Но я не хотѣла слушать болѣе и остановила его словами: «по-крайней-мѣрѣ вамъ, мистеръ Доддъ, не о чемъ жалѣть, потому-что, по вашимъ манерамъ, языку, туалету и поведенію, никто не скажетъ, что вы хоть сколько-нибудь измѣнили вашему Додсборо. Вы не принадлежите къ числу людей, живущихъ за границею».

— Отъ всей души желалъ бы, чтобъ моя расходная книга показывала то же самое, говоритъ онъ, и съ этимъ словомъ беретъ кипу счетовъ и начинаетъ громко читать свои, какъ онъ называетъ, разочарованія.

— Знаете ли вы, мистриссъ Д., говоритъ онъ:- что ваша модистка въ послѣдніе четыре мѣсяца получила больше денегъ, нежели употребилъ я на улучшеніе своихъ земель въ послѣднія восемь лѣтъ? Что генуэзскій бархатъ и мехельнскія кружева унесли больше денегъ, нежели понадобилось бы на осушеніе лаускихъ луговъ? Что на деньги, которыхъ стоитъ вашъ красный тюрбанъ, дѣлающій васъ похожею на Рауля Синюю-Бороду, можно было бы сдѣлать потолокъ въ школѣ?

— Если вамъ угодно говорить пошлости, мистеръ Д., сказала я: — позвольте мнѣ удалиться. И я ушла, хлопнувъ дверью такъ, что ударъ скажется въ его подагрической ногѣ.

Упоминаю объ этихъ мелочахъ, чтобъ показать вамъ, съ какими трудностями должна я бороться, какія должна терпѣть страданія, чтобъ доставить моимъ дѣтямъ выгоды заграничной жизни. Я хотѣла разсказать вамъ о городѣ, въ которомъ мы остановились; но мысли мои блуждаютъ по другимъ предметамъ, такъ-что, вѣроятно, не буду въ-состояніи описать его подробно.

Тутъ есть университетъ; это все-равно, что Trinity College въ Дублинѣ; только у нихъ нѣтъ правила носить такую форму, какъ у насъ, и они не живутъ въ особыхъ домахъ, а въ разбродѣ по всему городу. У насъ есть нѣсколько знакомыхъ молодыхъ людей, которые князья, а между-тѣмъ самые простые, скромные юноши. Въ Билли Дэвисѣ было больше бойкости, нежели въ нихъ во всѣхъ.

Самъ городокъ очень милъ; но, кажется, не по моей натурѣ. Не знаю, можетъ-быть, отъ воды, потому-что у насъ подъ окнами большая рѣка, но моя голова постоянно зябнетъ. Правда, мы дѣлаемъ неблагоразумно, каждый вечеръ сидя далеко за-полночь въ бесѣдкѣ, куда молодые нѣмцы приходятъ пѣть намъ, потому-что пѣть и курить — ихъ страсть. У нихъ меланхолическая музыка, въ которой мы, ирландцы, ничего не понимаемъ; но мистриссъ Г. и мои дочери говорятъ, что она восхитительна; я, разумѣется, соглашаюсь съ ними и говорю то же. Но вамъ, Молли, признаюсь, что меня она располагаетъ ко сну; большая часть другихъ нашихъ здѣшнихъ развлеченій точно то же. Мы ботанизируемъ, или ищемъ камней и раковинъ, по которымъ узнаемъ земную исторію. Вы удивитесь, Молли; но увѣряю васъ, что мистриссъ Г. и Мери Анна въ-самомъ-дѣлѣ по камнямъ узнаютъ все, что было прежде. Однажды онѣ нашли челюсть слона; это ужасно ихъ обрадовало, а К. Дж. сказалъ: «я могу узнать по зубамъ лошади, сколько ей лѣтъ; но сказать по слоновымъ клыкамъ, сколько лѣтъ какой-нибудь горѣ — это мудрено для меня».

Если на дворѣ дождь и нельзя ѣхать на ученую экскурсію, мы занимаемся дома химіей; но я боюсь огня, и думаю, что когда-нибудь мы дорого поплатимся за свои забавы съ нимъ. У старика, который приходитъ читать намъ эти лекціи, брови совершенно выжжены, на одной рукѣ только два пальца, а на другой послѣдній суставъ большаго пальца оторванъ; не говорю ужь о томъ, что разъ, когда онъ сѣлъ, подъ него подвернулся карманъ, набитый какими-то штуками въ родѣ шутихъ, которыя хлопнули страшнымъ манеромъ.

Если погода будетъ ясная (я почти желала бы, чтобъ было пасмурно) мы на слѣдующей недѣлѣ каждую ночь будемъ заниматься астрономіею. Но эти науки для меня легче «этики и статистики». Въ первой изъ нихъ даже слова употребляются не въ настоящемъ смыслѣ, а какъ-то навыворотъ. Не дальше, какъ третьягодня, надо мною съ полчаса хохотали за самый справедливый отвѣтъ, который извѣстенъ всякому ребенку.

— Къ чему, по мнѣнію Локка, болѣе всего должны стремиться наши мысли? спрашиваетъ меня учитель.

— Не знаю, къ чему, по мнѣнію Локка; но каждому извѣстно, что больше всего надобно думать о деньгахъ, отвѣчала я.

Статистика была бы еще сносна, еслибъ оживлялась опытами, какъ химія; но ужасно-скучно слушать, ничего не понимая, о воспроизводительности племенъ и средней старости: какая же можетъ быть средняя старость?

Такимъ-то образомъ мы проводимъ время въ Боннѣ; хотя наши занятія возвышенны, но я падаю отъ нихъ духомъ. Впрочемъ, не думаю, чтобъ мы остались здѣсь надолго: К. Дж. находитъ, что науки стоятъ не дешевле бальныхъ платьевъ. Онъ однажды замѣтилъ: «трюфли дешевле этихъ гадкихъ травъ, которыя вы собираете единственно за ихъ мудреныя названія.»

Конечно, когда формальности по полученію наслѣдства окончатся, я не буду принуждена подчиняться его капризамъ, какъ то было до-сихъ-поръ: я буду имѣть свой голосъ и, надѣюсь, его будутъ выслушивать. Предполагаю, Молли, что у насъ кончится разводомъ. Несходство нашихъ характеровъ дѣлаетъ это необходимостью. Итакъ, когда прійдетъ время, я буду готова, какъ выражается мистриссъ Г. «возвратить мою независимость». Я могу сказать: «я принесла вамъ имя, знатность, богатство, Кенни Доддъ; теперь оставляю васъ, не вспоминая зла. Быть-можетъ, вы не того заслуживали!»

Подумавъ о томъ, какую партію могла бы я составить, чѣмъ бы я могла быть, я грущу о моей погибшей съ К. Дж. жизни. Но скажу нѣсколько словъ о додсбороскихъ дѣлахъ. Не говорите нашей прислугѣ о наслѣдствѣ: они стали бы ждать къ празднику подарковъ, а я не имѣю теперь лишнихъ денегъ. Если будетъ необходимо, скажите, что Джойсъ Мэк-Керти дѣйствительно умеръ, но что неизвѣстно еще, къ кому переходитъ помѣстье. Совѣтую вамъ повременить продажею шерсти, потому-что, говорятъ, цѣны въ Ирландіи поднимаются по причинѣ всеобщей эмиграціи.

Мери Анна вмѣстѣ со мною свидѣтельствуетъ вамъ свою любовь.

Прости меня, если я замѣняю прелестное имя дѣтства болѣе-граціознымъ, поэтическимъ Catherine; да, пусть будешь ты для всѣхъ Kitty, для меня ты будешь Catherine или, если хочешь, Catrinella mia.

Здѣсь, на берегахъ широкаго, излучистаго Рейна, осуществляется наконецъ мечта моего дѣтства. Я живу, я дышу въ странѣ, прославленной геніями. Въ рѣкѣ отражается утесистый Драхенфельзъ; въ моемъ сердцѣ — образъ моей милой Catherine. Съумѣю ли разсказать тебѣ о томъ, какъ живу, что чувствую здѣсь, упоенная восторгами поэзіи? Мы живемъ здѣсь въ Grand Hôtel du Rhin, милый мой другъ, и, занимая цѣлый этажъ, кажемся герцогами, путешествующими инкогнито подъ именемъ Доддовъ.

Я говорила тебѣ въ послѣднемъ письмѣ о нашемъ знакомствѣ съ мистриссъ Горъ Гэмптонъ. Съ того времени оно обратилось въ дружбу. Теперь оно усилилось до страстной привязанности, до любви. Чувствую, какъ неодолимо увлекаюсь, упоминая о моемъ другѣ. Ея имя напоминаетъ все, что очаровываетъ душу, что увлекаетъ воображеніе. Она одарена идеальною красотою, мила, любезна въ высшей степени. И вѣрнѣе всего познакомлю милую мою Catherine съ этимъ восхитительнымъ созданіемъ, описавъ нѣкоторыя, далеко не всѣ, перемѣны, внесенныя въ привычки ежедневной нашей жизни вліяніемъ прекраснаго моего друга.

Наше утро посвящено наукѣ, совершенно занято ботаникою, химіею, естественною исторіею, геологіею, отчасти политическою экономіею и статистикою. Мы всѣ присутствуемъ на этихъ урокахъ, кромѣ папа. Даже лѣнивецъ Джемсъ перемѣнился, онъ сталъ чрезвычайно-внимательнымъ слушателемъ и впродолженіе лекціи не сводитъ глазъ съ мистриссъ Г. Въ три часа мы завтракаемъ и потомъ ѣдемъ верхомъ за городъ, потому-что, благодаря внимательности лорда Джорджа, для насъ приведено изъ Брюсселя семь верховыхъ лошадей. Сѣвъ на нихъ, мы становимся веселы, шутливы, какъ школьники, выходящіе изъ класса; мы хохочемъ, кричимъ, полны одушевленія и живости.