— Пошли скорее. Через полчаса будет совсем темно.

Они вышли из дома и свернули налево. Узкая улица, обсаженная тополями, сбегала прямо к набережной Вислы. Рядом проходило несколько оживленных автомагистралей. В светлое время суток в воздухе постоянно пахло бензиновой гарью. Поэтому тополя были чахлые, а стены домов потускнели раньше времени.

Но Висла была по-прежнему прекрасна. Казалось, она не изменилась с тех пор, когда ее воспели польские поэты. Река причудливо серебрилась в сиянии полной луны, на диск которой время от времени набегали облака. «Это мне на руку, — подумал Бальцерович. — Я убью его, как только тучи закроют луну».

— Не буду скрывать, я возненавидел Леха в основном из-за Анны. Не могу перенести, что этот фанатик распоряжается ее душой… и телом… как своей собственностью. А чем досадил этот идиот тебе? — спросил он, тяготясь возникшей паузой.

По его расчетам полная темнота должна была наступить через три-четыре минуты.

— Потому что по натуре я миролюбивый человек, а Лех — зверь. Еврей не может быть убийцей. Все евреи — созидатели, творцы, а не разрушители. Родители с раннего детства твердили мне: гордись тем, что ты еврей. Чем бы ты ни занимался — финансами ли, политикой ли, искусством — везде добьешься успеха. Другие будут рукоплескать плодам твоих трудов…

— Почему же ты вступил в нашу организацию?

— Потому что я польский еврей. Я не могу забыть того, что сделали немцы с моим народом в годы второй мировой войны. Во время восстания варшавского гетто погибло несколько моих родственников, в том числе — родной дед. Я не могу допустить и мысли о том, что это повторится. А Гельмут Фишер ведет дело к тому. Но когда я вступал в организацию, на меня нашло какое-то затмение. Я не мог предположить, что борьба с германским экспансионизмом приведет к тому, что именно мне, Брониславу Гереку, придется взять в руки «стингер» и выстрелить в канцлера!

Луну закрыло большое облако, и над Варшавой опустилась темнота. Тадеуш крепко стиснул нож в кармане плаща.

— Я привел тебя сюда, чтобы выполнить решение организации. Ты приговорен к смерти, — мрачно сказал он.

Бронислав рухнул на колени, вцепившись в левую ногу Бальцеровича:

— Прошу тебя, Тадеуш, ради всего святого, ради нашей дружбы, ради моих двоих детей не убивай меня!

Бальцерович заколебался. «Анна плохо знает Бронислава! Если бы она знала его лучше, то никогда не позволила бы ликвидировать! — пронеслось в голове Тадеуша. — Однако и не выполнить приказ нельзя!»

— Если я не покончу с тобой, Лех убьет меня, — глухо проговорил он.

— Вот… я взял паспорт, деньги… — судорожно выгребал из правого кармана документы и банкноты Герек. — Я предчувствовал такой исход, поэтому взял все с собой. Если ты отпустишь меня, я немедленно поеду в аэропорт, сяду на самолет, летящий в Аргентину или Парагвай, и исчезну навсегда. Никто — даже жена и дети — никогда не узнают, что я жив! Сменю имя, найду работу в самом глухом уголке и навсегда исчезну из памяти тех людей, которые знали меня.

— Поклянись, что не отступишь от своих слов! — тяжело дыша, выдавил Бальцерович.

— Клянусь Иисусом Христом, Пресвятой Девой Марией, великим Яхве клянусь, что немедленно улечу в Южную Америку, — захлебываясь слюной, торопливо проговорил Герек.

— Ладно… Иди!

Тадеуш повернулся и зашагал в противоположную сторону.

Герек замер на месте. Он поверить не мог, что ему удалось избежать смерти, которая стояла так близко. Потом его душу охватили страшные подозрения. Герек подумал, что слова Тадеуша — всего лишь хитрая уловка, призванная вселить в него надежду и заставить потерять бдительность. А на самом деле Бальцерович затаился где-нибудь за фонарем или за кустом и ждет подходящего момента, чтобы выстрелить в спину.

Кусая губы, Герек некоторое время еще продолжал неподвижно стоять на месте. Потом кинулся наутек. Он бежал по обсаженной тополями улице до тех пор, пока в боку не закололо, а глаза едва не выкатились из орбит. Лишь тогда Герек замедлил бег и перешел на шаг. Он несколько раз оглядывался, но не заметил преследователей.

Вскоре Бронислав вышел на оживленную улицу Короля Болеслава. Увидев проезжающее такси, он остановил его взмахом руки и, крикнув шоферу: «министерство внутренних дел», забился в угол автомобиля.

— Вы очень спешите? — не оборачиваясь, спросил таксист.

— Да! А что?

— А у меня бензин на «нуле», — сокрушенно вздохнул водитель. — Разрешите на пару минут завернуть на заправку?

Впереди как раз засветилась реклама фирмы «Тексако».

— Ладно, — смилостивился Герек. — Только побыстрее!

Водитель на полной скорости влетел на автозаправочную станцию и опустил шланг в бак. С глухим бульканьем потек бензин.

Такси взяло с места так быстро, что едва не сбило невысокого мужчину в серой кепке, который шел по тротуару близ станции. Бормоча проклятия, водитель успел затормозить в самый последний момент. И тут зазевавшийся прохожий рванул на себя дверцу машины и взгромоздился на переднее сиденье.

— Руки вверх! — зловеще бросил он, обернувшись к побледневшему Гереку.

Шофер между тем развил бешеную скорость. Такси направлялось в сторону городских окраин.

Герек поднял руки вверх и застыл. Он решил, что уйти из цепких когтей Леха Мазовецкого ему так и не удалось.

Из кухни доносился манящий запах поджаренных хлебцев и яичницы с ветчиной. После прогулок в Гайд-парке у Веры просыпался зверский аппетит. Служанка Нэнси знала вкусы хозяйки и к ее возвращению приготовила сытный завтрак.

Вера скинула пиджак, бриджи, переоделась в легкий спортивный костюм, облегавший ее стройное и гибкое тело.

Хрустя крахмальным передником, Нэнси налила кофе, поставила перед циркачкой тарелку с яичницей и блюдо с тостами. Вера с удовольствием уселась завтракать.

— Пока вы отсутствовали, мисс, вам принесли посылку, — указала Нэнси на большую коробку в углу.

— От кого?

Слова служанки заинтриговали Веру. За все время жизни в Англии, она еще ни разу не получала посылок.

— Не знаю. Подали еще письмо.

Нэнси вышла и через несколько секунд вернулась с изящным белоснежным конвертом.

Заметив на его лицевой стороне выдавленный дворянский герб, Вера заволновалась.

— Дай нож! — нетерпеливо воскликнула она.

Вскрыв конверт, циркачка обнаружила записку с подписью Сесиля Уорбертона. Юный лорд просил ее принять небольшой сувенир.

Когда Нэнси, по просьбе Веры, разорвала хрустящие бумажные обертки, циркачка захлопала в ладоши. Сувенир представлял собой точную копию Виндзорского замка из шоколада.

Вооружившись ножом, Вера срезала две башенки и положила их на тарелку.

— Запакуй замок. Я отвезу его в цирк. Пусть все порадуются вместе со мной!

Съев башенки, Вера подперла щеку рукой и задумалась. «Милый Сесиль! Вот что значит настоящее аристократическое воспитание!»

Когда в шестом управлении польского министерства внутренних дел зазвонил телефон, дежурный капитан Остафиньский сразу же передал трубку начальнику секретариата, полковнику Любаньскому. Тот внимательно выслушал собеседника, попросил его подождать у телефона и побежал к генералу Шимчаку.

— Господин генерал! Звонит доверенное лицо главы преступного синдиката из Гданьска Болеслава Цимкевича. Он утверждает, что бандиты захватили полковника нашего Управления некоего Бронислава Герека и предлагает обменять его на своего сына Антонина, который отбывает срок в Варшавской тюрьме.

— Герек, — наморщил лоб начальник управления. — Герек… Нет, полковников с подобной фамилией у нас нет. Но, может быть, этим псевдонимом воспользовался кто-то из наших сотрудников, занятый в тайной операции?

Генерал снял трубку и позвонил в отдел кадров, но в конце концов разочарованно сказал Любаньскому:

— В министерстве работает всего один Герек — техник, обслуживающий копировальные аппараты в Архивном управлении. А такого псевдонима не брал себе ни один оперативный сотрудник… А кто, собственно, звонит? Неужели сам пан Цимкевич?