В новом богатом квартале Сен-Жермен Тюренн приглушил мотор машины и вылез на обочину. Залаяли сразу несколько собак, и Франсуа нервно передернул плечами. После тюрьмы его неприязнь к этим животным, верным помощникам тюремщиков, еще больше усилилась.

Он быстро зашагал вперед. Лай стих. Не доходя нескольких десятков метров до виллы Вальмана, Тюренн широко расставил ноги и приложил к правому глазу миниатюрную подзорную трубу. Он сразу увидел его за окном. Склонившись над столом, банкир писал. На вид он ничуть не изменился со времени их последней встречи. Казалось, с годами банкир законсервировался и стал похож на египетскую мумию, которая могла существовать тысячелетиями.

Тюренн перевел трубу на окна привратницкой. Оба слуги банкира, выполнявшие роль телохранителей, пили чай. Между ними стояла жестянка с датским печеньем.

Тюренн, пригнувшись, двинулся вперед. Вилла Мишеля Вальмана была со всех сторон обнесена чугунной оградой. Видеокамеры и чуткие фотоэлементы служили гарантией того, что через ограду никто не сможет перелезть незамеченным. Но с обратной стороны фасада виллы никаких электронных приспособлений не было. Вальман, любивший повторять, что из сантимов складывается гора франков, не стал тратить деньги на оснащение этой части ограды системой сигнализации и наблюдения. Он решил, что это задача соседа, известного художника и скульптора Гюстава Филиппа. Но тот был так увлечен организацией выставок своих произведений и бесконечной чередой романов с молоденькими поклонницами своего искусства, что и не думал ни о какой сигнализации.

Тюренн предварительно изучил систему охраны в вилле. Он легко перешагнул через низкий бетонный заборчик, выполненный по эскизу Филиппа, подбежал к чугунной ограде и, подпрыгнув, повис, болтая ногами в воздухе. Подтянувшись, Тюренн перебросил ногу через ограду и через секунду спрыгнул на мягкий зеленый газон.

Бросившись на землю, он пополз по направлению к привратницкой. Люди Вальмана по-прежнему спокойно пили чай с печеньем. Тюренн подобрался к винному погребу.

Мишель Вальман, не будучи французом по происхождению, не любил вина. Но каждый год скупал лучшие сорта на несколько десятков тысяч франков. Часть бутылок шла для угощения нужных людей, чья помощь или партнерство были необходимы банку Вальмана. А другая — ждала того момента, когда цены на определенные сорта поднимались. Тогда Вальман перепродавал вино с выгодой для себя и покупал на эти деньги дорогостоящие сувениры — ручки с золотым пером, золотые зажигалки и запонки.

Погреб оставался единственным неохраняемым помещением виллы. Вальман здраво рассудил, что он не представляет лакомой приманки для воров, и сэкономил на сигнализации.

Взломав деревянную решетку погреба, Тюренн медленно сполз вниз. Подошвы ботинок ощутили холод цементного пола. С помощью холодильных установок здесь поддерживалась постоянная температура в четырнадцать градусов по Цельсию.

Франсуа подошел к тяжелой дубовой двери и прислушался. Ничего подозрительного. Он бросил взгляд на петли. Совсем новые, они не должны скрипеть. Тюренн медленно повернул медную ручку двери и толкнул ее вперед. Все спокойно. Он крадучись направился к лестнице, которая вела на второй этаж в кабинет банкира.

Неожиданно прямо в лицо Франсуа ударил ослепительно-яркий свет. Он инстинктивно заслонил рукой глаза. В следующую секунду в спину бывшему владельцу цирка «Монплезир» уткнулось твердое дуло автомата. На руках щелкнули наручники. Кто-то зажег свет в коридоре, и Тюренн увидел улыбающееся лицо майора Делоне, начальника охраны руанской тюрьмы.

— Мы были уверены, — удовлетворенно произнес он, что ты появишься здесь, и спокойно ожидали твоего визита!

Анна, полузакрыв глаза, дремала на заднем сиденье черной «полонии» с броской белой надписью на дверцах и крыше: «Полиция». Их игра была проиграна. В этом не мог усомниться даже самый отчаянный оптимист.

Сидевший рядом полицейский не убирал палец со спускового крючка. Дуло револьвера было нацелено в грудь Анне. Он получил недвусмысленное указание применить самые крайние меры в случае сопротивления или попытки освободить арестованную.

Головная машина расчищала дорогу, и кортеж несся на скорости сто двадцать километров в час. Придорожные ели сливались в одну сизую стену. Изредка мелькали блестящие зеркальные поверхности прудов и заводей. Впереди показался широкий мост через Вислу, а за ним дома варшавского предместья.

Не снижая скорости, кортеж промчался по мосту. Неожиданно водитель машины, в которой сидела Анна, истошно закричал: «Держись!»

Шофер на огромной скорости бросил машину к ограде моста и «полония», пробив балюстраду, на миг зависла в воздухе. Ремень удержал Анну от удара, а сидевший рядом с водителем полицейский, ударившись головой о лобовое стекло, едва сумел удержать в руках пистолет. Но после резкого, как удар хлыста, выстрела водителя полицейский дернулся и навсегда замолчал. Мгновение спустя, «полония», подняв веер брызг, упала в воду.

Но в салоне по-прежнему было сухо. Совершенно спокойный водитель деловито щелкал тумблерами приборного щитка.

Огромная скорость, с которой мчался эскорт, не позволила быстро затормозить остальным машинам. И когда полицейские сгрудились у того места, где произошло несчастье, они увидели лишь лопавшиеся на поверхности воды воздушные пузыри.

Немедленно вызвали по радио несколько вертолетов и тральщик с группой аквалангистов. У места происшествия осталось двое полицейских из замыкавшей караван машины. Снова взвизгнули сирены, замигали синие маячки и кортеж помчался вперед.

Опустившись на пятиметровую глубину, «полония» наткнулась на уступ пилона моста и застряла. Салон постепенно заполнялся речной водой. Не теряя времени, водитель протянул Анне портативный акваланг.

— Кто вы такой?

— Ваш доброжелатель, — усмехнулся шофер. — Поляк, желающий своей родине счастья, независимости и процветания.

Он кинул быстрый взгляд на воду, уровень которой в салоне стремительно поднимался, и сунул в рот террористке загубник.

— Проплывешь под водой метров пятьсот, увидишь в камышах лодку.

Вода с бульканьем устремилась под потолок, и водитель едва успел воспользоваться своим аквалангом.

«Доброжелатель» помог девушке открыть дверцу. Сама она с этим не справилась бы: при ударе о воду корпус автомобиля перекосило, и здесь требовалась недюжинная мужская сила.

Вынырнув наружу, Анна попыталась сориентироваться в мутной речной воде. Она едва видела пальцы собственных рук. Маленькая рыбешка ударилась ей в лоб, отскочила в сторону и нежно провела хвостом по волосам Анны.

Стюардесса изо всех сил заработала ногами. Она понимала, что пройдет еще несколько минут — и реку в районе моста станут прочесывать так тщательно, что обнаружат даже иголку.

Течение помогало Анне, но все равно ей показалось, что она плыла очень долго, пока не увидела днище лодки. Карбовская начала всплывать. Глаза, красные от набившегося под веки песка и ила, слезились, и она едва разглядела густые заросли камышей. Напрягая остатки сил, Анна всплыла на поверхность. Из камышей с шумом взлетели утки. Утопая в густом зловонном иле, Карбовская, раздвинув упругие стебли, уцепилась обеими руками за металлический борт моторной лодки. Изможденная женщина несколько мгновений собиралась с силами. Она устала и измучилась так, словно целые дни шла по пустыне с изнуряющим грузом. Наконец ей удалось перекинуть ногу через борт.

Мощный двигатель «Ямаха» яростно взревел, едва только Анна нажала кнопку стартера. Прижимаясь к правому берегу, она понеслась вниз по течению. В голове теснились невеселые мысли. У нее хватило сообразительности догадаться, что через пять-десять минут над Вислой зависнут полицейские вертолеты, а вверх и вниз по течению заснуют быстроходные розыскные катера. Подставляя лицо упругому потоку встречного ветра, она размышляла, как избежать столкновения с полицейскими, но ничего путного придумать не могла.