— Ты веришь, что теперь у тебя все будет хорошо? — спросила Ирина, с тревогой вглядываясь в ее ярко заблестевшие глаза.

— Верю, — ответила она.

— Ну вот и славно! Тогда я сейчас чаю принесу, а потом мы с тобой спать ляжем. Я тебе здесь, в гостиной постелю…

С этими словами она пошла на кухню. А Калерия схватила валявшуюся на диване сумочку, быстро достала из нее флакон с энафицилом и, ни секунды не раздумывая, вылила половину содержимого в бокал подруги…

Калерия не помнила, как она добралась до дому. Ее мучили угрызения совести, но надежда, что теперь у них с Лаптевым будет настоящая любовь, перевешивала все.

«У Ирины прекрасное здоровье, — уговаривала себя она. — Завтра утром она проснется как ни в чем не бывало».

Конечно, она сразу обнаружит пропажу сокровища. Но она добрая и поймет, что Калерия просто не могла поступить иначе. Ведь это несправедливо, что только одна Ирина может пользоваться волшебным камнем! К тому же, она уже добилась любви своего Краснова. А Калерии тоже хочется, чтобы ее любили. Чем она хуже Ирины? Только тем, что у нее нет папочки, готового делать такие подарки!..

Она не желала зла Ирине. Ведь она вылила в ее бокал только половину флакончика! Правда, пить коньяк Ирина не хотела, и Калерии с трудом удалось уговорить ее осушить бокал до дна. За счастье подруги! И теперь, когда волшебный камень у нее, она обязательно будет счастлива. Завтра, когда Ирина проснется и бросится ей звонить, Калерия сумеет объяснить подруге все. А потом, когда у них с Лаптевым все сладится, она вернет рубин владелице. И никто ничего не узнает. И все будут счастливы.

О том, что свидетель не опознал в Виктории Веденеевой женщину, которую он видел ночью в доме Красновых, Султанов узнал от Чагина.

— Какие будут распоряжения? — спросил начальник охраны. — Везти ее сюда?

Но разговаривать с Викторией Султанов не пожелал. Он ощущал страшную усталость и не хотел никого видеть.

Когда Чагин вышел, он поставил локти на стол и закрыл лицо руками. Да, думал он, рано или поздно преступник, кто бы он ни был, будет найден. Найден и наказан. Но это никак не повлияет на жизнь и здоровье Ирины.

Много лет назад, только начиная заниматься серьезным бизнесом, Султанов положил себе за правило никому ничего не прощать. Об этом знали все окружающие. Но сейчас он думал о том, что человеческие месть и наказание, пусть даже справедливые, слишком ничтожны по сравнению с ударами самой судьбы. Ведь только от судьбы по-настоящему зависят любовь и ненависть, жизнь и смерть. Если бы он верил в Бога и умел молиться, ему было бы легче…

Но в Бога Султанов не верил, молиться не умел. Он оставался один на один со своей бедой, и чувствовал, что его силы на исходе…

Да, он богат и влиятелен, его дочь лечат самые лучшие врачи, но что делать, если даже они ничего не обещают? Его не оставляла мысль, что в несчастье, случившемся с Ириной, повинен он сам. Возможно, он допустил в жизни какую-то серьезную ошибку, за которую теперь расплачивается дочь. Но в чем, в чем он ошибся? В чем его вина?..

Когда умерла мать Ирины, он был совсем молод. Эта смерть была жестоким ударом, но ощущение, что вся жизнь еще впереди, тогда не покинуло его, несмотря ни на что. Но теперь, когда он достиг того, о чем в молодости не мог и мечтать, все было иначе. Впереди была только старость. Одинокая холодная старость, которую не согреют ни любовь дочери, ни голоса внуков… А если нет близких, кому нужны его богатство и влияние? И сам он, в сущности, тоже никому не нужен…

Зазвучал мелодичный сигнал внутренней связи. Протянув руку, он машинально нажал на кнопку.

— Семен Юсупович, — проговорила секретарша, — звонят из больницы, консилиум закончился полчаса назад. Вы хотели встретиться с врачами. Они спрашивают, приедете ли вы?

— Да… — сказал он, с трудом возвращаясь к действительности. — Передайте, что я сейчас приеду.

Машина плавно тронулась с места, и телефон Султанова тут же зазвонил.

— Мне сообщили, что Краснов задержан, — раздался в трубке радостный голос Чагина. — Оказывается, его еще ночью нашли. Куда его везти?

— Куда хочешь, — ответил Султанов и отключил связь.

Радостный тон начальника охраны привел его в ярость. Он ни минуты не верил, что Ирину пытался отравить Краснов. Даже когда выяснилось, что его алиби сфабриковано. Да, парень виноват, ведь если бы он был рядом с Ириной, ничего бы не случилось… Но мужчина должен заниматься делом и не может все свое время проводить с женой, как бы он ее ни любил. А Краснов любит его дочь, в этом Султанов был уверен, несмотря ни на что. Даже несмотря на открывшуюся связь с Веденеевой… Наверняка она сама преследовала бывшего любовника, требовала новых встреч. Но если красивая женщина предлагает себя, редкий мужчина откажется этим воспользоваться. Жаль, что у него не возникло желания поговорить с Красновым по-мужски. Хотя бы тогда, на свадьбе, когда Веденеева пригласила его на танго…

Краснов скрылся, потому что боялся его гнева. Но если Ирина придет в себя, он, Султанов, простит зятя. Потому что Ирина любит его, потому что он нужен ей… Только бы она пришла в себя!.. Он вспомнил, какой счастливой была дочь на свадьбе. Ее лицо светилось, и она прятала его в цветы — тем же движением, как это делала ее покойная мать. Почувствовав, как от воспоминаний к глазам подступили непрошеные слезы, Султанов заставил себя отвлечься и посмотрел в окно машины.

Они проезжали мимо цветочного магазина.

— Останови, — приказал он водителю и взялся за ручку дверцы. Заметив, что водитель, выполнявший и функции телохранителя, собирается выскочить первым, Султанов остановил его: — А ты посиди пока.

На лице у парня отразилась целая гамма эмоций. Его прямой обязанностью было сопровождать босса повсюду. Но ослушаться приказа Султанова он тоже боялся.

— Да не дергайся ты так, — усмехнулся босс, заметив его внутреннюю борьбу. — Ничего уже со мной не случится…

Он не мог вспомнить, когда в последний раз сам покупал цветы… Поэтому немного растерялся, оказавшись в настоящем цветочном царстве. К нему подбежала тоненькая девушка-продавщица.

— У вас есть фиалки? — неожиданно для себя спросил он. Наверное, образ дочери в свадебном платье, украшенном бархатными фиалками, все еще стоял у него перед глазами.

— У нас все есть, — улыбнулась девушка и повела его между длинными рядами столов, на которых стояли белые кувшины с розами, хризантемами, тюльпанами, ирисами, фрезиями, орхидеями… Корзины с букетами, составленными из разных цветов, свисали с потолка, а под самим потолком вились темно-зеленые лианы.

— Вот, пожалуйста, — сказала продавщица, показывая на обернутый гофрированной бумагой сосуд, в котором, тесно прижавшись друг к другу, стояли букеты крупных болгарских фиалок — от бледно-розовых до темно-фиолетовых. — Давайте я выберу. Какие вам больше нравятся?

— Все, — признался он, с наслаждением вдыхая аромат фиалок, показавшийся ему ароматом самой жизни… — Не надо выбирать. Я возьму все.

Продавщица подняла на него удивленный взгляд, и ее глаза тоже показались ему похожими на фиалки.

Она протянула ему цветы, он достал деньги.

— Я вижу, — вдруг тихо сказала девушка, — вы чем-то очень расстроены. Но мне кажется, что у вас все будет хорошо.

— Чагин уже приехал, — сказал водитель, паркуя машину рядом с вороным «Мицубиси», стоявшим у ворот больницы.

«А он-то что здесь делает?» — раздраженно подумал Султанов, но промолчал. Никому на свете он не признался бы сейчас в том, что верит в чудо, обещанное ему продавщицей из цветочного магазина. Он поднимался по лестнице, прижимая к груди фиалки, и боялся, что сейчас счастливое ожидание кончится…

Возле стеклянных дверей реанимационного отделения его ждал Чагин.

— Семен Юсупович! — взволнованно заговорил начальник охраны. — Краснов так рвался сюда, что я его привез. Вы же не дали мне никаких указаний… Он сейчас в палате.