Естественно, англичане предали забвению три цели своей высадки на севере России: овладение портами Мурманска и Архангельска, захват военного имущества в этих портах и главное — формирование русских войск с целью восстановления восточного фронта и продолжения войны с Германией.

После приезда в Архангельск в январе 1919 года, Миллер ведал иностранными делами правительства Чайковского. В августе 1919 года англичане заявили о своем уходе из Северной области. Ставши главнокомандующим войск Северного правительства, Миллер отклонил предложение англичан заодно эвакуировать и русские полки, общая численность которых не превышала 10 тысяч человек. Как ни трудно было положение, все же Миллер решил продолжать борьбу против большевиков, принося посильную помощь другим белым фронтам. Ни у него, ни у его предшественника по командованию Северным фронтом генерала В. В. Марушевского не было надежды на то, что молодая, едва сколоченная армия устоит. И в самом деле, в связи с роковыми неудачами на других белых фронтах, в феврале 1920 года ему пришлось оставить Архангельск. Остатки армии погрузились на ледокол «Козьма Минин» и яхту «Ярославна» и, провожаемые ружейным и пулеметным огнем восставших портовых рабочих и матросов, ушли в изгнание.

Устроив за границей эвакуированных жителей и военнослужащих, Миллер вернулся к антисоветской деятельности. По совету А. В. Кривошеина, бывшего царского министра земледелия и своего ближайшего помощника, правитель Юга России генерал П. Н. Врангель назначил Миллера главноуполномоченным по военным и морским делам в Париже. На этом посту Миллер оставался с июля 1920 по апрель 1922 года. В апреле 1922 года он был назначен начальником штаба Врангеля. В июне 1923 года Миллер перешел в распоряжение великого князя Николая Николаевича и ведал денежными суммами, которые Врангель передал великому князю.

В 1929 году Кутепов назначил Миллера первым заместителем председателя РОВСа.

Миллер принадлежал к тем служилым людям старой России, у которых личное было всегда на заднем плане. Воспитание, полученное в семье и школе, определило его жизненный путь. Смысл жизни — не служба ради карьеры, но служение отечеству, готовность в любой момент принести себя в жертву ради блага страны.

Будучи выдающимся стратегом, не в пример многим иным офицерам Генерального штаба, заботившимся прежде всего о своей карьере и громкой славе, он всегда держался скромно. Он следовал доброму завету Николаевской академии генерального штаба — если работа начальника штаба принесла блестящие результаты, то ему не следует приписывать их себе и не оспаривать успеха, выпавшего на долю командира. Поэтому лавры победы в Галиции достались престарелому генералу Плеве. Скромность Миллера была поразительной. Когда командир 2-го армейского корпуса генерал Флуг поздравил своего соседа, командира 26-го корпуса, с победой под Кимполунгом, то Е. К. Миллер ответил, что своим успехом обязан предшественнику, разработавшему план операции.

Идеальный офицер генерального штаба, Миллер был совершенно лишен честолюбия. Волевой, тактичный, доступный для подчиненных, скупой на слова, исключительно трудоспособный и энергичный, он жил для России и ее армии. Был и прекрасным семьянином, но строго отделял дела служебные от дел семейных.

Его жена, Наталья Николаевна, говорила, что деловая жизнь ее мужа была для нее закрытой: «Бывало, придет домой. Я спрашиваю его — какие были новые знакомства, встречи, разговоры? — Он отвечает: „Сейчас, сейчас“. — „Да, да, знаю, сейчас будешь рассказывать меню обеда“. Только меню обеда он мне и рассказывал. Ни одного слова о делах».

Миллер был человеком долга. Возглавил белое движение на севере России не в силу личных амбиций, но по зову долга перед родиной. Так же по зову долга стал председателем РОВСа после похищения Кутепова.

Благодаря деятельности Кутепова, РОВС вырос в крупнейшую организацию русского Зарубежья. Сплоченный вокруг испытанных боевых командиров, любовно хранивший армейские и полковые традиции, спаянный воинской дисциплиной, РОВС, словно магнит, притягивал к себе множество других эмигрантских организаций. Все в нем сохранялось, как в настоящей армии. Активная часть эмиграции возлагала на него надежды как на силу, способную успешно бороться с коммунизмом. Недобрым и тревожным взглядом взирало на него ОГПУ.

21 марта 1930 года приказом № 6 генерал Ф. Ф. Абрамов был назначен первым заместителем генерала Миллера с оставлением в должности начальника 3-го Отдела РОВСа в Болгарии. 22 марта приказом № 7 проживавший в Париже вице-адмирал М. А Кедров был назначен вторым заместителем председателя РОВСа. 31 марта Е. К. Миллер назначил начальником 1-го Отдела РОВСа генерала-от-кавалерии П. Н. Шатилова, с подчинением ему групп РОВСа в Англии, Голландии, Испании, Норвегии, Швеции, Швейцарии и Персии. 2-й Отдел в Германии возглавлял генерал-майор А А. фон Лампе, 3-й Отдел в Болгарии — генерал-лейтенант Абрамов, 4-й Отдел в Югославии — престарелый генерал фон Экк, 5-й Отдел в Бельгии — генерал Гартман, 6-й Отдел в Чехословакии — генерал-от-инфантерии Ходорович. Дальневосточный Отдел, составленный из чинов армий адмирала А. В. Колчака, возглавлял генерал-лейтенант Дидерихс. Были группы в Парагвае, Канаде, США и других странах.

Из ближайших сотрудников Кутепова по канцелярии на рю де Карм Миллер принял в свое окружение только князя С. Е. Трубецкого, поручив ему информационную работу по РОВСу. 10 апреля 1930 года он перевел канцелярию РОВСа в дом № 29 на рю дю Колизе. Начальником канцелярии он назначил генерал-лейтенанта Н. Н. Стогова и с 1 декабря дал ему в помощ-ники генерала П. А. Кусонского.

В конце апреля Миллер отправился в инспекционную поездку по группам РОВСа в Югославии и Чехословакии. В Белграде у него были встречи с генералами Экком, Барбовичем, Абрамовым, множеством политических и общественных деятелей. Е. К. Миллер был принят во дворце королем Александром, сочувствовавшим и помогавшим русской эмиграции.

В начале мая Миллер посетил несколько городов в югославской провинции, всюду его тепло принимали местные русские организации.

13 мая русские военные и общественные организации в Праге приветствовали Миллера банкетом, собравшим 400 человек. В Праге генерал встречался с чешскими и русскими политическими деятелями, беседовал с чешскими и русскими журналистами. Повидав русских в Брно, Братиславе и Пильзене, 18 мая Миллер вернулся в Париж.

В ноябре Миллер посетил группы РОВСа в Болгарии, повидал сотни офицеров, работавших простыми шахтерами в рудниках Перника. Везде ему был оказан радушный прием. Казалось, что и впредь дела РОВСа будут развиваться успешно. В толще эмиграции и среди чинов РОВСа весь 1930 год прошел под знаком слухов и толков о таинственном исчезновении Кутепова. На собраниях Миллер рассказывал о похищении Кутепова все, что знал. О том, что эмиграция, возмущенная разбоем ОГПУ, в короткий срок собрала несколько сот тысяч франков на расследование похищения. О том, что официальное французское следствие зашло в тупик, и слишком мало надежд на выяснение правды о Кутепове.

Докладывал о злодеянии не только Миллер. Выехав раньше главы РОВСа, генерал Скоблин 30 марта выступил в белградском русском офицерском собрании с сообщением о парижских событиях и «осветил положение дела похищения генерала-Кутепова»[39].

Похитив Кутепова, ОГПУ нанесло сильный удар по РОВСу. В тайны боевой работы Кутепова Миллер посвящен не был, да и от всей секретной деятельности Кутепова не оставалось почти ничего. Большая часть его боевиков уже погибла в походах в СССР. Единственное, что перешло к Е. К. Миллеру, — остатки небольшой группы кутеповских боевиков, возглавлявшейся в Чехословакии генерал-майором В. Г. Харжевским. Эта группа сотрудничала со 2-м Отделом польского генерального штаба, и ее связь с поляками была установлена в разгар боевой деятельности Кутепова.