— Значит, дом развалился и все думают на тимонитов, — медленно проговорил Томэ.

— А на кого же еще? Адорантам в Черной лошади и сам дом принадлежал и доля в доходах. Но я это не для насмешки говорю, только для пояснения.

Стекольщик опасливо поглядел на Томэ. Насчет тимонитов, он мог говорить свободно, если в Столице их кто и любил, то вслух таких странных наклонностей не высказывал. А вот адорантов и просто людей связанных с братством можно было встретить повсюду.

Десятник задумчиво кивнул и зашагал прочь. В переулке Аши склонился к его плечу.

— Что это значит? — прошептал каи.

— Похоже, кто-то из наших заочных друзей понял, что опередили и немного разозлился.

— А может, это нам хотели сделать намек.

Томэ не ответил, похожая мысль уже приходила ему в голову и оставила за собой неприятный привкус.

— Тот дом… он ведь был таким большим, а его развалили одним ударом. Как они смогли это сделать?

Еще одна неприятная мысль.

— Не знаю, нужно довольно мощное оружие. Не представляю, где они его раздобыли. В любом случае, это совсем не то, чего ожидаешь в арсенале шпионов.

— Еще чуть-чуть и мы бесповоротно станем патентованными государственными преступниками. Мы знаем, что на планете орудует враг, и не доносим. Это малая измена, за нее полагается Мантия вины. А когда мы свяжемся с этими врагами напрямую, то совершим уже полную измену. За это положена колонна на Тетрадоне.

— Тебя это так волнует?

— Ну, дважды меня казнить у них точно не получится, — хмыкнул Аши. — На самом деле, я думал, что это может волновать тебя. Ты раньше воевал с имперцами, а теперь собираешься с ними договариваться. К тому же, если вся эта история выйдет наружу, о тебе плохо подумать.

— Другими словами, хочешь спросить, как я себя чувствую, собираясь предать родной мир?

— Я такого не говорил.

— Да брось, чего уж тамЯ дрался с имперцами не потому, что их ненавидел, это была просто работа. И я надеялся получить за нее хорошую награду. Меня обманули. Когда я решил, что Ставр продался имперцам, то подумал, что меня снова хотят обмануть. До сих пор не уверен, в чем там правда, но знаю, что Ставр хочет использовать меня, как мелкую монету в своей игре. Не важно, что именно он собирается выиграть. Когда я давал клятву дому Алоик, там говорилось, что я должен его защищать и ни слова не было сказано насчет того чтобы стать жертвенным барашком Ставра.

Томэ замолчал, когда поравнялся с торговцем фруктами. В плетеной корзине блестели кожурой зеленые как нефрит, плоды чалока. Он взял один и надкусил. Рот наполнился кислотой. Еще не созрел. Он сплюнул мякоть и пошел дальше.

— Ублюдкам из Синклита я точно не чем не обязан, — сказал он, понизив голос. — Так что из этого дела я собираюсь выжать всю выгоду, какую смогу. Или у тебя другое мнение?

— Да нет, мои в одном строю с Синклитом воевать ни за что не будут. Просто интересно, чтобы про все это подумал обычный житель столицы. Ну, вроде того торговца.

— Если бы имперцы окопались вон там, на Ситцевой алее, а он узнал, что они готовы хорошо платить за его кислятину, то стал бы таскать корзины прямо им в траншеи. Можешь даже не сомневаться. Жители Столицы любят город, но обычно не дальше соседней улицы. Хотя, я встречал людей, которые говорили, что готовы драться за вольную волю и заветы предков. Только подозреваю, что один просто мечтал о славе, а другой помешался на мести. Но, может, это только мой неудачный опыт.

Людей по пути стало попадаться все больше, и Томэ прервал небезопасный разговор. Среди прохожих необычно часто встречались схоларии. Бойцы группками прогуливались по улицам или будто случайно скапливались на перекрестках. Доспехов на них не было, боевого орудия Томэ тоже пока не замечал. Но не сомневался, что это легко исправить. Поблизости наверняка затаились их броневики. Он переглянулся с Аши. Если ленивые схоларии выползли из своих крепостей и всерьез взялись охранять порядок, то обстановка в городе должна быть действительно нездоровой.

Пересекать улицу под взглядами скучающих схолариев было не с руки, и Томэ свернул в аркаду. Она шла вдоль длинного ряда домов, там было сумрачно и сыро, между потрескавшихся плит темнели пятна мха. Все это очень подходило к настроению Томэ. Аркада заканчивалась в двух шагах перед фасадом храма Живого Ветра. Он поднялся по потрескавшимся ступеням, и заглянул в темную нишу рядом с воротами. Монах в зеленых одеждах поднял голову, на длинных косах звякнули колокольчики. Томэ вытащил из кармана монету и купил свиток с благословением. От желтой бумаги пахло пылью и благовониями.

— Я думал, что ты уже наигрался со столичными культами, — сказал Аши.

— Так и есть, — ответил он и сунул свиток мальчишке.

Они обошли вокруг храма. Сзади к святилищу, словно усталый путник, привалился неприметный двухэтажный дом. Томэ открыл скрипучую дверь и поднялся на второй этаж. Неподалеку от лестницы темнела еще одна дверь, покрытая потрескавшимся лаком. Десятник подошел к стене вытащил нужный камень и достал из открывшейся ниши ключ. Он открыл замок и поманил за собой Аши.

Комната оказалась неожиданно чистой и хорошо обставленной. Между глубокими креслами, на чайном столике темнела резная фигурка спящей кошки. На первый взгляд она казалась совсем простенькой, но отводить от нее глаза почему-то не хотелось. Аши присел перед столиком на корточки.

— Интересная вещичка. Вроде ничего особенного, но если присмотреться, то, похоже, работал большой мастер.

— Ты в этом разбираешься?

— Нет вообще-то, но у меня развито чувство прекрасного. Для ученика певца это важно.

— Вот как? Ну, наверное, так и есть. Ее вырезал одни знаменитый придворный художник времен королей. Потом его за что-то бросили в Алчную яму. Говорят, уцелело всего несколько работ.

Аши взял фигурку со столика и поднес ее к глазам.

— Дорогая должно быть.

— Если сможешь найти покупателя. В наше время мало кто хочет платить за древнюю рухлядь.

Каи поставил фигурку на место, встал и снова огляделся.

— Знаешь, а здесь миленько.

Из комнаты вело еще две двери. Аши пошел к ближайшей и попробовал ее открыть, но ручка не поддалась.

— А там что?

— Неважно, — буркнул Томэ, — лучше сядь и не мельтеши.

Каи послушался и уселся на подлокотник кресла.

— Куда же ты все-таки меня привел? На обычное жилье это не очень похоже… Нет, не говори, я догадаюсь. После всего того, что я узнал о жизни в городе, я бы сказал, что это чье-то любовное гнездышко. Я угадал?

Аши торжествующе посмотрел на Томэ, десятник отвел взгляд.

— Ничего себе! — воскликнул паренек. — Да ты ведь смутился! Не думал, что такое возможно. Невероятное зрелище, еще немного и каменный Томэ начнет краснеть.

— Вот этого ты точно не увидишь. Раньше я спущу тебя с лестницы.

— Обойдемся без крайностей. В конце концов, не все сразу. Но тогда скажи, зачем мы сюда пришли?

— Я хочу кое с кем встретиться.

— И когда же этот "кое-кто" объявится?

— Не знаю. Может и вовсе не придет. Я передал послание, остается только ждать.

— Послание? Тот свиток, это был знак?

Томэ не успел ответить, на лестнице послышались шаги. Томэ подошел к двери, которую пытался открыть Аши и трижды надавил на рукоять. Щелкнул замок.

— Там, в другом конце комнаты, выход на крышу. Выберись туда и проследи.

— Понятно, чтобы не было никого подозрительного.

— Хватит дуться, во-первых, это действительно важно, а во-вторых… разговор будет, — он снова запнулся подбирая слово, — личный.

Во входную дверь постучали. Томэ вытолкал Аши из гостиной и пошел открывать.

— Что ты столько копался, бабу от меня прятал?

Тарамис отодвинула Томэ с дороги и переступила порог.

— А вот и не угадала.

— Вот как? Вижу, сегодня ты настроен поиграть в загадки. Это удачно.

Девушка вошла в гостиную, на ней было пурпурное платье из тонкой ткани, в черных кудрях блестел кристаллический цветок с золотыми подвесками. На взгляд Томэ наряд больше подошел бы для вечера, но Тарамис никогда не беспокоило его мнение. Да и ни чье другое, если на то пошло.