Рослый офицер развалился в своём крупногабаритном кресле, безучастно вглядываясь в пепел, оставшийся с прошлой зимы, его руки покоились на подлокотниках. Костяшки пальцев на левой руке были разбиты и покрыты коркой запёкшейся крови. Наконец он заговорил тихим охрипшим голосом, как будто сам с собой.
— Итак, я направился к Рандирам. Вполне очевидно, они знали, что я иду, поскольку дверь была заперта. Я постучал. Внутри, я думаю, кто-то хихикнул. Затем они начали напевать, ох, так нежно, «Зверь, зверь, зверь,» и я ударил громче, чтобы заглушить их.
Пока он говорил, он начал бессознательно стучать по деревянному подлокотнику кресла сжатым кулаком, всё сильнее и сильнее, вновь открывая порезы на своих разбитых костяшках.
Джейм выскользнула из кресла, встала рядом с ним на колени и сжала свои ладони вокруг его кулака, когда тот опустился. Она размышляла, покусывая губу, не добавятся ли и сломанные кости к другим сувенирам этого дня. Харн, похоже, не заметил её хватки, но его удары дрогнули и прекратились. Пальцы разжались и большая рука, расслабившись, повисла на подлокотнике. На пол с неё закапала кровь. Джейм очистила порезы рубашкой, всё ещё влажной от её волос.
— Я думаю, я, по-видимому, выбил дверь, — медленно сказал он, — потому что следующее, что я помню: я внутри, окружённый кольцом копий. Больше никто не смеялся.
— Они сказали, — «Уходи, или мы убьём тебя.»
— Я сказал, — «Приведите мне вашу тварь искусительницу или вам придётся это сделать.»
— Наконец она появилась, и я спросил её где сестра Верховного Лорда. Она сказала… сказала, — «Посмотри в своей будущей камере.» — И улыбнулась.
Джейм выслушала это, разрывая ткать на полоски и перевязывая его раны. Когда с этим было покончено, она скрутила в комок порванную и окровавленную рубашку и бросила её в дальний конец холодной решетки камина. После этого она вернулась на своё место перед ним. Погрузившийся в глубину своего кресла, Харн напоминал ей большого дикого зверя, отступающего от света, движущегося назад, в самонавязанную саморазрушающую изоляцию.
— Станьте зверем, которым, как вы знаете, вы и являетесь…
— Человек в запертой комнате определённо шанир, — сказала она, — но я не думаю, что он берсерк. С вами бы такое не случилось. Кто он, ран? Что с ним случилось? — Её поразила внезапная мысль. — Только не говорите мне, что я наткнулась на давно потерянного Наследника Рандир!
— Я и не буду, потому что это не так, — провозгласил Харн, пробуждаясь. — Кроме того, Рандирок не пропал. Он просто не хочет быть найденным. И ты бы не захотела, если бы на тебя охотились Ведьма Глуши и убийцы Призрачной Гильдии.
Фактически, так оно и было, но она не пряталась. Да, ну и посмотрите, к чему это до сих пор приводило.
Харн поднял руку, чтобы протереть глаза и нахмурился при виде перевязок, явно удивившись их появлению. — Мы звали его Медведь, — сказал он.
— «Мы»?
— Каждый комендант знал о нём и заботился о его нуждах. Поскольку мы командовали Тентиром по очереди, это означает всех старших офицеров, не говоря уж о саргантах и слугах. Он был одним из нас. Лучшим. До Белых Холмов, когда боевой топор сделал… это.
Тридцать четыре года назад, подумала Джейм, сразу после резни женщин Норф, когда ошибочная месть её отца против Семи Королей Центральных Земель привела к такому кровавому побоищу и его изгнанию. Так много боли протянулось от тех событий в настоящее время.
— Это наверно была ужасная рана, — сказала она, невольно представляя себе кровь, белые осколки черепа и серый, забрызганный кровью мозг. — Почему ему не предложили Белый Нож?
— Его лорд лежал мёртвым в поле, а его наследники уже пререкались из-за добычи. Никому не было дела и времени до умирающих.
Джейм припомнила Тори прошлой осенью, в одиночку бредущего через кровавую бойню у Водопадов, с помощью своей силы шанира (если только он осознавал это) находящего тех, из связанных с ним, кто был смертельно ранен, и приносящего им почётное освобождение ножом самоубийства с белой рукоятью. Истинный лорд заботится о своих людях — и в жизни и в смерти.
— Было так много потерь, и неразберихи, и боли. — Харн сгорбился, локти на коленях, большие руки сцепились в замок, свежие раны были забыты при воспоминании о старых. Он разговаривал с пеплом в камине как с теми далёкими мертвецами, как будто всё ещё пытаясь понять. — Я там был. Я всё это видел, пока безумие Верховного Лорда не охватило меня, и тогда — предки знают, что я творил и с кем. Мы дрались со своими же родичами, ты знаешь, кенцир против кенцира, Воинство против своих собственных родственников, нанятых как наёмники Семью Королями. Это было… ужасно.
— А Медведь?
— Его младший брат нашел его на третий день, под грудой убитых. О, он был силён, он был медведем, сумевшим прожить так долго, когда его кровь и мозги стекали на землю, уже слишком промокшую, чтобы впитать ещё больше. Сначала мы решили, что он мёртв и положили на погребальный костёр, но затем он стал шевелиться в огне и мы вытащили его наружу. Лучше бы мы оставили его гореть заживо. Однако, его брат не захотел его отпустить. В конце концов, наш вид восстанавливается и после худших ран и так оно и произошло — по крайней мере в теле. В разуме — ну, ты видела. Новый лорд его дома не захотел, чтобы он бродил вокруг его драгоценного замка, так что его приняло училище. В конце концов, он был… есть… один из нас. Он даже выучил Аррин-Тар.
— Что это?
— Редкая дисциплина вооружённого боя, основанная на перчатках с когтями. Сначала только шаниры, вроде Медведя, могли практиковать её. Ты видела его руки.
Джейм спрятала свои собственные в мундир Харна. Она о них совсем забыла, заботясь о его ранах, а её перчатки валялись вместе с остальной одеждой рядом с ванной.
— Здесь много шаниров, — сказала Рандир.
Шаниров хайборнов, наподобие её кузена Киндри, часто отправляли в Училище Жрецов в Глуши — в некотором смысле, просто изгоняли. До неё только сейчас дошло, что логичным местом сбора для шаниров кендаров был Тентир.
— А есть другие боевые искусства, основанные на способностях шаниров, ран?
— Множество, но они редко практикуются. Большинство хайборнов их не одобряют.
Это имело смысл. Из-за бедствий Падения и роли в нём шаниров, едва ли Тори был одинок в своей ненависти к старой крови. Большинство лордов даже не подозревали, что они шаниры. И тем не менее, они должны были быть ими, чтобы привязывать к себе кендар. Чем больше их сила, тем крупнее дом, за исключением некоторых, вроде Калдана, привязывавшего кендаров к своим наиболее самостоятельным сыновьям. В старые дни, эти новые лорды должны были отделиться и основать свои собственные небольшие дома, как сделал Мин-Дреар, часто около Барьера. Однако теперь, все девять основных домов держали своих людей вместе, обычно посылая их служить наёмниками, чтобы они поддерживали свои дома здесь, в бесплодном Заречье.
— Но почему Медведь сидит в клетке, ран? Насильно заставлять его так жить, даже распускать слухи о монстре, чтобы отпугивать кадетов… Это жестоко. И недопустимо.
Харн глянул на неё так свирепо, что она вжалась в кресло. — Ты думаешь, мы сами этого не понимаем? Он был заперт, потому что искалечил кадета до смерти. И неважно, что этот дурак насмехался над ним всю зиму, как мы потом выяснили.
Он сделал паузу и сглотнул. — Я… сам кое-кому оторвал руку. Родственнику Калдана. Это был припадок берсерка. Потому что он изводил меня насмешками. Черныш к тому времени отбыл на север, на место Верховного Лорда. С ним по близости я себя контролировал. Без него… Я должен был использовать Белый Нож, но Черныш запретил мне это и взамен послал в Тентир в качестве Коменданта. Вот почему я обустроил свои покои здесь, чтобы защитить остальную часть училища.
Он встряхнулся. — Как бы то ни было, изоляция сделала Медведя ещё более диким. Где-то в этой разбитой голове он знает кто он такой и какова его честь. Мы все это знаем. Но что мы можем поделать? Ему нельзя позволить свободно бродить, он слишком дикий для следующего кадета, достаточно тупого, чтобы смеяться над ним. Мы дали ему Белый Нож. Он обрезает им свои ногти на ногах. Некоторые предлагают добавить ему яду в еду или наброситься на него с копьями, как на загнанного кабана, но Бог проклянёт любого, кто отнимет жизнь такого воина без честного поединка.
