Едва они ступили на землю, инфанта, даже не передохнув, отправилась в путь — к капищу[2] своего племени, запретив мужу сопровождать ее. Но он все-таки пошел следом…

И когда его жена скрылась в капище, он достал мушкет и приготовился, на всякий случай, оберегать ее. Наконец, она появилась. Муж хотел уже идти к ней навстречу, но тут увидел древнего старика, который медленно выходил из-за холма. Старик позвал инфанту на своем языке, и вдруг она упала на колени и с криком протянула к нему руки. Наследник испанского престола пригляделся и узнал в старике вождя племени, отца своей жены, которого они считали погибшим. Пока испанец соображал, как вести себя дальше, старик поднял лук и выстрелил. Стрела попала прямо в сердце инфанты. Смертельно раненная, обливаясь кровью, она поползла обратно к капищу. Капли ее крови ударялись о землю с каким-то странным звуком. И вдруг остолбеневший от ужаса наследник испанского престола увидел, что его жена собирает эти капли… Собрав их, она исчезла в одной из пещер капища.

Лишь тогда несчастный испанец смог пошевелиться. Он бросился за женой в пещеру. И услышал крик своего долгожданного, только что родившегося сына. А умирающая роженица, увидев мужа, протянула ему кроваво-красные камни и сказала: возьми их, они смогут исполнить любое желание…

Проснувшись от звонка будильника, Саша не сразу поняла, где находится. Сон был таким ярким! Правда, наследник испанского престола весьма походил на актера, игравшего главную роль в сериале про бандитов, который по вечерам демонстрировался на их канале… Смуглая инфанта тоже кого-то напоминала, но размышлять, кого именно, телеведущей было уже некогда. Приняв душ и наскоро перекусив, она сбежала по лестнице. Стоявшая у подъезда белая «ауди-80» встретила хозяйку радостным подмигиванием фар.

Да, «ауди» — это не старенькая «нива», на спидометр которой еще Сашин отец намотал не одну сотню тысяч километров!

Саша купила новую машину месяц назад и еще не успела нарадоваться удобному креслу, автоматической коробке передач, ласковому урчанию двигателя, кондиционеру, позволявшему в любую погоду не открывать окно, а значит — избегать всякой летящей в лицо гадости.

Теперь она, привыкшая по возможности точно рассчитывать свои перемещения по городу, иногда садилась за руль без определенной цели и ехала куда глаза глядят. Это был способ отдыха, позволяющий побыть одной и сосредоточиться, а также получить дополнительный заряд энергии. Разъезжая по городу, особенно в позднее время, когда пробки на дорогах рассасывались, она вдруг стала обнаруживать удивительные по красоте или настроению дома и целые улицы, скверики и кварталы, которых никогда раньше не замечала. Так она открыла для себя аккуратные таунхаузы, построенные на южных окраинах еще немецкими военнопленными, живописно покосившиеся домишки на реке Оккервиль, беззаботный сквер с огромным прудом за домами на бывшем проспекте Шверника, теперь Втором Муринском, — да разве все перечислишь? Если бы не работа, Саша, наверное, с удовольствием проводила бы за рулем целые дни… Если бы…

Остановившись на перекрестке перед светофором, она достала из сумочки ежедневник и стала просматривать дела, назначенные на день. Она пыталась понять, не удастся ли выкроить время, чтобы заехать к Калязиным и поговорить с Аленой сегодня же. Но тут ей пришла в голову некая мысль…

Саша знала, что Алена, как и она сама, не очень-то разбирается в драгоценных камнях. Если ей показать циркон и сказать, что это бриллиант, она и глазом не моргнет — просто поверит. Так нельзя ли этим воспользоваться? Выдать за рубин, ну, например, окрашенный в красный цвет хрусталь? Ведь не потащится же Алена показывать его экспертам-ювелирам! Конечно, обманывать подругу нехорошо, но, с другой стороны, это же только ради ее здоровья… И ради здоровья будущего малыша.

Саша привыкла на прямых участках дороги держать руль одной левой рукой, а теперь, когда благодаря автоматической коробке было не нужно переключать рычаг передач, правая рука оставалась свободной. Порывшись в сумочке, телеведущая на ходу достала записную книжку и мобильный телефон. Она знала, кто может ей помочь.

От традиционного образа еврея-ювелира у Михаила Абрамовича Парвицкого осталось только имя. Для человека своей профессии Парвицкий выглядел непростительно молодо. Сорокапятилетнему ювелиру больше тридцати никто не давал, а его фигуре могли бы позавидовать Арнольд Шварценеггер, Сильвестр Сталлоне и Стивен Сигал вместе взятые — Миша (или Мойша, как называла его старенькая мама) ежедневно ходил в тренажерный зал и дважды в неделю играл в теннис на динамовских кортах. Лицо же его и вовсе могло сбить с толку кого угодно — широкие скулы, слегка вздернутый крупный нос, большие голубые глаза и жизнерадостная белозубая улыбка. В отличие от Шварценеггера и прочих, Парвицкий носил бороду — рыжую и окладистую, из-за чего походил на древнерусского князя с лубочной картинки. Доходило до курьезов: однажды на Невском проспекте ему вручили листовку с призывом спасать Россию известным способом, на что Мойша спокойно ответил: «Извините, я сам еврей».

Парвицкий имел клиентуру не только в Питере и Москве, но и в «земле обетованной». Он много работал, много зарабатывал, но богатство свое никогда не афишировал — это была вторая и, пожалуй, последняя черта, роднящая его с предками.

Саша познакомилась с ним два года назад — после того, как получила информацию, что некие залетные ребята-дилетанты готовятся ограбить его мастерскую. Подвыпив в забегаловке, один из будущих грабителей не в меру хвастался и топырил пальцы перед собутыльниками. А среди собутыльников случился добровольный «агент» «Криминальных хроник». «Агент» слушал внимательно, радуясь возможности легко отхватить премиальные Сашиной программы. Закончив разговор, он сразу же связался с телеведущей, а она, в свою очередь, позвонила Парвицкому.

Информация подтвердилась. В назначенный день незадачливые «гастролеры» были остановлены у дверей мастерской хмурыми молодыми людьми с одинаковыми прическами, после чего навсегда зареклись заезжать в славный град Петров. Примерно в это же время в милицейской информационной базе появились их четкие фотографические изображения — на всякий случай.

А Парвицкий в тот же вечер позвонил Саше с благодарностью и пригласил ее в ресторан «Семь сорок», известный своей замечательной национальной кухней. Телеведущая согласилась — ей было интересно познакомиться со знаменитым ювелиром. При встрече она была поражена внешностью Парвицкого. Она-то представляла его себе совершенно иначе. Видела бы его раньше, может, и постеснялась бы предупреждать об опасности…

Ужин в ресторане удался. Своим истинно одесским чувством юмора Парвицкий мог поднять настроение любому меланхолику. При расставании Миша прижал к груди крупные руки, совсем не похожие на руки ювелира, и торжественно сказал:

— Саша! Помнить все — и хорошее, и плохое — такова особенность моего народа. Если вы до сих пор не знали, то знайте: иногда еврей может-таки забыть причиненное ему зло. Но он никогда не забудет того добра, которое для него сделали. Может быть, потому что для еврея не так часто делают добро. Запишите мой адрес. Если вам что-нибудь от меня понадобится, обращайтесь смело. Я буду рад видеть вас в любое время суток.

После того вечера Парвицкий несколько раз звонил ей сам, предлагал выпить чашечку кофе в каком-нибудь баре, и, если Саша была свободна, она не отказывалась. Миша был кладезем информации самого разнообразного толка, а информация — это, как известно, хлеб любого журналиста.

Сашиному звонку ювелир обрадовался. Встреча была назначена днем, в его любимом ресторане «Семь сорок».

Пока телеведущая рассказывала, голубые глаза Парвицкого лукаво поблескивали, а когда она робко изложила свою просьбу, он расхохотался на весь зал, смутив немногочисленных в этот час посетителей ресторана.