой злобной и кровожадной твари на свете. Я видел действительно страшные шрамы от укусов обезьяны, хозяева которой искренне сожалели, что не оставили ее на родине — в джунглях. Тогда, в шестидесятые годы, в нашем округе еще не были введены ограничения на содержание обезьян в качестве домашних животных.