Затем Алассра поморщилась.
— Фу! От меня несет!
И она бросилась в воду, потащив Шторм за собой.
Пруд оказался до последней капли именно таким холодным, как ожидала Шторм. Она немедленно окоченела. И видимо, будет мерзнуть целый день, благодаря промокшим бриджам и сапогам, но об этом можно будет позаботиться потом.
Прямо сейчас же Алассра кричала от радости в мерцающей воде, пока последние остатки плаща растворялись, впитываясь в нее и рассыпаясь в прах.
— Ты принесла мыло? Или одну из этих новых ароматных смесей из Сембии?
Шторм скорчила рожу.
— Разве я похожа на человека, который хочет пахнуть, как целый воз тропических цветов, раздавленных и перемешанных с содержимым чьего-то винного погреба?
— Ты, — счастливо сказала ее сестра, — похожа на человека, который может стряхнуть с себя все лишнее и беззаботно получать от жизни то, чего желает — и не обращать внимания ни на что другое.
Она взмахнула руками и поплыла, погрузившись в воду по шею.
— Спасибо тебе, Шторм. Спасибо, что вернула меня... на какое-то время. Так что происходит в большом мире снаружи этого схрона? Чем ты занимаешься? И где сейчас Эл — какая глупость взбрела ему в голову на этот раз?
— Лезет в дела Кормира, как обычно, — ответила Шторм. — Он прислал меня, потому что хочет оставить все веселье себе.
— Как всегда, ха, — сказала своду пещеры Алассра. — Он и меня постоянно пытается держать подальше от лучших моментов. За все эти годы я могла бы убить втрое больше красных магов, если бы он не...
— Алассра, — отозвалась Шторм с притворной серьезностью, вылезая из воды и съежившись от холода, который она почувствовала, когда струйки побежали по ее телу, стекая обратно в пруд. — С тех пор, как ты начала защищать Агларонд, ты не могла оставить в живых две трети красных волшебников, насколько любой из нас может судить. Ты просто не могла убивать втрое больше тэянцев. Поверь мне.
— О? — широко улыбнулась Алассра. — Так зачем начинать сейчас, спустя все эти годы? Расскажи мне еще новости. Не про Эла — ты ему, конечно, помогаешь, — но про Королевства в целом. Свергали каких-нибудь королей? Драконы рушили города? Разгневанные архимаги уничтожали целые королевства во время поединка?
— Ох, все перечисленное, — хмыкнула Шторм, проводя ладонями по своим длинным серебристым волосам, чтобы выжать из них воду. Она бросила взгляд на кандалы и другие волшебные предметы, которые принесла с собой. — С чего начать?
— С Тэя, конечно, — тут же ответила сестра. — Мне всегда интересно узнать, какие беды пали на тэянцев в последнее время. Что, аталант со парсетпер я... что за кадалаш, ах...
Их взгляды встретились, и в глаза Симбул вернулась дикость. И мгновенное отчаяние, почти мольба, за мгновение до того, как они закатились. Затем веки Алассры наполовину опустились, как будто она хотела спать.
— С-сестра, — смогла проговорить она последнюю отчаянную просьбу.
Шторм снова мрачно погрузилась в пруд и потянулась к сестре. Алассра начала скользить на дно, пуская пузыри изо рта.
Долго это не продлилось.
Прокляни его все Мистра.
Шторм вытащила свою слабо бьющуюся сестру — которая начала лаять, как собака — из воды достаточно далеко, чтобы вернуться в пруд на достаточную глубину, чтоб утонуть, можно было лишь с помощью осознанного усилия. А Алассра сейчас была далека от любых действий, которые можно было назвать особенными.
Затем Шторм на четвереньках вернулась к своей одежде и кандалам, из ее промокших штанов и сапог стекала вода, образуя на поверхности пещеры лужицы, быстро стекавшие по наклонным камням под ее коленями.
Шторм приковала сестру за запястья к кольцу в стене, задрав ей руки над головой. Затем вернула ее в воду — но если ничто не вырвет Алассре руки из суставов, длина оков заставит ее постоянно держать лицо над водой.
Это дало Шторм достаточно времени, чтобы собрать для большого костра дрова и камни, которыми можно будет его обложить для тепла, чтобы обсушиться с сестрой.
Промокшая, с охапкой хвороста в руках, она мрачно опустила голову и снова стала возвращаться через защитное поле.
Конечно, Шторм не рассчитывала, что плащ надолго вернет Алассре рассудок — чары на нем были относительно слабыми, в конце концов — но его действие продлилось куда меньше, чем она ожидала.
А это было плохо. Шторм не взяла с собой все эти многочисленные магические безделушки.
Хах. Эльминстеру лучше бы вернуть побольше зачарованных вещей из королевского дворца или из рук лордов, прибывающих на Совет, если он хочет снова увидеть свою возлюбленную здоровой.
Как только прекратится первоначальное бешенство сестры, ярость, всегда сопровождавшая ее возращение к невменяемости — а кто не стал бы вопить и пинаться, зная, что возвращается к такому? — с ней все будет в порядке. Цепляясь за жизнь, она способна драться, как тигр. Цепь на лодыжках не предназначалась для того, чтобы не позволить Алассре утонуть — только для того, чтобы удержать ее в пещере. Симбул бы поглотила защитную печать на пути наружу.
Даже здесь, в отдалении от печати, сестра неосознанно тянулась к ней и понемногу высасывала ее силу, чтобы поддерживать в себе жизнь. Вода у Симбул была, а пища ей не требовалась до тех пор, пока она могла питаться этой далекой магией.
Но если Алассра выйдет наружу, в густые леса, окружавшие Долины и укрывавшие большую часть земель между Сембией и Лунным морем, она станет всего лишь еще одним крадущимся зверем, ждущим стрел напуганных охотников. Или клыков и когтей других, более крупных зверей.
Это были кандалы дозорных, недавно откованные в Кормире и украденные из Долины. Им не нужны были ключи — кандалы запирались и открывались нажатием на сложные запоры на обоих наручниках сразу, что было просто сделать любому, кроме того, на ком они были надеты. Конечно, если они были надеты не на существо, способное менять свое тело, и не на существо со щупальцами...
Но Алассра всегда ненавидела малогрим и доппельгангеров, и любых тварей со щупальцами; вряд ли она использует любую магию, которая поможет ей приобрести такие черты, даже если каким-то образом снова придет в себя достаточно, чтобы использовать любую магию.
Эти мысли увели Шторм обратно, через испытания поля — в этот раз она заметила, насколько слабее они стали — в лес, где наступила ночь, принесшая с собой тьму, которая была поистине глубокой, пока облака не разошлись и не засияла луна.
И тогда небольшие пляшущие оранжевые огоньки справа от нее стали намного заметнее. Шторм не видела сам костер, только блики, которые он отбрасывал на листья ближайших деревьев; лагерь в одной из лощин на краю Долины Теней, где часто проводили ночи странники, которым не хватало монет на постоялый двор или не желавшие, чтобы их видели ночующими в Долине.
Они могли просто проходить мимо, а могли быть проблемой. А значит, Шторм не могла их проигнорировать.
Так тихо, как только умела — что было очень медленно при таком слабом освещении — Шторм подкралась ближе к огню.
В лощине, где горел костер, оказались восемь хорошо вооруженных, сурового вида искателей приключений. Трое спали, завернувшись в свои плащи; двое стояли на часах, прижавшись спиной к деревьям; еще трое о чем-то переговаривались, засыпая костер копьями земли. По этому разговору Шторм поняла, что они были проблемой.
— Холм Арфистов, — говорил один. — В Долине трое разных людей утверждают, что он должен быть где-то там, если он вообще существует.
— Я слышал, он живет на ферме Шторм — с ней и с кучей призраков и со всем таким, — добавил другой.
— Нет, — сказал последний из трех. — Ульт и я были там вчера. В этом году там не собирали урожай, а сад остался заросшим и неухоженным. Дом стоит открытым и пустым. В Долине говорят, что леди Шторм приходит из леса, когда пожелает — сейчас это, может, два раза в год, не больше — и никто не знает, почему и зачем она появляется. Никогда не остается больше, чем на одну ночь, кажется, держится в стороне от фермы, затем снова исчезает в лесу.
