— Знаешь, мама, тебе обязательно надо переехать. Ты же с ума сходишь оттого, что тебе приходится жить с папой, с которым вы уже не муж и жена. Я знаю, что официально вы женаты, но ты же понимаешь…

— Я все-таки продолжаю думать, что тебе не следует сейчас, в конце года, переходить из одной школы в другую. Может, мы подождем, остался какой-то месяц. Я даже сомневаюсь, что за это время нам удастся найти приличное жилье.

— Давай договоримся так, — объявила Шейна, — мы переезжаем, как только найдется подходящий дом, ладно? Но до конца года я останусь в своей старой школе. Несколько раз в неделю ты сможешь отвозить меня туда, потом ведь несколько раз я буду ночевать дома у палы, так что…

— Пожалуй, такой вариант подойдет, — ответила Лили, оторвавшись от руля и разминая затекшие пальцы. — Ну, посмотрим.

Остановившись у телефона-автомата, они созвонились с агентством и договорились посмотреть два дома. До осмотра оставался еще час. Они заехали в магазин, и Лили купила сотовый телефон.

— Какой хорошенький, — воскликнула Шейна, — можно я позвоню кому-нибудь?

— Потом, — возразила Лили. — Во всяком случае, теперь ты сможешь позвонить мне в любое время, где бы я ни была. Значит, ты в самом деле хочешь жить со мной?

— Да, да, сколько раз тебе повторять одно и то же? — Она потянулась к Лили и поцеловала ее в щеку. — Со мной все будет в порядке, мама. Того гада, который нас изнасиловал, посадят в тюрьму, и мы с тобой будем счастливы. Ты знаешь, я сегодня все утро думала об этом. Я обязательно буду счастливой. Неважно, что со мной случилось. Мы живы, он не убил нас. И ты тоже будешь снова счастлива.

Первый дом, который они осмотрели, зарос мхом и пропах плесенью. Краска со стен облупилась, а кухня пребывала в ужасном состоянии. К машине они возвращались, зажав носы.

— Чем это так противно пахло? — спросила Шейна. — Как будто кто-то забыл спустить за собой воду в уборной.

Они засмеялись, и Шейна положила руку на плечо Лили.

Второй дом им понравился. Небольшой, но очень удобный, рядом с гостиной располагался маленький кабинет. Дом был выстроен из старого необожженного кирпича, полы выложены коричневой кафельной плиткой, в разных концах дома находились две спальни, у каждой своя ванная комната, задний двор состоял из маленького деревянного бассейна и уютного патио, обсаженного деревьями. На фасаде дома была прикреплена сигнализационная панель. Пока Лили разговаривала с агентом, Шейна ощупала пальцами гладкий металлический ящик с мигающими красными лампочками. Здесь они окажутся в безопасности, подумала она. Не будет у них с мамой слез и ночных кошмаров.

— Мне нравится, — с энтузиазмом произнесла Шейна, глядя на мать. — Давай его снимем. Ты только подумай, мам, двор — сплошная трава, никакой грязи. А деревянный бассейн — просто прелесть.

— Мы не можем принять решение прямо сейчас, — сказала Лили агенту. — Мне надо посоветоваться, кое-что обдумать, а завтра я вам позвоню.

Когда они вышли на улицу, Шейна заставила мать вернуться и сказать, что они снимут этот дом. Шейне страшно хотелось переехать прямо сегодня же и начать с наступающего вечера жизнь сначала. С этими взрослыми сплошные проблемы. Они всегда усложняют самые простые вещи.

— Так нельзя, Шейна. Мы должны все обсудить с твоим папой. Кругом очень много домов сдается в аренду.

— Я уже говорила с папой на эту тему.

— Почему ты не хочешь, чтобы и я с ним сегодня поговорила?

— Он не сможет отказать, — настаивала Шейна. Настроение у нее испортилось. — Когда разводились родители Салли, судья спросил у нее, с кем из родителей она хочет жить. Ведь мне скоро четырнадцать.

— Мы не хотим… доводить дело до суда. Самое главное, ты не вмешивайся, я сама все устрою. Хочу, чтобы мы все остались близкими людьми, тебе от этого будет только лучше.

— Нет, — просто сказала Шейна, — не надо говорить: «Тебе будет лучше», мама. Так будет лучше нам — тебе и мне.

По ее лицу пробежала тень. Она представила себе, как будет спорить и протестовать ее отец. В памяти всплыла газета, которую она читала сегодня, и утро после изнасилования. Что сделала мама с этим человеком, думая, что это он изнасиловал их? Может быть, это ужас содеянного омрачал ее лицо и делал таким глухим голос? Шейна сидела в каком-то оцепенении и смотрела на мать.

— С этого момента, что бы мы ни делали, мы будем делать для нашей общей пользы. Ты поняла? Мы с тобой одна команда. Мы вместе прошли через это и вместе это преодолеем. Я люблю папу и буду проводить с ним какое-то время, но он больше никогда не будет стоять между нами.

Лили, не мигая, смотрела прямо перед собой.

— Мама, пообещай мне, что ты не позволишь ему отговорить себя от нашего переезда.

— Я сделаю все, что могу, — заверила Лили.

— Нет, — тряхнула головой Шейна, — этого недостаточно. Пообещай мне, что ты не будешь больше пить таблетки и обращаться со мной, как с маленьким ребенком. Я стану помогать тебе, а ты помоги мне. Я стану рассказывать тебе все, и ты будешь отвечать мне тем же. Вот как все получится у нас.

— Я обещаю.

— Вот и хорошо. Значит, все будет прекрасно.

Шейна откинулась на спинку сиденья. Мысли ее блуждали. Они упакуют свои вещи и переедут в новый дом. Они оставят в прошлом все плохое, что было в их жизни до этого. Если ее мать совершила что-то противозаконное и из-за этого с ней случится какая-то неприятность, то пусть вместе с мамой накажут и ее. Что бы ни сделала ее мать, она сделала это ради своей дочери, и Шейна не допустит, чтобы кто-нибудь еще раз обидел ее маму.

Когда они приехали домой, Джон, сидя на диване, смотрел телевизор. Под потолком слоями стелился дым его сигареты. Шейна взглянула на отца и, не сказав ни слова, поспешила в свою комнату. Собачка бросилась за ней, подпрыгивая и тыкаясь розовым носиком в руки девочки. Проходя мимо Лили, Шейна наклонилась к ней и шепнула:

— Делай это сейчас. Не надо ждать.

Как только Шейна вышла, плечи Лили ссутулились; опустив руки, она смотрела на Джона сквозь окно в стене, отделявшей кухню от столовой. Чтобы тверже стоять на ногах, она привалилась к кухонному столику. Она сглотнула, чувствуя во рту какой-то странный привкус, словно она проголодалась, но это был не голод. Она взяла дрожащими пальцами стакан, ощущая, как эта дрожь распространяется по всему телу. Лили поняла, что ей нужно принять таблетку валиума. Все ее тело буквально корчилось от муки, требуя химиката, которым она успела напичкать свой организм, но под рукой у нее не было ничего, чем она могла бы удовлетворить эту потребность. Лихорадочно открывая стенные шкафчики, она судорожно перебирала бутылочки с сиропом от кашля, пузырьки с таблетками от простуды и витаминами, которых она никогда в жизни не принимала.

— Что там происходит? — спросил Джон, оглянувшись на нее и снова уставившись в телевизор.

Она все еще стояла посреди кухни, освещенная ярким светом потолочного светильника. Половина шкафчиков осталась открытой.

— Дай мне сигарету.

Он встал, поддернул синтетические брюки, просунулся в кухню и бросил на кухонный стол пачку сигарет. На ногах у него были большие, подбитые мехом домашние тапочки. Как только Лили увидела их, ее охватил пароксизм смеха. Джон в тапочках походил на гнома. Такие обычно превращаются в слонов или других животных. Схватившись за живот и согнувшись пополам, она хохотала, как безумная, от смеха по ее щекам потекли слезы.

— Где ты взял это? — спросила она, показывая пальцем на тапочки и снова разражаясь хохотом. Джон с негодованием смотрел на нее, ничего не понимая. — Это тебе твоя подружка… это она… подарила тебе это?

Его глаза сузились от злости, он отвернулся и пошел к дивану.

— Подожди, — остановила его Лили. Она вставила сигарету в рот и перестала смеяться. — Дай мне зажигалку.

— Когда это ты начала курить? — спросил он, глядя, как она затягивается дымом, выдыхая его клубы и рукой отгоняя их от себя.