И Вера, и Соломон понимали, что симпатии зрителей завоеваны. Цирк «Медрано» не будет теперь испытывать трудностей с продажей билетов.

Когда циркачка после окончания своего номера склонилась в глубоком поклоне, лорд Генри встал с кресла и преподнес Вере большой букет красных роз. Вслед за ним к Вере подошел Сесиль с желтыми розами.

Фотокорреспонденты не жалели пленки. «Завтра все эти снимки появятся в разделе светской хроники крупнейших британских газет, — возбужденно шептал в порозовевшее ушко Веры Гинзбург. — Лорд Генри очень важная птица. Пресса охотится буквально за каждым его шагом!»

На фоне своего триумфа Веру неприятно поразила леди Уорбертон. За все время она ни разу не улыбнулась. Ее тонкие губы были плотно сжаты, в глазах застыло ледяное выражение крайнего презрения аристократки к простолюдинке-выскочке. Когда она несколько раз для приличия хлопнула в ладоши, циркачка готова была поклясться, что Аннабел Уорбертон лишь приставляла ладони друг к другу. «Какая муха ее укусила?» — недоумевала Вера.

В артистической уборной она поделилась своими наблюдениями с Соломоном. Реакция Гинзбурга была своеобразной: он закатил глаза к потолку и несколько раз выразительно хмыкнул.

— Что ты хочешь сказать, Соломон? — нетерпеливо воскликнула Вера.

— Она ревнует его к тебе.

— Леди Аннабел? Ко мне? — рассмеялась Вера. — Да ты сошел с ума! Неужели думаешь, что я способна отбить у нее мужа?

— Она ревнует к тебе не только мужа, но и сына, — неожиданно выпалил Гинзбург.

— Нет, ты положительно сошел с ума! — укоризненно покачала головой циркачка.

— Теперь я даже не рад, что устроил всю эту шумиху с лордом Уорбертоном, — вздохнул Соломон. — Завтра Аннабел увидит в газетах фотографии мужа и сына, благоговейно подносящих тебе цветы, и ее реакция может быть самой неожиданной. От ревнивых женщин следует ждать самых страшных неприятностей.

— Не говори глупостей, Соломон! — по-настоящему рассердилась Вера. — Дай мне переодеться и принять душ!

Гинзбург еще раз тяжело вздохнул и покинул уборную. Богатый жизненный опыт подсказывал ему: именно сейчас, в период наибольшего успеха, колесо фортуны может неожиданно завертеться совсем в другую сторону.

Соломону пришлось объявить о перестановке в программе.

— Сейчас вам покажет свое искусство женщина-змея из Таиланда Сана Цхукет! — торжественно провозгласил он. — Некоторые из ее трюков уходят в глубь веков!

Ряды зрителей заволновались. Соломон услышал возгласы разочарования. Затем кто-то громко выкрикнул:

— А где Вера Наумофф?

— Она выйдет на сцену сразу после женщины-змеи! — перекрывая с помощью мощного микрофона шумные голоса, заверил Гинзбург.

Сам он в это время украдкой взглянул на часы. «Успеет ли подойти Вера? — лихорадочно размышлял Соломон. — Или придется выпустить во второй раз братьев ди Палермо?»

— Я, право, не знаю, стоит ли мне принимать такой, поистине королевский подарок, — смущенно опустила глаза циркачка. — В сущности, я не сделала ничего особенного…

— Вы спасли жизнь моего сына, — с пафосом проговорил лорд Генри. Горячий жеребец, которого он держал за поводья, косил налитым кровью глазом и громко фыркал.

— На моем месте так же поступил бы любой христианин, — пожала плечами Вера.

— Нет! Вы не просто выполнили свой долг. Вы совершили подвиг! — воскликнул лорд. — Прошу вас, примите этот чрезвычайно скромный — в сравнении с тем, что вы сделали, — подарок!

Он почти насильно вложил в руку Веры украшенные золотым тиснением поводья великолепного гнедого жеребца английской скаковой породы и вышел из цирка.

Растрепанный Соломон вбежал в конюшню.

— Скорее на арену! Еще минута — и зрители разнесут цирк!

Заметив жеребца, он восхищенно прищелкнул языком:

— Вот это конь! Если выставить его на аукцион, он уйдет за несколько миллионов…

— Не говори глупостей! — резко оборвала его Вера. — Это подарок.

Она вручила Соломону поводья, и Гинзбург едва удержался на ногах — жеребец сразу встал на дыбы. Вера побежала к заждавшейся ее выхода публике.

После выступления она не сняла костюма. Сидя в кресле, обитом вытершимся красным плюшем, она бездумно водила указательным пальцем по деревянному подлокотнику.

— О чем ты задумалась? — тихо спросил подошедший сзади Соломон. Он курил сигарету, блаженно выпуская дым через ноздри. — Денек удался на славу!

— Жеребец, — односложно ответила Вера.

— Он тебе не нравится?

От удивления у Соломона брови поползли вверх.

— Не то слово. Это же призовой скакун. Выпусти его в Аскоте, он легко выиграет все забеги. Принимать такой подарок — кощунство. Представляю, как пилит сейчас лорда его дражайшая половина!

Соломон нахмурился:

— У вас, русских, кажется, есть пословица: «Что с воза упало, то пропало». Не хватало тебе еще думать за лорда Уорбертона! Не ломай себе голову. Он взрослый человек. Раз подарил тебе жеребца, то все хорошо обдумал.

— Это был всего лишь эмоциональный поступок!

— Не дури! — вспылил Соломон.

— Я не хочу оказаться в дурацком положении, — смерила его Вера уничтожающим взглядом.

Она набрала номер.

— Лорд Уорбертон?

Соломон попытался силой заставить Веру опустить трубку на рычаг, но она перехватила его руку и так сжала кисть, что Гинзбург охнул от боли.

— Это Вера. Циркачка. Наездница. Я не могу принять от вас жеребца в подарок. — Выслушав длинную тираду лорда, Вера твердо ответила. — Таково мое окончательное решение. Как говорится, обжалованию не подлежит. Это все равно, как если бы папа римский подарил мне собор Святого Петра… — Закрыв трубку ладонью, прошептала: — Он предлагает мне тридцать тысяч фунтов, чтобы я сама смогла купить себе лошадь, которая мне понравится…

— Ну, если ты и от этого откажешься… дрянная гордячка!

— Я согласна, лорд Уорбертон, — пропела Вера. — Всего хорошего. И передайте наилучшие пожелания вашему сыну. Если у него не возникло отвращения к верховой езде, я с удовольствием дам несколько практических уроков!

Она положила трубку и повернулась к Гинзбургу:

— Когда с людьми беседуешь по-человечески, они сделают для тебя даже больше, чем ты просишь…

Соломон обхватил голову руками и забегал по уборной.

— Если бы тебе доверили лечение тяжело больной британской экономики, ты бы развалила ее окончательно. Совершенно не знаешь цены ни деньгам, ни вещам!

Циркачка пошла за ширму переодеваться.

— Может быть я и никудышный экономист, — донесся оттуда ее слегка надменный голос, — но без меня ты продолжал бы прозябать всю жизнь.

— О! — только и смог вымолвить Соломон.

Возразить ему было нечего.

— Узнай-ка лучше, где можно купить такую лошадь, которая подходила бы мне для работы по всем статьям. Но цену выбирай приемлемую. Я пока еще не председатель правления банка в Сити!

Вера разминалась в гимнастическом зале перед огромным зеркалом. Разбежавшись, она сделала простое сальто и услышала позади кашель Гинзбурга:

— Слыхала про такое местечко — Кандагар?

— Никогда в жизни! — выдохнула Вера, попеременно подбрасывая вверх то левую, то правую ногу.

— Афганистан. В окрестностях Кандагара одно пуштунское племя разводит самых лучших в мире цирковых лошадей. Они не хуже, чем дрессированные медведи и в то же время грациозны и ловки, как белки.

— И сколько же стоят?

Сильно отталкиваясь от пола, Вера имитировала бег на месте.

— Не более десяти тысяч фунтов. Но главе племени необходимо сделать подношения. Это может быть телевизор, видеокамера, японский мотоцикл. — Соломон умиленно наблюдал за истязавшей себя Верой, потом промолвил: — Если ты морально готова к такому приобретению, я могу на днях вылететь в Кандагар.

— О’кей, — кивнула циркачка, вращая обруч.

Гинзбург, насвистывая, пошел к выходу из гимнастического зала.