Я упала на стулъ и залилась слезами. Теперь снова глаза мои наполняются ими. Я не могу писать.

Я нѣсколько успокоилась; но блѣдныя щеки, впалые глаза — все говоритъ о моихъ страданіяхъ. Нѣтъ, не хочу болѣе говорить о немъ; не хочу говорить и о себѣ — это слишкомъ-грустно.

Въ пятницу… что было въ пятницу? я забываю числа, смѣшиваю дни, въ пятницу Джемсъ хотѣлъ драться на дуэли съ Моррисомъ. Не знаю, въ чемъ состояла обида, и кто изъ нихъ былъ оскорбленъ; знаю только, что Джемсъ искалъ секунданта, и въ эту минуту случайно ѣхалъ мимо него, въ дорожной каретѣ — кто, ты думаешь? Нашъ старый другъ и сосѣдъ, докторъ Бельтонъ. Онъ ѣхалъ съ депешами въ Лондонъ; но по телеграфу ему было приказано дождаться во Флоренціи новыхъ депешъ. Онъ согласился быть секундантомъ брата, который тотчасъ же поскакалъ за границу.

Мы не знаемъ причинъ ссоры; но каковы бъ ни были онѣ, благоразуміе доктора Бельтона и неизмѣнное благородство сэра Морриса Пенрайна успѣли отстранить всѣ поводы къ дуэли. Нынѣ утромъ Моррисъ и Бельтонъ пріѣхали къ паркъ и долго съ нимъ говорили о чемъ-то. Я не могла разслушать ихъ бесѣды, но подъ конецъ они весело смѣялись и хохотъ папа громко раздавался по комнатамъ.

Я одѣлась и вышла въ гостиную. На мнѣ было темносинее платье муаре (оно очень къ лицу мнѣ) съ гремя воланами на юбкѣ и тремя оборками изъ валансьенскаго кружева на рукавахъ. Я была очень-интересна, и съ удовольствіемъ смотрѣла на себя въ зеркало, противъ котораго сидѣла, ожидая ихъ появленія. Признаться ли, Китти? Мнѣ хотѣлось поразить Бельтона перемѣною, какой обязана я своему путешествію. Мнѣ хотѣлось насладиться его изумленіемъ, его замѣшательствомъ. Я думала о томъ, какую систему принять съ нимъ: быть внимательною или гордою, дѣйствовать на него воспоминаніями прошедшаго или блескомъ настоящаго? Я почти стыдилась своихъ приготовленій къ борьбѣ съ такимъ слабымъ противникомъ; но послышался голосъ папа: «Прошу васъ въ гостиную; я сейчасъ пріиду къ вамъ» — и вошелъ докторъ Бельтонъ.

Я ожидала, если не покорности, то по-крайней-мѣрѣ удивленія и смущенія. Но, повѣришь ли? онъ остался такъ спокоенъ, какъ бы увидѣлъ не меня, а Кери! Едва могла я подавить въ себѣ горькое чувство гнѣва. Въ его манерахъ невыразимая самоувѣренность; онъ сталъ свѣтскимъ человѣкомъ! Онъ говорилъ о высшемъ обществѣ, какъ о своемъ кружкѣ; онъ даже не намекнулъ о нашихъ прежнихъ отношеніяхъ.

Я сказала ему, что ненавижу Ирландію. Онъ холодно замѣтилъ, что послѣ этого, конечно, лучше жить въ чужихъ краяхъ. Онъ даже сдѣлалъ намекъ о неудачномъ подражаніи высшему обществу. Я начала съ энтузіазмомъ говорить объ искусствѣ, картинахъ и статуяхъ. Онъ съ холодною дерзостью отвѣчалъ, что не изучалъ искусствъ такъ глубоко, чтобъ быть краснорѣчивымъ судьею въ этомъ дѣлѣ. Однимъ словомъ, Китти, никогда еще не видѣла я такой дерзости, самоувѣренности, холодности. Такъ измѣнился въ нѣсколько мѣсяцовъ скромный докторъ Бельтонъ! Я была очень-рада, что скоро вошелъ папа; но, къ досадѣ моей, началъ онъ говорить Бельтону комплименты о «перемѣнѣ къ лучшему, въ немъ происшедшей», и даже спрашивалъ у меня подтвержденія своимъ словамъ. Разумѣется, я отвѣчала очень-недвусмысленной насмѣшливой улыбкой. Однако докторъ Бельтонъ имѣлъ дерзость принять приглашеніе къ обѣду; сначала онъ отказался, но, по настоянію папа, согласился, очень холодно и равнодушно. Я желала бы только, чтобъ лордъ Дж. былъ съ нами: тогда я показала бы этому Бельтону, какъ привѣтлива умѣю быть съ людьми, достойными моего вниманія.

Вообще говоря, Китти, нашъ вчерашній обѣдъ прошелъ довольно-весело, гораздо-лучше нежели я ожидала. Сэръ Моррисъ Пенрайнъ также былъ у насъ и, не смотря на непріятныя отношенія, въ которыя мама поставила себя съ нимъ, держалъ себя очень-сносно, можно сказать, любезно. Вѣроятно, папа объяснился съ нимъ удовлетворительнымъ образомъ, потому-что онъ возобновилъ свою внимательность къ сестрѣ.

Тебѣ конечно интересно знать, какъ показался мнѣ мистеръ Бельтонъ при тѣснѣйшемъ знакомствѣ. Я должна признаться, что ему удалось разсѣять неблагопріятное впечатлѣніе, оставленное во мнѣ его утреннимъ визитомъ. Онъ дѣйствительно воспользовался своимъ положеніемъ въ обществѣ, и его можно назвать свѣтскимъ человѣкомъ. Вообще, онъ очень-пріятный молодой человѣкъ. Они кажется, завели большую дружбу съ Моррисомъ.

Джемсъ возвратился во время ужина и, нѣсколько смѣшавшись сначала при видѣ Морриса, скоро оправился и былъ съ нимъ очень-любезенъ. Моррисъ, несмотря на свою угрюмость, дѣйствительно хорошій человѣкъ, и я не вижу причинъ отказывать ему, если онъ вздумаетъ возобновить свое предложеніе Кери. Я разслышала, между-прочимъ, что онъ шепнулъ Бельтону: «если вы хотите сдѣлать предложеніе. я увѣренъ, что леди Луиза будетъ согласна». Уже ли Бельтонъ смѣетъ мечтать о какой-то леди Луизѣ? Это дерзко, это несносно!

Надобно тебѣ сказать еще, что передъ самымъ ихъ отъѣздомъ произошло очень непріятное объясненіе. Моррись звалъ Бельтона къ себѣ назавтра. Онъ вынулъ свою записную книжку, чтобъ удостовѣриться, можетъ ли располагать временемъ, и, взглянувъ, сказалъ:

— Да, кстати. Этого нельзя упускать изъ виду. Не можете ли вы отъискать господина, съ которымъ поручено мнѣ видѣться. Здѣсь находится теперь родственникъ лорда Дервута, моего посланника. Этотъ изобрѣтательный господинъ давно живетъ плутовскими продѣлками; но теперь вздумалъ расширить кругъ своихъ изобрѣтеній за предѣлы простаго плутовства, и сочинилъ фальшивый вексель на имя своего родственника. Графъ уплатилъ по векселю, но далъ мнѣ непріятное порученіе сообщить племяннику, что его преступленіе извѣстно дядѣ, который не намѣренъ избавлять его отъ уголовнаго наказанія во второй разъ. Скажите же мнѣ, не знаете ли вы, гдѣ найдти лорда Джорджа Тайвертона.

Ахъ, Китти! я и безъ прибавленія имени съ каждымъ словомъ яснѣе убѣждалась о комъ идетъ дѣло. Я едва не умерла отъ стыда и ужаса.

Мама приняла это не такъ: она ужасно разгнѣвалась, осыпала лорда Дервуда самыми жесткими именами и не пощадила его агента; къ-счастію, гнѣвъ ея былъ такъ великъ, что никто не разобралъ ея словъ. Съ нею сдѣлалась истерика, и я должна была идти ухаживать за нею въ ея комнату, потому не слышала, чѣмъ кончился разговоръ. Но я слышала ужь довольно, чтобъ возненавидѣть жизнь и людей!

Потомъ пришелъ ко мнѣ Джемсъ и разсказалъ множество ужасныхъ вещей о лордѣ Джорджѣ; онъ узналъ ихъ отъ Морриса. Я боялась, что нѣжное мое сердце не вынесетъ всѣхъ этихъ ударовъ. Джемсъ говоритъ, что его ссора съ женою — хитрая выдумка, для-того, чтобъ она могла возбуждать состраданіе и вымаливать деньги у богатыхъ людей, а онъ потомъ, грозя ея жертвамъ дуэлью и уголовнымъ судомъ, получалъ съ нихъ еще болѣе; что самъ Джемсъ былъ назначенъ сдѣлаться ихъ жертвою… ужасно, ужасно, Китти!

Не могу писать: слезы, какъ дождь, падаютъ на бумагу. Пожалѣй о твоей несчастной

Вся эта недѣля прошла у меня въ хлопотахъ и только нынѣ могу я отдохнуть. Впрочемъ, другъ мой, если много было мнѣ непріятностей, то было кое-что и пріятное, но неожиданнаго открылось мнѣ столько, что я боюсь запутаться въ своемъ разсказѣ, несмотря на всѣ свои усилія изложить все попорядку.

Итакъ, вопервыхъ, о Моррисѣ, или сэръ Моррисѣ Пенрайнѣ, какъ нынѣ онъ титулуется. Я ужь писалъ вамъ, съ какимъ горячимъ участіемъ хлопоталъ онъ по дѣлу мистриссъ Д., и какъ странно мнѣ казалось послѣ того, что онъ не хочетъ возобновлять нашего знакомства. Еслибъ я былъ моложе, я просто обидѣлся бы и разошелся съ нимъ навсегда; но въ наши лѣта, милый Томъ, человѣкъ дѣлается осмотрительнѣе, лучше научается цѣнить благородство и искреннее участіе, которое встрѣчается такъ рѣдко. Потому я, подумавъ, рѣшился разспросить его, чѣмъ могли мы его оттолкнуть отъ себя?