— Есть ещё кое-что, — добавила певица мерлонг[17] Зола своим прерывистым хриплым голосом. — Традиционно… Лордан Норф тренируется… в Тентире… как рандон.

И вот она здесь, несмотря ни на что, против воли всех, кроме её брата, а он уже тоже начал сомневаться в правильности своего решения.

— Ради Троих, не выставляй нас обоих дураками…

Легче сказать, чем сделать.

Наконец, Джейм отрыла глаза.

Над ней неясно вырисовывались вдали, освещённые рассветом, иглы западных вершин Снежных Пиков, видные через неровную дыру в крыше, где Шторм Предвестий унёс прочь и балки и шифер. Птицы залетали туда и обратно. Воздух был достаточно морозным, чтобы обратить её дыхание в облачка пара. Она была на чердаке казарм Норф.

Сначала они попытались отправить её обратно в гостевые покои Норф в Старом Тентире, но только обнаружили, что они обуглились до полной непригодности. К счастью, пламя не распространилось дальше. К несчастью оно также поглотило все следы существования вирмы. Тогда ей предоставили комнату на третьем этаже казармы Норф, где ей снились такие мерзкие сны. И, наконец, она поднялась сюда, казалось, на самую вершину мира, где были только горы и небо с замороженными звёздами, которое крутилось вокруг неё в ночи.

В углу беспокойно завозился в гнезде заплесневелых одеял Серод. Даже его громкий храп звучал недовольно.

Тем не менее, Джейм чувствовала душевный подъём. Вероятно она была большим специалистом по части падения лицом в землю, поскольку обычно она приземлялась на четвереньки, и ничто не могло помешать ей после этого резво вскочить. Она с наслаждением потянулась, и вместе с ней потянулся Жур, вытянувшейся вдоль неё. В её памяти всплыл старый дерзкий стишок:

Снаружи проревел рог, и птицы ринулись прочь через дыру в крыше. Джейм вскочила на ноги, бросая одеяла на протестующего барса. Напротив, по пыльному полу, находились слуховые окна, обращенные на восток к Старому Тентиру. Как только она наклонилась и выглянула, на тренировочном поле внизу саргант снова протрубил в бараний рог и раздался его хриплый голос.

— Эй вы, лежебоки, — ревел он. — Уже утро. Подъём, подъём, ПОДЪЁМ!

Ниже, на втором этаже в общих спальнях, по полу застучали босые ноги и раздались невнятные голоса кадетов выходящих из двара. Всё училище, должно быть, провело ночь в полном отрубе, что не так уж удивительно после событий предыдущего дня.

Обернувшись, Джейм заметила, что Серод проснулся. Он одарил её одним взглядом, а потом поспешно отвёл глаза и принялся искать свою одежду. По крайней мере, он спал в своём белье — по-видимому, Южный обычай. Она не знала, любые ли обнажённые тела смущают его, или только её, но это уж его проблема. Видят Предки, лишения двух последних недель вряд ли оставили на её костях достаточно плоти, чтобы раздражать кого бы то ни было.

Внезапно Джейм поняла, что очень проголодалась. Прошлой ночью никто ничего так и не поел. Когда же она сама ела в последний раз? Она не могла вспомнить.

Подумай о чём-нибудь другом.

Потирая свои болящие ягодицы, она изогнулась назад настолько, насколько смогла заглянуть. Да, эти тени были синяками. Чёрт побери всех этих лошадей.

Но Серод подал верную идею: ей нужна одежда.

Её штаны, ботинки, кепка и перчатки были в порядке, но куртка уже никуда не годилась. Почему она никогда никуда не прибывала соответствующе одетой? В прошлый раз это было громадное платье, одолженное у шлюхи из Каскада. В этот раз это был д'хен — куртка для ножевого боя из Тастигона. Трое, что если бы прошлой ночью кто-нибудь распознал что это и для чего?

Эти комнаты внизу — не были ли они забросаны невостребованной одеждой?

Центральный квадратный лестничный колодец соединял чердак с лестничной площадкой второго этажа. Джейм сбежала вниз по ступенькам, морозный горный воздух покрыл обнажённые участки её тела гусиной кожей. Третий этаж был разделён на длинную общую комнату с видом на поле и личную анфиладу комнат лордана, выглядывающих наружу на запад к горам. Из неё были доступны только две комнаты — пыльная гостиная и внутренняя комната за ней. По-видимому анфилада продолжалась на север и на юг, но стены из ящиков, уложенных в несколько слоёв, блокировали её в обоих направлениях.

Джейм остановилась во второй комнате, рядом с холодным камином с высокой каминной полкой, где она сначала пыталась провести ночь. В её сне пол был покрыт богатой поношенной одеждой валяющейся там, где её бросила небрежная рука. Она помнила мех и шёлк, бархат и золотую вышивку, всё погружалось в запах несвежего пота, но тогда это её не волновало. Она сидела рядом с ревущим пламенем, выпивая и смеясь так сильно, что вино текло из её носа подобно кровотечению, на белую рубашку и богато вышитую куртку. При этом всё казалось ей истерически забавным. Сидевший напротив неё товарищ тоже смеялся, но более тихо и спокойно. Она знала, что он выпил меньше и в какой-то степени контролирует себя. Чёртов самоуверенный Рандир. Она должна произвести на него впечатление.

— Нет, правда, — она услышала свой крик охрипшим презрительным голосом, который был совсем не её. — В какие игры мы играли, мой брат и я! Какие вещи я заставлял его делать!

— Они ему нравились?

— Ну, если бы нравились, то в чём бы была забава? Однажды бедный маленький дурачок даже попытался рассказать отцу, который, за все его старания, в лицо назвал его лжецом.

Теперь она наклонилась вперёд, поддерживая себя жирной рукой с золотыми кольцами и грубыми чёрными волосами. Её голос заговорщически стих. — Ты мне не веришь? Послушай. В эту минуту он спит внизу, в своей детской кроватке. Милый маленький Гангрена, подрос и начал играть в солдата. Что если мы позовем его наверх, а? Посмотрим, вспомнит ли он нашу старую полночную игру?

Если у сна было продолжение, то Джейм его не помнила. Она сплюнула в камин, чтобы избавиться от грязного привкуса этого голоса на своём языке. О чём, во имя Тёмного Порога, всё это было? Кто этот милый маленький Гангрена? Абсолютно точно, что отец не называл её брата Торисена лжецом, худшим из всех возможных оскорблений. А что касается полночных игр…

Джейм пожала плечами, отбрасывая мысли прочь. Это был только сон.

А, может быть, и нет.

На камине, подобно сброшенной шкуре кошмара, растянулась вышитая куртка.

Она подняла её. Та оказалась неожиданно тяжёлой, её поверхность была расшита множеством цветных нитей, обрамлённых стежками потемневшего золота. Кое-где были пятна от вина или крови.

Кроме того, она воняла.

Теперь она припомнила, как завернулась в неё для тепла прошлой ночью и попыталась заснуть в её зловонных складках. Ух. Не удивительно, что ей приснились кошмары.

Джейм бросила куртку и повернулась к ближайшей стене ящиков. Когда она достала и открыла один из них, запах внутри оказался тем же, что она помнила, с добавкой затхлого воздуха и плесени. Под несколькими слоями тряпок она нашла годную к носке рубашку и куртку с поясом в кадетском стиле.

— О, это очень элегантно, — сказал Серод из дверного проёма. — Откуда эта вонь?

— Из Истории. Не спрашивай меня, чьё это.

Она надела одежду. И рубашка, и куртка были для неё очень велики, но ничего не поделаешь.

Шум под ними начал стихать.

Хорошо, подумала Джейм, подкручивая рукава и затягивая ремень. Ей нужно было бежать вниз и не попадаться на глаза, пока она не узнает, чего от неё ожидают.

— Держись подальше от неприятностей, — сказала она Сероду, проходя мимо него с Журом на пятках. — Лучше всего спрячься.