Из телефонной книги узнал, что какой-то К. И. Б. живет на Спиридоньевской № 26. Нужного нам Б.[34] зовут Н. И. Но тк. кк. дом № 26 — это дом ЦИК-а СССР, то я допустил, что могла быть опечатка в телефонной книге, или же это его брат, и он там бывает. Пытался следить, но систематически это оказалось невозможным — улица пустынная, дом стоит во дворе, охрана наружная и внутренняя… Ни разу его не видел, а если бы встретил, то дело бы сделал. Жалею еще, что не попросил Вас прислать мне компаньоном какого-либо взрослого человека, уже видавшего виды и знающего хоть немного Москву… Что касается Могилевича, то это безукоризненно храбрый и дисциплинированный мальчик, но это даже не минимум того, что требуется для нашего дела. Мне нужен помощник, а не подчиненный…

… 11-го июня тов. Луначарский читал лекцию в Экспериментальном театре „о новом человеке“. Билеты мы достали заранее и на лекции присутствовали. Сидели очень далеко, но можно было бы, подойдя ближе, бросить бомбу. Однако с первого же взгляда мне стало ясно, что при взрыве погибнет громадное количество людей, тк. кк. на лекции этого шута горохового ходит в большинстве интеллигенция и так называемая мелкобуржуазная среда, а каждая из моих бомб содержит около 270 мелких осколков. Не то, чтобы мне стало жаль публики, мягкостью я особой не отличаюсь, но боялся, что впечатление от такого акта получится как раз обратное тому, на которое мы рассчитывали. К тому же Толя слишком ничтожная величина, хотя и подлая. Будь это Б., Сталин или Менжинский — тогда другое дело… Стрелять из револьвера — было мало вероятности попасть издалека, да и помешали бы целиться, охрана торчала все же солидная… На следующий день продолжали розыски Б. В кое-какие учреждения (напр. редакции газет) можно даже заходить, но попадаете как раз в те помещения, куда он, конечно, не появляется… Все время приходится работать вслепую, и до тех пор, пока у нас не будет там осведомителей-наводчиков — это так и будет. Дело оказалось не так легко выполнимым, как я предполагал, нужна долгая, упорная и тщательная подготовка и гораздо больше людей…

…Видя безуспешность своих попыток в этом направлении, я решил предпринять что-либо другое… Оставалось действовать снаружи через окна. Три таких места были мною уже на всякий случай намечены. 15-го июня мы закончили все приготовления, произвели разведку… Объектом было, конечно, здание МОПР-а на Воронцовом поле, где живут иностранные коммунисты, бежавшие в СССР… Предполагалось использовать автомобиль (я нашел способ добыть такой без шума в любое время), дабы сразу замести следы: я брал на себя заняться охраной, а Могилевич, вбежав во двор, должен был бросить все шесть бомб в разные окна одновременно, когда я начну стрелять сторожей…»

Покушение не состоялось: побывавшие под дождем в лесу капсюли, хотя и залитые парафином, не выдержали и отсырели.

«…Я продолжал поиски Б. до 20 июня, когда на Нижегородском вокзале носом к носу столкнулся с Лёней, о чем я Вам писал в первом письме. Как фамилия его, не знаю, но он часто торчал у Опп. и меня хорошо знал в лицо. Я немедленно замешался в толпу, прошел в уборную и, изменив наружность, убрался с вокзала… Могилевич обратил внимание, что на других вокзалах, где нам пришлось бывать, агенты ОГПУ стали более внимательно наблюдать и особенно за всеми, которые носили очки или пенсне. Я заключил, что меня ищут… Взвесив все обстоятельства, я пришел к выводу, что на этот раз дело сорвалось, и решил выбираться обратно. Но предварительно я попытался выяснить судьбу Опп. и создать несколько наводчиков-осведомителей. Первое удалось только отчасти, второе совершенно не удалось.

Относительно Опп. дело было так: перед отъездом из Москвы он передал через меня свою пишущую машинку на хранение моим родным. Там же остались вещи мои и Дикова[35]. Жена Опп., а также сестра Журавлева[36] М…я, знали их адрес. Теперь через лиц, близко стоящих к моим родным, мне удалось точно установить, что они за все время не были тронуты никем, на допрос не вызывались, и никто не справлялся у них о вещах (правда, относительно вещей я еще из Польши через тетку передал родным, чтобы они их ликвидировали). Вот эта-то забывчивость ГПУ, в то время как они всех других, причастных к Тресту, ликвидировали и повысылали, и наводит на размышления. Правда, что мои родные даже не отдавали себе отчета в том, как я попал в Москву и что я там делал, но это не резон для ГПУ, и если бы дело было чисто, то до моих родных все равно добрались бы. Вывод отсюда ясен — это сделано нарочно. Для нас, знакомых с методами ГПУ, это не составляет сомнения. Тут ловушка. Хотят создать впечатление, что Опп. погиб и поэтому за вещами не является. А я наверное скажу, что даже если бы это было так, то жену Опп. потянули бы к допросу и без всякого сомнения она назвала бы и моих, туда пошли бы с обыском и т. д. Кроме того, сестре Журавлева М. был дан адрес моих родных для получения писем от него. Сестра, попав в ГПУ, конечно, также выложила бы все, и если после этого моих не тронули, то это лишнее доказательство, что ГПУ нас считает за наивных младенцев, надеясь поймать меня или Ж., на эту удочку… Я их собственный ученик, и уроки пошли впрок. Тут они перемудрили. Из всего этого я сделал обратный вывод, что Опп. жив, но больше узнать ничего не удалось.

Что касается попытки создать кадр осведомителей, то тут ничего не вышло: одно лицо из тех, на кого я рассчитывал, оказалось вне Москвы, а другой категорически отказался от какого-либо участия, и я не гарантирован, что он на меня не донес… Жаль, что у меня не было с собой адресов всех лиц, причастных к Тресту, моя записная книжка была увезена Журавлевым и, как вероятно, у Вас. Я несколько раз просил прислать ее, но так и не получил.

22 июня утром я достал еще 6 комплектов документов, истратив на это 80 рублей. Нанимал рабочих на фиктивные работы, давал большой задаток, чтобы успокоить подозрение, и взамен брал документы, с которыми и исчез.

…В Ленинград мы прибыли 23-го утром. Прошел на квартиру, где раньше жил Шатковский, но там оказались уже другие жильцы. Повертелся еще кое-где, но никого не видал. Собственно встречи я ни с кем и не желал, тк. кк. тут все сильно замараны и наверняка завербованы. Хотелось только установить, кто еще остался тут. В Детское Село ездить было совершенно лишнее, и поэтому к трем часам дня выехал на дачном поезде в Парголово. От Парголова верст восемь проехали на извозчике, изображая плотников, ищущих работы, потом пошли пешком сначала по дороге, затем по компасу в обход Сарженского озера и к утру 24-го были уже в верстах 6–7 от границы, где и провели день… Вечером 24-го двинулись дальше… Чуть не нарвались на патруль в 5 верстах от границы, но вовремя заметили и обошли. Было совсем светло, тк. кк. сейчас здесь белые ночи. В 3 часа утра вышли прямо на деревню Б. Каглелово. Обходить далеко было некогда и, обойдя крайние огороды справа, мы спустились с бугра, направляясь прямо к реке. Нас заметил какой-то мужик в тот момент, когда мы перелезали через забор. Времени раздумывать не было, и прямо в одежде мы бросились в реку, проплыли несколько шагов и благополучно выбрались на другую сторону. Тк. кк. 25 июня это Иван Купала, то купание было уместным, только, конечно, не в одежде… это была последняя неприятность во всей этой истории. Дальше все пошло хорошо. Сейчас я нахожусь на старой квартире и на старом положении. Могилевич уверен, что при переходах нам помогали за деньги частные контрабандисты. Сейчас он также вернулся к себе…

…107 рублей храню до следующего раза. Оружие все в сохранности и приведено в порядок. Документов осталось 7 комплектов (один пришлось подарить в благодарность за содействие). Сапоги и одежда, довольно изрядное количество, но годное только для „тамошних“ мест, приводится в порядок и будет храниться у меня.