— Твоя десятка не участвовала в охоте на мерикита, и во время шторма без всякого разрешения исчезла. — Коман оценивающе её рассматривал. — Мы полагали, что вы все погибли. И лучше бы, чтобы так оно и было. У вас большие неприятности, оболтусы.

Рута сердито на него посмотрела.

— У нас были важные дела.

— Расскажи это Коменданту. Я полагаю, что он сыт вами по горло, Норф. Как и мы все. Большинство из вас просто сумасшедшие. Ты по-прежнему проверяешь каждую ночь, не прячется ли под твоей кроватью Герридон или, может быть, тёмный червяк, наподобие того, которого ваш драгоценный Верховный Лорд, как он утверждает, видел прошлой осенью?

Рута сжала свой драчливый рот. Она понимала, что они провоцируют её, что Коман и Норф находятся в гораздо более непростых отношениях, чем Коман и Каинрон, но здесь была затронута честь её лорда.

— Что ты имеешь в виду под «утверждает»? Ты думаешь, что этого могло и не быть? Вы, Коман, живёте в южном конце Заречья. Здесь, на севере, всякое случается. Мы ближе к Барьеру, чем вы, похоже, себе представляете, а что за ним, а? Сам Тёмный Порог! Несколько дней в Верхнем Замке и вы можете увидеть Дом Мастера Герридона, проглядывающий сквозь туман, как будто он хочет проделать себе путь прямо сквозь него.

Каинрон фыркнул за своим уже промокшим шарфом. В этом заглушенном звуке было всё презрение, с которым лорд Калдан относится ко всяким тёмным вещам, и вообще ко всему, что не несло ему немедленной выгоды.

— Вы мне не верите? Но кто, по вашему мнению, стоял за Великой Ордой, управляя ей, когда мы сразились с ней прошлой зимой у Водопадов? Перевраты, вот кто. Из нашего рода, когда-то — кенциры, падшие вместе с Мастером, искажённые в тенях его дома.

Коман ухмыльнулся.

— Так говорят певцы с Горы Албан, особенно эта Зола, от которой бросает в дрожь. Если вам так хочется назвать каждого «искажённым», то, как насчёт мёртвой женщины, которая не упокоилась и продолжает болтать? Что до остального, то некоторые люди проглотят любую Законную Ложь певцов. И на вашем месте, оболтусы, я бы не стал хвастаться насчёт Водопадов: Народ может припомнить, как Верховный Лорд приобрёл сестру на кромке обрыва — предположительно при вспышке и продолжительном грохоте. Он же последний чистокровный Норф, не так ли? Так откуда же она взялась? Вся эта история — ещё одна Законная Ложь, если вы спросите моё мнение… и над чем это ты ухмыляешься?

— Подожди и увидишь, — сказала Рута.

Каинрон сфокусировал на ней затуманенный взгляд. Для такого молодого юноши, едва достигшего пятнадцатилетия, он ужасно выглядел, как будто выздоравливал после тяжёлого похмелья. Так собственно оно и было: два дня назад Калдан принял участие в великой попойке, и её последствия оказали влияние на всех связанных с ним кендаров, которые ещё не научились тому, как защищать себя от подобного.

— Думаешь, ты такая умная, чтобы избежать этого, а лохматоголовая? — хрипло сказал он, указывая на мрачный поток изнурённых кадетов, прогоняемых мимо двери. — И ты тоже пришла из Верхнего Замка? Ещё один захудалый дом, умирающий прямо на ногах, ещё один кендар, удирающий, пока дом ещё не рухнул…

Плохо остриженные волосы Руты почти ощетинились. Она отрезала их при уходе и оставила в холодных руках своего Лорда, на случай если она никогда не вернётся — плохая замена её костям, которые сожгли бы на погребальном костре в почётный прах, но всё же лучше чем ничего. И если она была рада сбежать из того жуткого места, то вина за это заставляла её биться ещё более свирепо.

— У меня есть разрешение моего лорда, чтобы тренироваться вместе с людьми Верховного Лорда. Мин-Дреарские[6] рандоны всегда так делают.

— Проклятые чёртовы недоумки[7], рысящие вслед за безумным крысо-рогом[8]…

— Это значит быстрый — орн[9], идиот. — Рута бросила взгляд на знамя дома Норф, на свирепого рогатого зверя вышитого на фоне щита цвета слоновой кости, сверкающего в темнеющем зале. Кто может смеяться над подобными вещами, за исключением, возможно, некоторых идиотов из числа жителей Заречья, кто даже никогда и не видел ни одного из них в реальности?

Коман выглянул за дверь.

— Сюда опять подходит твой дом, парень. Вставай и иди.

Кадет Каинрон пошатываясь поковылял к выходу. У дверей он оглянулся на Руту.

— Я запомню тебя, полоумная. И все Каинроны помнят проклятую Шиповник Железный Шип. — На мгновение показалось, что сам Калдан глянул из мрачных глаз парня. Рута отступила на шаг, изобразив Даркварский знак против зла. Каинрон мигнул, неуверенно рассмеялся и, спотыкаясь, вышел, чтобы быть сметённым своими товарищами, пробегающими мимо.

Коман пристально смотрел ему вслед.

— Неужто все сошли с ума? — Он так посмотрел на Руту, как будто его искушало желание изобразить защитный знак против неё самой. — Сумасшествие заразно. Серый Лорд Гант заразил им все Воинство в Белых Холмах, а теперь Чёрный Лорд Торисен делает это снова!

— Если ты хочешь предъявить ему претензии, — сказала Рута, когда дальняя дверь с усилием отворилась, визжа погнутыми петлями, — то вот твой шанс.

В сумерки зала въехали два всадника, один на высоком чёрном жеребце, другой на маленькой серой кобыле со сложно заплетённой белой гривой.

— Это лорд Ардет, — сказал Коман, приглядевшись ко второму. — Во имя Тёмного Порога… — Его голос стих, а челюсть отвалилась.

Лорд Омирота казалось, принёс в зал восхитительный свет, как если бы взошла полная луна, которая была эмблемой его дома. Сияние как будто исходило из глубины его костей, проникая через одежду, через саму его плоть. Но нет, думала Рута, тоже на него глядя: это, должно быть, только его белоснежные волосы. И всё же, всё же…

Ардеты были несколько высокомерны, они гордились своим утончённым лордом, который в свои сто пятьдесят с лишним лет провёл свой дом через такое множество бедствий, что даже летописцы Горы Албан потеряли им счёт. Худшими из них были тридцать один год хаоса после Белых Холмов, когда в отсутствие Верховного Лорда Кенцират чуть не распался на части. Только Ардет знал, что наследник Ганта жив: мальчик Торисен, рожденный в ссылке, который тайно пришёл к нему, и которого Ардет спрятал среди офицеров рандонов Южного Воинства. Спустя четыре года Торисен достиг совершеннолетия и, наконец, предъявил права на место своего отца.

Каинрон утверждал, что он всё ещё марионетка Ардета, или того хуже.

Некоторые подозревали, что при Водопадах Верховный Лорд выскользнул из пальцев своего наставника.

С тех пор его друзья стали размышлять, а так ли уж нуждается Торисен во влиянии Ардета, чтобы спастись от себя самого. Рута инстинктивно чувствовала, что теперь старый лорд пытается вновь утвердить свой контроль над молодым человеком.

Возможно, это единственно правильное решение, подумала она, полуоглушенная, тянясь к старому хайборну, как к солнцу после сильного мороза. Возможно, вот истинное сердце Кенцирата, его тайный правитель, которому все должны уступать, как и сам Торисен когда-то. Её собственный лорд — сломленный человек, его сыновья — пепел перед ним, его кендары плохо связаны с ним из-за его слабой воли. Верховный Лорд Торисен держал своих людей почти также слабо — из-за своей слабости — издевались Каинроны, чей собственный лорд держал их в своих руках подобно мучительной смерти; из-за неуместного такта — говорили союзники, пожимая плечами. Рута знала только, что это заставляет её нервничать. Как было бы великолепно, думала она сейчас, упасть к ногам Ардета, вложить свою жизнь в эти тонкие сильные руки и услышать шепот его слов приветствия.

Затем она одёрнула себя, безмолвно ругаясь. Все знают, что старый Адрик питает слабость к экзотическим снадобьям Ядовитого Двора и до сих пор прибегает к их помощи, иногда со странными результатами. Пускай он и дальше светится в темноте подобно тухлому угрю. Она — Мин-Дреар и должна остаться верной своей связи, если не ради своего лорда, то ради своей матери и матери матери.