… белый камень, чёрный камень, остаться или уйти…

— Ты спрашиваешь меня об этом, снова, и снова, и снова. Ты думаешь, что если будешь ныть достаточно долго, я смогу изменить ночь на день? Слабый, глупый, вероломный мальчишка. Не рассказать ли мне тебе, снова, что этот мерзкий шанир, мой братец Грешан, сотворил со мной в детстве, когда я был не старше, чем ты сейчас? Стоит ли мне показать тебе?

«Нет! — хотела закричать Джейм. — Оставь его одного, ты, обормот!» Но страх проглотил её голос.

— Смотри. Слушай. Учись, — сказал этот тошнотворный голос, злорадствуя над каждым словом. — Просто капля его крови на кончике ножа, это не достаточно сильно, чтобы привязать его больше, чем на час или два, но как раз достаточно долго, чтобы сделать игру более интересной. Дорогой маленький Гангрена. В последний раз ты поплакался об этом Отцу, но он тебе не поверил и никогда не поверит. Не против меня. Ты никчёмный, распускающий сопли лжец, и все это знают. А теперь будь хорошим мальчиком и открой пошире рот или я выбью тебе зуб — снова — ножом. Вот. А теперь, иди ко мне.

И Джейм проснулась на холодном очаге, с железным вкусом крови во рту из её собственного прокушенного языка и криком ужаса брата, эхом отдающимся в голове.

Первый раунд отбора прошёл в основном так, как и ожидалось, хотя и с несколькими сюрпризами. Разумеется, начали с дома Верховного Лорда и первое имя, названное саргантом, стоящим позади Харна Удава, было именем Лордана Норф.

Долгое время никто не двигался, за исключением Харна, который опять дёргал свой серый шёлковый шарф. Камней не было брошено, ни чёрных, ни белых, а это означало, что Джейм прошла. Затем старший Яран наклонился вперёд и катнул шар из слоновой кости, покрытый мелкими рунами. Харн почувствовал, что комната поплыла перед его глазами. Должен ли он, тем не менее, бросить чёрный? Но от этого его избавила Рандир. Неважно, по собственному решению или по приказу своей леди, она позволила упасть своему чёрному шару. Он не подпрыгнул и не покатился, а упал с тихим хлопком и остался лежать, слегка подёргиваясь.

И опять все ждали, но никто не двигался. Затем Яран и Рандир подобрали свои метки и было названо следующее имя.

Харн с громким свистом вуусс перевёл дыхание, заставив Коменданта бросить на него позабавленный взгляд. Судьба Джейм не будет определена до второго раунда или даже, возможно, третьего и последнего.

Решение было отложено и для лорданов Каинрон и Ардет. Политика в сторону, некоторые считали, что первый был слишком неуклюжим и грубым, а второй слишком легкомысленным, чтобы стать хорошими офицерами. Шиповник Железный Шип тоже приобрела один белый и один черный камень. Никто не сомневался в её способностях, но некоторые всё ещё настороженно относились к её внезапной перемене домов. Такие вещи редко случались и вызывали большие подозрения, когда всё же происходили. К концу первого раунда осталась не решенной судьба порядка двух сотен кадетов.

К этому времени уже наступила ночь, толстые свечи с часовым полосками успели наполовину сгореть.

— С такой скоростью, — прошептал юный Даниор Брендану в паузе между раундами, — мы не закончим до рассвета. Ты думаешь, Комендант сможет продержаться так долго?

Брендан коротко и безрадостно усмехнулся.

— Я видел как Шет Острый Язык руководил битвой, а бой продолжался трое суток подряд, с бедром, рассечённым на два дюйма в глубину. Мы узнали об этом только в самом конце, когда он спешился и повалился на землю от потери крови. Меня больше беспокоит Шило. Всякий раз, когда она касается этого проклятого чёрного шара, из неё что-то уходит прочь.

— А Харн?

— Ты сидишь к нему ближе, чем я. Продолжай наблюдать. Мне не нравится цвет его лица или то, как он продолжает затягивать этот треклятый шарф; и я не верю, что Ардет поможет, хоть он и сидит ещё ближе.

Они оба бросили взгляд на старшего Ардета, который стоял в стороне, потягивая янтарное вино из хрустального бокала. В настоящий момент в Совете Рандонов только он и Яран были чистокровными хайборнами, хотя в остальном они отличались друг от друга как тонкая кожа от грубого шелка.

— Так Лорд Ардет всё ещё не разговаривает с Чернышом.

— Не напрямую. — Брендон сделал большой глоток разбавленного водой сидра. Только Харн пил его чистым, и помногу. Мы слышали слухи, что он пытается добраться до Верховного Лорда через свою матрону, Адирайну. Наша собственная матрона не появляется вблизи Готрегора с тех пор, как вернула себе посмертное знамя Норф.

Даниор тактично не стал комментировать это. Все знали, что Бренвир нездоровится и её брат лорд о ней беспокоился, но чем бы она ни хворала, всё это относилось к непроницаемым, но, без сомнений, банальным, тайнам Женского Мира.

Комендант вернулся в круг и опустился на своё место на полу, вскоре за ним последовала, слегка похрустывая затекшими суставами, и остальная часть Совета. Второй раунд отбора был готов начаться.

Чтобы вернуться обратно в сон, потребовалось ещё несколько глотков из зеленой бутылки, сделанных с большой неохотой: Джейм ещё слишком ясно помнила, какой беспомощной себя ощущала, когда Киндри дал ей порцию болиголова. Сны и так уже были достаточно коварные, подумала она, рухнув обратно в своё зловонное гнездо на очаге, её голову и желудок мутило одновременно.

Теперь она больше не знала что и кому снится. Было ли последнее всё-таки сном, или она спустилась достаточно далеко, чтобы подслушать Тори у запертой двери в образе его души? И даже тогда было странным то, как голос её отца плавно перетёк в голос дяди. Грешан, связующий кровью? Это не сильно удивило её, как и то, что его силы шанира оказались гораздо слабее, чем у её отца, учитывая тот факт, что старший мальчик был способен привязать младшего только на короткие промежутки времени. Это, конечно, помогло объяснить ненависть Ганта к Старой Крови, но случившееся не заставило его осознать, что он и сам ею обладает.

Что за несчастное детство у него, должно быть, было, почти такое же плохое, как её собственное. На что это было похоже, жить под сенью такой переменчивой жестокости и пренебрежения? Её разум уплывал в сон, пытаясь вообразить себе мальчика, которым когда-то был её отец.

Это был Канун Осени.

Мальчик бродил по Лунному Саду своей бабушки, между рядами высокого, бледного окопника и кружевного тысячелистника, среди примул и изогнутых арками папоротников. Он имел стройное телосложение, характерное его дому, и изящные, сильные черты, которые так и сохранились у него с детства, но они были подрезаны его тревожным видом, и он напоминал побитого щенка. Вокруг него были целебные травы, но ничто не могло исцелить вакуум внутри, отдающееся эхом чувство негодности, так тщательно взращённое в нём его старшим братом, Лорданом Норф.

Вслед за ним лунной тенью двигался ещё кто-то: будущая дочь, ребёнок его загубленного будущего. Если он считает тебя таким ничтожеством, вопрошала эта тень, то почему он так изводит и мучает тебя?

Мальчик не знал. Всё, чего он просил, это, чтобы его оставили в покое. И тем не менее, он, почему-то, был как тайный зуд, который испытывал его брат и который вынуждал того расчёсываться до крови.

Он бросил несчастный взгляд вверх, на тёмное окно, прорезанное высоко в северной стене сада. Только со своей бабушкой Кинци он чувствовал себя в безопасности, но Матрона Норф отправилась навестить свою подругу Адирайну в Женских Залах. Он мог бы подождать её здесь, пока она не вернётся домой. Тогда бы он поднялся наверх, чтобы пожелать ей спокойной ночи и услышать в ответ доброе слово.

Он повернулся и обнаружил, что больше не один. Дверь во внешние залы бесшумно открылась. Точно посередине проёма стояла стройная девушка в маске, одетая в чёрное, белое и серебряное, её глаза жадно застыли на тёмном, верхнем окне.

Джейм болезненно вздрогнула и едва не проснулась.