Вторично Рейли и Савинков встретились в Польше. Здесь Рейли принимал участие в рейдах партизан полковника Павловского. В 1922 году Рейли и Савинков готовили покушение на народного комиссара иностранных дел Г. В. Чичерина и членов советской делегации, возвращавшихся из Гааги через Берлин в Москву. Из-за задержки делегации на дипломатическом приеме покушение не состоялось. В том же году Рейли представил Савинкова Уинстону Черчиллю как деятеля, способного свалить советскую власть. Черчилль рекомендовал Савинкова премьеру Ллойд Джорджу. Но в это время в Англии были иные настроения: вместо борьбы с большевизмом Ллойд Джордж предпочел торговлю с каннибалами.

Рейли и Савинков поддерживали знакомство и далее. Не раз они совещались в Париже о борьбе с советской властью.

В январе 1925 года Якушев получил от КРО ОГПУ задание выяснить возможность приезда Рейли в Гельсингфорс с тем, чтобы в дальнейшем заманить его в Москву. В это время Рейли был занят коммерческими делами в США, где он основал фирму «Сидней Беренс — индийский хлопок».

Рейли получил письмо от Бойса, резидента Интеллидженс Сервис в прибалтийских странах. Бойс писал о предстоявшем прибытии из Москвы супружеской четы Красноштановых. От имени тайной организации, имеющей большие перспективы на будущее, чета хотела бы вступить в контакт с Рейли. Если предложение Красноштановых не представило бы интереса для Рейли, то на письмо со стихотворной строкой иранского поэта Омара Хайяма он мог бы коротко ответить: «Мерси. Бонжур». В заключение Бойс сообщал, что в этом большом деле заинтересованы англичане и французы.

На приглашение Красноштановых Рейли ответил согласием. Рейли, опытный разведчик, никак не предполагал, что клюет на удочку чекистов.

Под несколько странной фамилией Красноштановых выступали Мария Захарченко и Георгий Радкович. Конечно, никто не предполагал, что эмиссары Кутепова, монархисты и ярые противники большевиков, в действительности выполняли коварное поручение КРО ОГПУ. Веря в «Трест», они считали себя участниками готовившегося в России переворота.

До 1925 года советский агент в Ревеле Роман Бирк поддерживал связь «Треста» с финским генеральным штабом. Этого КРО казалось недостаточным, и было решено установить с финнами прямую связь. От имени «Треста» Захарченко и Радкович связались с начальником Второго отдела генерального штаба Финляндии полковником Мальмбергом и начальником пограничной стражи Выборгского района капитаном Розенстремом. Договорились об открытии «окна» на границе вблизи от Сестрорецка. На советской стороне «окном» ведал начальник пограничной заставы И. М. Петров, известный под псевдонимом Тойво Вяхя, игравший роль участника «Треста».

После возвращения Красноштановых из Парижа «Трест» переселил чету из Москвы в Ленинград. Через финское «окно» супруги часто переходили в Финляндию и без помех возвращались обратно.

В Финляндии они встречались не только с финнами, но и с сотрудничавшим с финнами представителем великого князя Николая Николаевича царским морским офицером Николаем Николаевичем Бунаковым и представителем Врангеля генералом Юзефовичем, как, впрочем, и с другими эмигрантами.

В феврале 1925 года в Гельсингфорсе появился «министр иностранных дел» «Треста» Якушев. Его встретила Захарченко. Они сидели в ресторане на Эспланаде. Со стороны могло казаться, что это счастливая чета, не совсем молодые люди, но еще сохранившие привлекательную внешность. Но их разговор был не о любви. Якушева интересовали не столько финны и местная эмиграция. И не вопрос, почему со своими большевиками сумел справиться бывший царский генерал-лейтенант Маннергейм, ныне президент Финляндии.

На свидании с Бунаковым, советовавшим Якушеву установить отношения с англичанами, шла речь о Рейли. Бунаков показал Якушеву письмо Рейли, подписанное псевдонимом «Железный». Он сказал, что Рейли, обладающий личными и финансовыми связями в США и Англии, собирается побывать в СССР.

О письме Рейли Якушев рассказал Дзержинскому и Менжинскому. Рейли писал о борьбе с большевизмом как о важнейшем в его жизни деле. Он предлагал вести пропаганду, сочетая ее с террором и диверсиями. В ОГПУ решили заманить Рейли в Россию, предварительно расположив к себе Бунакова. Вместо желательных Бунакову сведений о Коминтерне Якушев предложил вывезти из Москвы проживавшего там брата Бунакова Бориса. И в августе-1925 года советский пограничник провел Бориса Бунакова через сестрорецкое «окно». На финской стороне его ожидали капитан Розенстрем и брат Николай. Естественно, приезд брата в Финляндию укрепил доверие Бунакова к «Тресту» и к Якушеву.

В середине августа 1925 года в Гельсингфорс на свидание с Якушевым приехал из Парижа Кутепов. Генерала интересовали не только новости «Треста». Ему нужно было знать, как вести себя с Рейли, с которым он должен был беседовать в Париже. Якушев сообщил Кутепову о своем свидании с приезжавшим из Варшавы начальником русской секции Второго отдела польского генерального штаба Таликовским. Тем самым Кутепов лишний раз убеждался в том, что «Трест» — дело серьезное.

В это время пришла телеграмма от Рейли:

«Сожалею о задержке. Задержан окончательным завершением моих дел. Уверенно считаю, что буду готов к отъезду 15 августа. Выехать ли мне в Париж или непосредственно в Гельсингфорс? Можете ли вы устроить собрание в конце месяца?»

Было решено, что Кутепов примет Рейли в Париже, оттуда направит его в Финляндию, а затем Якушев пригласит гостя в Москву.

Рейли приехал из США в Париж, встречался с Кутеповым. К возможностям эмиграции Рейли отнесся скептически, но уверовал во «внутренние силы», представленные «Трестом».

В двадцатых числах сентября 1925 года Рейли приехал в Гельсингфорс. Ожидавшая его здесь Мария Захарченко немедленно дала знать Якушеву. 24 сентября Якушев пересек советско-финскую границу. На следующий день на квартире Бунакова состоялась его первая беседа с Рейли. На приглашение в Россию Рейли ответил, что дела зовут его в Штеттин, и до 30 сентября он ничего не успеет сделать. Поэтому он предложил отложить поездку на два-три месяца. Тогда Якушев предложил организовать поездку таким образом: в субботу утром быть в Ленинграде, провести там день, вечером выехать в Москву и в воскресенье утром быть в Москве; вечером — возвращение в Ленинград, понедельник — в Ленинграде, и ночью через «окно» — переход в Финляндию. Следовательно, при таком расписании Рейли поспеет на пароход, отплывающий в Штеттин.

Рейли немного подумал и согласился. Он верил в «Трест», особенно после разговоров с Кутеповым и Захарченко. Да и от своих коллег по британской разведке он знал о связях «Треста» с финским, эстонским и польским штабами.

Через Бунакова он отправил письмо жене Пепите:

«Я уезжаю сегодня вечером и возвращусь во вторник. Никакого риска… Если случайно буду арестован в России, это будет не более как по незначительному обвинению. Мои новые друзья настолько могущественны, что добьются моего освобождения».

Рейли простился с Марией Захарченко и Бунаковым. Якушев немедленно отправил условленную телеграмму в штаб «Треста».

До границы Рейли провожали капитан Розенстрем и Радкович. В 10 часов вечера 25 сентября они прибыли на пограничную финскую станцию Куоккала. В начале двенадцатого подошли к реке Сестра. На советском берегу Рейли встретил пограничник Тойво Вяхя. По распоряжению чекистов Вяхя доставил Рейли на станцию Парголово и посадил его в поезд, шедший в Ленинград. В поезде Рейли ожидали Якушев и чекист Щукин. Рейли дали паспорт на имя Штейнберга.

По пути в Ленинград Рейли рассказывал Якушеву о Савинкове. Рейли считал Савинкова отличным конспиратором. Но Савинков не очень разбирался в людях, не было у него дельных помощников и хорошего штаба. Вместе с готовностью к риску эти обстоятельства повели к его гибели.

Утром 26 сентября Рейли привезли в Ленинград. День он провел в квартире Щукина. Тут его поджидал чекист Старов, представившийся как рабочий с производства, депутат Московского совета. Старов рассказывал Рейли о положении советских рабочих. Оказался здесь и евразиец Мукалов.