— Сказки — не сказки, а нам хотя какая подмога. Без того мы б давно с голоду померли, или опять же в лес сбежали, — Матвей обиделся на недоверие гостя.

— Да я верю тебе. Просто это так необычно… Если б мне не пришлось столкнуться с разбойниками раньше, поверить было бы проще. Те, кто встретился мне, не разбирали, кто перед ними, и убили бы, не задумываясь. Только случай помог мне тогда в живых остаться.

— Что ж, оно понятно, коли так. Но наши разбойники, — (Элен улыбнулась про себя: это ж надо — «наши» разбойники!), — не такие! Ихний атаман строгий — ужас! И всё решает сам: куды иттить, кого грабить, а кого нет, куды добытое девать. Его слово — закон. Все его слушают.

Матвей разошёлся. Давно уже его так внимательно не слушали. Да и рассказывать обо всём этом было некому — все и так знали.

— Росту он высо-о-окого, здоровый, голос громкий, борода до пояса, а лица не видать. Никто евоного лица не знает, потому как закрывает он его ото всех.

— Почему?

— Про то никто не ведает. Може, не хочет, чтоб запомнили его, а може, ещё что… Вот у нас говаривали, что он так страшен, что не хочет добрых людей пугать, а перед злыми лицо своё откроет — и они сразу так пугаются, что опосля их голыми руками взять можно. Вона, чё.

Рассказ позабавил Элен. В то, что в здешнем лесу появились разбойники, которые помогают крестьянам по мере своих сил, она верила. Уж больно печальной была участь этих несчастных, ведь и сама она не смогла остаться равнодушной к их судьбе. Но вот описание атамана доставило ей несколько весёлых минут. Судя по словам Матвея, это был прямо какой-то былинный богатырь в современной одежде. В наличии маски Элен сильно сомневалась, слишком уж обременительно было носить её постоянно, да и мешала бы она, наверное, в стычках. Одно было бесспорно: городскому магистрату вряд ли удастся что-то сделать с этими «нашими разбойниками», как их назвал Матвей. При таком отношении к ним крестьян, они могут найти помощь и кров в любой избе любой деревни в ближайшей округе. А в другие места, похоже, разбойники не ходили и не собирались.

Настало утро отъезда. Расстались с хозяином как старые знакомые, он всё пытался что-то втолковать вознице, но тот, плохо понимая Матвея, отмахивался с досадой. Наконец, тронулись.

Обратный путь никаких неожиданностей не предвещал. Погода стояла солнечная, дорога была на удивленье ровной. В середине дня решили немного передохнуть. Место нашлось как-то очень легко — здесь лес немного отступил в сторону от дороги, образовав полукруглый луг, заросший разнотравьем и полевыми цветами. Когда они уже заканчивали лёгкий обед, подошёл возница и сказал, что, кажется, они здесь не одни. Когда Элен поинтересовалась, откуда у него такая уверенность, он пожал плечами и пробормотал что-то о том, что ещё не слышал, чтобы ночные птицы кричали днём, но, конечно, может быть здесь, в России это и случается, или здесь так кричат какие-нибудь другие птицы. Элен прислушалась: ничего подозрительного. Но тревога, разбуженная словами возницы, осталась. Они быстро собрались и отправились дальше. Часа через два показалась развилка, на которой им нужно было свернуть влево. Проехав по левой дороге ещё примерно полчаса, они наткнулись на внезапное препятствие: поперёк пути лежала толстенная берёза, видимо поваленная ветром. Это было странно. Когда они ехали из города, ничего такого не встречали, а сильного ветра с тех пор не было. Объехать преграду по лесу в этом месте было невозможно. Ян предложил вернуться и, проехав немного по правой дороге, потом свернуть налево через луга, которые было видно от развилки. Скорее всего, эти луга где-то подходили и к левой дороге. Обсудив, план приняли, так как альтернативой ему была только попытка самим расчистить дорогу, а для этого нужно было много времени, потому что топор у них был лишь один, и работать пришлось бы по очереди.

Они вернулись к развилке и поехали по другой дороге. Луга здесь действительно были, но ехать по ним на карете было совершенно невозможно. Элен, не задумываясь, бросила бы карету и пересела на одну из выпряженных лошадей, если бы не спрятанный под сиденьем ларец. Пришлось опять остановиться и совещаться, как быть дальше. В конце концов, решили ехать дальше по правой дороге. Куда-нибудь она должна вывести. А там можно будет узнать, как добраться до города.

Ехали довольно долго. Один раз им попала на пути деревенька, но там ничего не могли ответить, только пожимали плечами — то ли не знали, то ли не понимали, то ли не хотели говорить. Жители выглядели не то испуганными, не то скрытными, но удивительно неприветливыми. Задерживаться здесь не хотелось. Между тем, день клонился к вечеру, и Элен понимала, что сегодня они вряд ли доберутся до города. Пора было подумать о ночлеге. Остановились на берегу небольшой речушки уже в сумерках, решив перебраться на другой берег уже завтра, по свету.

Трое взрослых мужчин улеглись возле костра, предоставив своему молоденькому пану возможность переночевать в карете. Но он решил посидеть немного с ними возле огня. Слуги уже уснули, а Элен всё сидела, обняв руками колени и глядя в огонь. Она вспоминала жизнь в таборе, цыганские голоса звучали в ушах, перед глазами вставали ставшие такими родными лица — Мирко, Чергэн, Гожо, Зора, Лачо… Элен, улыбаясь, прикрыла глаза.

Удара по голове она не почувствовала, просто внезапно закончились воспоминания. А в следующее, как ей показалось, мгновение она услышала чей-то голос:

— Смотри, у него на шее цепочка. Что это на ней? Ого! Смотри, какое кольцо! Вот это находка. Да тут ещё и медальон какой-то. Не разберу только, из чего он, темно…

Элен ощутила, как кто-то копошиться рукой у её горла. Другой голос ответил:

— Оставь. Ты же знаешь, сначала атаман должен решить, что будем делать с этими господами.

— Всё атаман, да атаман, — проворчал тихонько первый, а потом чуть погромче добавил: — Ладно.

Цепочку с перстнем и медальоном опять заправили за ворот. Элен окончательно пришла в себя. Они находились на небольшой поляне. Луны не было, и сцена освещалась только огнём костра, горевшего посередине. Элен и её спутникам связали руки, посадили вокруг толстого дерева и привязали к нему. Несколько вооружённых, кто чем, человек стояли возле костра, присутствие остальных угадывалось по тихим голосам и еле заметному в темноте движению в лесу вокруг поляны.

Голова болела, в ней что-то гудело, как колокол. Привязанный рядом возница тихо ругался по-польски. Двое других слуг молчали. Элен тихо спросила:

— Все целы?

Возница перестал ругаться и со вздохом облегчения, больше похожим на стон, прошептал:

— Вы живы! Слава Богу! Мы уж думали, что эти мужики вовсе расшибли вам голову, пан Александр.

— Голова, правда, болит, но всё остальное цело. А вы все как?

— Да целы мы, целы, — подал голос Ян слева от Элен, — Они нас даже не били. Просто взяли сонных, да повязали. А вы, видно, не спали, вот вам и досталось больше других.

— А что им нужно?

— Не знаю. Ждут чего-то. Даже ничего не отняли. Пока. Только карету обыскали. Нет-нет, — отвечая на тревожный взгляд через плечо, успокоил её Ян, — ларец не нашли.

— Эй! Чо балакаете? Хочете поговорить — говорите по-русски! — раздалось от костра.

Они замолчали.

Внезапно все повернулись в одну сторону, откуда послышался топот копыт, тут же оборвавшийся, и на поляне появился ещё один человек. Все сняли шапки и, кланяясь, приветствовали его. Отовсюду слышалось: «Доброго здоровья, батюшка! Храни тебя Господь!» Перекинувшись несколькими словами со своими людьми, вновь прибывший направился к сидящим пленникам. Когда он проходил мимо костра, Элен удалось мельком его разглядеть. Это был высокий стройный человек, с походкой дикого зверя — мягкой, но одновременно уверенной и грозной. Одет он был, как знатный вельможа мог бы одеться для охоты. Атаман не просто надел дворянское платье, а явно умел его носить, чувствуя себя при этом совершенно непринуждённо. Шляпа затеняла лицо, но всё же маску рассмотреть не составило труда. Она оставляла открытым лишь рот и чисто выбритый подбородок. Ни бороды до пояса, ни богатырского телосложения. Но теперь было ясно, что Матвей придумал не всё. Маска всё же существовала на самом деле.