Пунктуально, в десять, за своим столом появился Делмер Корнуоллис, судья. Это был типичный чиновник, рутинер без всяких способностей, последовательный конформист. Я опасался, что когда дело дойдет до приговора, то при вынесении его Корнуоллис будет руководствоваться политическими целями и желанием успокоить общественное мнение.

Занимая место за широкой спиной Тима, я заметил среди публики пастора Бордена. Главу прихода Святых последнего дня не особо обрадовало мое присутствие в зале. Для него это дело было давно закончено и похоронено, а тут вдруг оказалось, что он на свои деньги организует защиту двух молодых представителей белой расы, которых достопочтенный пастор к тому же никогда до этой минуты не видел.

Молодые люди появились последними, ведь именно они были звездами предстоящего действа. Увидев их, я понял, что имел в виду Тим, говоря, что Майк произведет плохое впечатление на судью и присяжных. Это был высокий блондин, выглядевший типичным пареньком из предместья, которого воспитала улица. Правда, в тюрьме ему подстригли волосы, но он по-прежнему был одет в кожаную куртку с короткими рукавами. Он явно принадлежал к типу людей, встреча с которыми во время одиноких ночных прогулок по улицам города не доставляет удовольствия. Дебби была без макияжа. Это была хорошенькая, хотя и несколько заурядная молодая девушка — отлично сложенная шатенка с серыми глазами. Я искал ее взгляд. Хотел улыбнуться ей, чтобы немножко подбодрить ее. Впрочем, что за дело было ей до какого-то негра? Хватит с нее одного чернокожего — адвоката.

— Штат против Майка Доулейна и Дебби Саймонс, — объявил протоколист зычным голосом.

Я почувствовал, как по моей спине поползли мурашки. Процесс начался. Я был уверен в себе, но как выдержит предстоящее эта пара? И сможет ли Тим достойно противостоять Митчеллу? Конечно, у него немалый опыт в выступлениях перед судом присяжных, но не в таких делах.

Ну а я? Либо победа, либо смерть. Либо я раскрою истину, либо потеряю свою лицензию частного детектива. Я понял это в ту минуту, когда на стул рядом со мной села Луиза. Подсознательно я был признателен ей за то, что она пришла сюда.

Первый час процесса ушел на приведение к присяге присяжных. Ни Тим, ни прокурор не дали отвод ни одному из них. Затем проверили личные данные обвиняемых. Наконец секретарь зачитал обвинительный акт: штат обвинял Майкла Доулейна и Дебби Саймонс в убийстве Арнольда Эбинджера, владельца крупной торговой фирмы в Спрингвилле и кандидата на пост мэра горю да, совершенном во вторник, седьмого октября, между восемнадцатью и восемнадцатью тридцатью.

Судья Корнуоллис бросил взгляд на защитника.

— Признают ли обвиняемые свою вину или они считают себя невиновными? виновными?

— Они невиновны, ваша честь! — весьма торжественно заявил Тим Форти.

Зал воспринял его заявление как сенсацию. Присутствующие считали, что дело будет предрешено в самом начале процесса. Ожидали борьбу за смягчение приговора, попытки доказать, что убийство это носило случайный характер. И вдруг, при поднятии занавеса, спектакль вырисовывается в совершенно ином свете.

Часть репортеров помчалась к телефонам. Прокурор явно был изумлен. Видимо, он подумал, что информаторы обманули его. Ведь он не мог знать, что я вынудил Тима Форти сделать это заявление сегодня, в два часа ночи, за несколько часов до начала процесса.

Судья прервал заседание, объявив перерыв до четырнадцати тридцати.

После перерыва суд предоставил слово Гэрри Митчеллу. В своем выступлении прокурор делал особый упор на ненависть, которую молодые люди питали к Арнольду Эбинджеру. В отношении мотива и способа совершения преступления позиция обвинения согласовывалась с точкой зрения полиции.

Я слушал прокурора внимательно и даже с определенным удовольствием, так как Митчелл действительно умел говорить. Своим живым и очень красочным повествованием он покорил всех присутствующих. Его аргументация была ясна и точна; познакомив аудиторию с фактами, он перешел к обоснованию своей позиции. К счастью, прокурор не поддался искушению начертать впечатляющий портрет жертвы, а последовавшие события представил как трагическое недоразумение, которое привело к кровавым беспорядкам восьмого и девятого октября. Причиной этого, по его мнению, были все те же обвиняемые. Он взывал к мирному сосуществованию рас и очень ловко постарался внушить присутствующим, что осуждение обвиняемых будет принято с удовлетворением всеми. Во благо демократии и американской цивилизации, разумеется. Обвинение целиком и полностью опиралось на результаты проведенного полицией следствия.

В соответствии с законами штата прокурор имеет возможность первым вызвать свидетелей обвинения. После допроса этих свидетелей прокурором, судьей, а затем защитой последняя, в свою очередь, вызывает своих свидетелей.

Я чувствовал, что присяжные уже в кармане у прокурора. Его краткая речь создала соответствующее настроение. Женщина на скамье присяжных одарила его взглядом, исполненным восхищения.

Овладевшее залом настроение усилилось, когда вдова Эбинджера заняла место в кресле для свидетелей. Джейнис была просто потрясающа в своем черном костюме и скромной белой блузке. Когда она проходила мимо меня, я почувствовал запах духов. Каждое ее движение было исполнено элегантности и достоинства. Судья Корнуоллис счел, что правила хорошего тона требуют, чтобы он выразил ей соболезнование.

По просьбе Митчелла миссис Эбинджер рассказала о тревожном вечере седьмого октября, когда она ждала возвращения мужа, а потом о той трагической минуте, когда узнала, что его тело обнаружено в бассейне. Рассказывая об этом, она вынула из сумочки платочек и поднесла его к глазам. Честное слово, она была восхитительна в своем волнении! Прокурор задавал ей очень простые и доброжелательные вопросы. От каких-либо намеков, касающихся письма «Черных пантер», он воздержался. Тим был прав! Обвинение явно не стремилось связать письма с угрозами с настоящим процессом!

— Есть ли у защиты вопросы к свидетелю? — спросил судья, когда прокурор вернулся на свое место.

Тим Форти кивнул головой в знак того, что вопросы у него есть, и вышел на середину, но обратился не к судье и не к свидетельнице, чего можно было ожидать, а к присяжным.

— Уважаемые присяжные заседатели! Я позволю себе поздравить вас. Вы были выбраны, чтобы принять участие в процессе, который займет почетное место в судебных анналах нашего штата, причем по двум причинам.

Присяжные, удивленные этим обращением, подались вперед, явно заинтригованные словами адвоката.

— Прежде всего, — сказал Тим Форти, — на этом процессе впервые в истории нашего штата цветной адвокат защищает белых, обвиняемых в убийстве первой степени.

Я услышал шепот в зале. Действительно, об этом никто не подумал.

— Кроме того, — продолжал мой друг, — процесс этот побьет рекорд скорости! Завтра минет двадцать один день с того момента, когда Арнольд Эбинджер был убит, и восемнадцать дней, как были арестованы обвиняемые, Майкл Доулейн и Дебби Саймонс. И вот они уже стоят перед вами. Чтобы найти эквивалент столь быстрому вершению правосудия, нужно вернуться к тысяча девятьсот тридцать второму году, когда некий Уильям Странгер по прозвищу «Кровавый Билл» был обвинен, осужден и повешен за двадцать два дня после убийства кассира одного из банков. Рекорд этот побит настоящим процессом. Мы должны воздать честь вершителям правосудия в Спрингвилле, так как совершенно очевидно, что взятый при расследовании темп не имеет ни малейшей связи с беспорядками, начавшимися сразу же после смерти Арнольда Эбинджера!

Я услышал шепот и смех за своей спиной. У меня создалось впечатление, что представители прессы развлекаются от души. Прокурор сорвался с места.

— Ваша честь, я прошу вас запретить защите прибегать к инсинуациям, направленным против отправления правосудия в этом округе! — сказал он с негодованием в голосе.