Это было последним, что он помнил. Когда он просыпался, она уже исчезала, из замка, из его жизни, и даже в снах он не мог найти её.

Торисен мигнул. То было тогда. А это — сейчас. Никаких серых холмов, только кучи пепла лежали в мертвом очаге перед ним, а его сестра вернулась.

Открытое западное окно доносило до него жизнерадостные звуки из общей комнаты, затем последовал внезапный грохот, сопровождающийся раздражённым возгласом кухарки: — Ну всё, хватит! Вон, вон, вон!

Группа щенков волверов, повизгивая, рассыпалась по траве внутреннего двора. Торисен мог слышать их радостную возню, перемежающуюся визгом и притворным рычанием. Затем они начали подвывать в унисон. Их высокие голоса поднимались и падали, сначала вместе, затем в контрапункте, имитируя их старейшин, которые могли создать своей песней туман или вернуть назад призрак зимы.

Торисен улыбнулся. Они исполняли ему серенаду.

Он пошарил в темноте, нашёл старый сапог и выбросил его в окно. Хор превратился в тявкающий смех. Когти заскребли вверх по каменным ступеням старого замка. Через мгновение, с полдюжины щенков влетело в комнату башни и набросилось на Верховного Лорда, как будто желая разорвать его на части. Он со смехом парировал их броски здоровой рукой, пока они, тяжело дыша, не попадали вокруг него и не начали храпеть. Лёжа под одеялом из маленьких пушистых тел, он погрузился в благословенный сон без всяких сновидений.

Утром стая волверов уехала вместе с охраной, щенки пролаяли прощание и затрусили прочь, страстно желая оказаться дома.

Лютый задержался. — Береги себе, — сказал он. — Это холодное место. Оно не любит тебя. А вот твои друзья любят тебя, когда ты позволяешь им это.

— И кто же они?

— Ты знаешь. Харн, Бур, Рябина, может быть, даже твоя сестра.

— Отец всегда говорил, «Разрушение начинается с любви.»

Волвер задрал губу, обнажая острые зубы. — Когда ты так говоришь, я чувствую в тебе запах мёртвого. Будь собой Тори, а не кем-то другим. Особенно не им. И передай мои наилучшие пожелания своей сестре. — Он ухмыльнулся, внезапно целиком становясь волком. — Скажи ей, что я получил удовольствие от нашего совместного пребывания под постелью.

Затем он упал на все четыре лапы и побежал вдогонку за своей стаей.

Только когда все уже ушли, Торисен осознал, что краснолицый кендар не отправился вместе с ними в качестве части эскорта, как было приказано, а он по-прежнему не может вспомнить его имени.

1, 2-й день лета

Когда Джейм проснулась следующим ранним утром, на полу под грудой старых одеял, она сначала долго не могла понять, где находится. В Тентире, конечно, но вот где именно…

Она почувствовала тепло Жура у своего бока и потянулась, чтобы коснуться его роскошного меха. Он вытянулся во всю длину, громко урча, и уютно устроил голову на сгибе её локтя. Закрыв глаза в полудрёме двара, она позволила памяти окунуться в события прошлого вечера.

Комендант воспринял сообщение Торисена о том, что она остаётся, с поднятыми бровями, но только сухо сказал, — Я понял. Очень хорошо.

С другой стороны, Тиммон глазел на неё до тех пор, пока она не накинулась на него, — Ты на что уставился?

— Я не уверен, но мне кажется, что мне это нравится. — Затем он послал ей такую ослепительную улыбку, что она моргнула. Что, чёрт возьми, творится с этим парнем?

Торисен подождал, пока Ардет окончательно успокоится, новое снадобье нейтрализовывало эффект предыдущего, и потребовал свою лошадь. Сумеречная Скала, замок Даниор был в добрых двенадцати милях к югу. Ни он, ни Шторм практически не отдохнули этой ночью, но он явно очень хотел отправиться в дорогу до того, как Ардет очнётся.

— Ради Троих, — тихо сказал он ей, отбывая, — не выставляй нас обоих дураками.

— Сделаю всё, что смогу, — ответила она, что было честным, но едва ли ободряющим ответом.

Джейм обдумала своё положение.

Вновь присоединившись к своему народу прошлой осенью, она не знала чего ожидать в будущем, кроме воссоединения с её братом-близнецом Тори. То, что он оказался, по крайней мере, на десять лет старше её, благодаря более медленному течению времени за Тёмным Порогом, стало для них обоих неприятным сюрпризом и привело бы к значительным осложнениям, если бы кто-нибудь об этом догадался.

Сразу же после её неожиданного появления у Водопадов, Тори оказался под интенсивным давлением на заключение контракта с ней со стороны Каинронов и Ардетов, двух наиболее могущественных домов, конкурирующих между собой за господство над Кенциратом после Норфов. То, что она сказала Сероду, было правдой: из-за роли Джеймсиль Плетущей Мечты в Падении, большинство лордов считали женщин хайборн своих домов годными только для размножения и заключения политический союзов. Для Джейм это означало или одного из порочных сыновей Калдана или Ардета Дари, чьё дыхание напоминало гнилого угря (по утверждению его отца) и которому ни одна женщина не возражала дважды.

Она потратила большую часть своей жизни на воссоединение со своим народом совсем не ради такой судьбы.

Больше того, если у неё или Тори будет сын от кого-то из другого дома, этот мальчик станет первым не чистокровным Норфом на посту верховного лорда в истории Кенцирата. Это безнадёжно нарушит равновесие власти, возможно фатально.

Кенцират уже сейчас опасно близок к потере своей идентичности. Некоторые, вроде лорда Каинрона, открыто заявляют, что даже не верят в древние рассказы. Они называют их ложью Певцов и действительно песня и история, вымысел и факты переплелись с течением времени в единое целое. Только кенциры, живущие около Барьера с Тёмным Порогом — Мин-Дреары из Высокого Замка, например, или люди Джейм и Тори в изгнании в Призрачных Землях — абсолютно не сомневались в том, что их древний враг только выжидает подходящего момента.

Возможно, мерикиты холмов тоже осознали опасность, поскольку они жили ближе к Барьеру, чем любые кенциры Заречья, кроме Мин-Дреаров.

Мысли Джейм плавно скользнули к Кануну Лета в руинах Киторна — как будто это было только прошлой ночью? — когда она стала участником мерикитского обряда умиротворения великой Речной Змеи, чьё пробуждение привело к землетрясениям и Шторму Предвестий. Каким-то образом, она вдруг оказалась Любимчиком Земляной Женщины. Всё прошло нормально, и не страннее, чем добрая дюжина других событий в её короткой, но неспокойной жизни. Она всё ещё носила в кармане благосклонность Матушки Рвагги[16], маленькое глиняное лицо, называемое иму. Тем не менее, Любимчик также играет роль любовника Земляной Женщины, чтобы гарантировать плодородие этого года. Чтобы сохранить лицо, вождь мерикит объявил Джейм своим сыном и наследником до следующего ритуала. Тогда, слава Богу, она сможет передать эту роль кому-нибудь более хорошо оснащенному для выполнения обязанностей Любимчика.

Но всё это дало повод для идеи Яран Кирен.

— «Лордан» — древний титул, обозначающий наследника лорда как мужского, так и женского пола, — сказала она Лордам Ардету и Каинрону, прерывая их бесконечный спор о том, в какой дом должна войти вновь обнаруженная Норф, Джейм. — Никакой закон не запрещает наследнику быть женщиной.

Что ж, ей лучше знать. Она была из дома ученых, и сама была лорданом, поскольку никто больше из её дома не захотел отрываться от исследований ради работы главой дома. Торисен знал, что она женщина. Другие лорды полагали иначе, хотя Кирен никогда не дурачила их умышленно. Они, скорее всего, устроят жуткий скандал, когда она достаточно повзрослеет и заявит права на место главы дома.

Между тем, По древнему обычаю, наследник всегда имеет статус мужчины, и «он» не заключает никаких контрактов до достижения двадцати семи лет.

Джейм как будто могла воочию увидеть работу мысли своего брата; это вывело бы их из под удара хотя бы на несколько лет.