Атаман подошёл вплотную, внимательно осмотрел пленников и спросил:

— Кто вы такие? — голос звучал глухо, как будто человеку было трудно говорить. Элен ответила:

— Я из польской дворянской семьи. Это — мои слуги. А с кем я имею честь разговаривать?

Человек ответил не сразу, как будто что-то обдумывал. Потом вместо ответа задал новый вопрос:

— Откуда и куда вы направляетесь?

Элен тоже оставила вопрос без ответа, повторно попросив представиться.

— Какое вам дело до моего имени? Я же вас не спрашиваю о вашем. Здесь меня называют атаманом, а как зовут в других местах, вам знать не нужно. Так что вы, собственно, здесь делаете?

— Вам не кажется, что мне не вполне удобно разговаривать? Было бы неплохо встать на ноги, чтобы продолжить разговор.

Атаман, слегка склонив голову на бок, казалось, забавлялся, слушая эти слова.

— Это просьба?

— Нет. Это пожелание.

— Хм. Развяжите руки этому господину и помогите подняться, — распорядился человек в маске.

Оказавшись на ногах, Элен покачнулась — закружилась голова, а перед глазами поплыли цветные сполохи. Руки онемели, их пришлось разминать. Когда зрение пришло в норму, она увидела атамана, всё так же склонившего голову, изучающе глядящего на неё сквозь прорези маски.

— Прошу развязать и моих людей. Если это необходимо, могу дать слово, что ни я, ни они не предпримут попытки сбежать, пока с нами будут обращаться уважительно.

— Вот как? Слово? А почему я должен верить вашему слову, не зная вас?

— Причина названа мной. Это принадлежность к дворянскому роду. Я считаю это достаточным, чтобы честное слово, данное любому человеку, было твёрдо.

— В наше время это становиться всё большей редкостью. К сожалению, — задумчиво добавил атаман. — Хорошо. Скажите своим людям, что если они попытаются сбежать или освободить вас, отвечать за них будете вы.

Элен, обернувшись к слугам, произнесла несколько фраз по-польски, а затем, вновь взглянув на стоящего перед ней человека, кивнула:

— Они поняли и согласны.

— Развяжите их, — распорядился атаман, и мужики, хотя и неохотно, освободили троих поляков от верёвки.

— Что ж, быть может, теперь вы ответите на мой вопрос? — с оттенком иронии спросил предводитель.

— Охотно.

Далее следовал рассказ, в котором Элен искусно перемешала правду, вымысел и недосказанность. По её словам выходило, что приёмный сын польского дворянина, решив путешествовать, выбрал первой страной своей поездки Россию. Орёл оказался на его пути случайно. Там, скучая, он нанёс визит вежливости главе города, от которого в разговоре ненароком узнал о разыгравшейся несколько лет назад трагедии, унёсшей жизни графа с семьёй. Любопытство заставило пана Александра отправиться на развалины графского дома. Вот оттуда он и возвращается сейчас.

Атаман молча, не прерывая, выслушал это повествование. Закончив говорить, Элен спросила, каковы его намерения по отношению к ним.

— Ничего особенного. Я человек не кровожадный. Вы заплатите мне сумму, которую я определю вам в качестве выкупа, и поедете дальше.

— Увы. Здесь есть одна деталь, которая помешает вашим планам.

— Какая именно?

— Дело в том, что все деньги, которые были у нас с собой, уже потрачены. С нас вам взять нечего.

— Потрачены? И на что же? Вряд ли вы что-то могли купить в деревнях такого дорогого, что оставили там все свои деньги.

— Ну-у… Путешествие — оно, знаете ли, требует затрат. Поесть, заплатить за ночлег.

— И где же вы ночевали? На постоялом дворе?

— Да. Там всё весьма дорого.

Эта необдуманная ложь чуть было не привела к большим неприятностям.

— Вы считаете, что ложь украшает дворянина?

— Ложь? Что вы имеете в виду?

— Только то, что здесь нет ни одного постоялого двора. По здешним дорогам мало, кто ездит, кроме крестьян и людей на государевой службе. Представьте, все опасаются разбойников, — он усмехнулся. — Так что потратиться вам было просто негде.

— И всё же это так. У нас нет при себе ни единой монеты.

— Не верь им, атаман, — подал голос один из тех разбойников, что пытались самостоятельно обыскать пленников. — У них всё припрятано где-то. А и нет денег — пускай ценности с себя сымают. Вон, у энтого, — он кивнул в сторону Элен, — один перстень чего стоит!

Атаман повернулся к говорившему и, молча, смотрел на него. Под его взглядом мужик умолк, втянул голову в плечи и тихо проворчал, отступая подальше:

— А чего я? Я ничего… Я как лучче хотел…для всех…

— О, я вижу, мне говорили правду о вас, — лицо в маске вновь повернулось в сторону заговорившей Элен. — Вас слушаются беспрекословно. Даже не с первого слова, а с первого взгляда.

— Да, мои люди подчиняются мне. Пришлось потрудиться, чтобы это было так, зато теперь проблем почти не бывает. Иначе нельзя. Если каждый начнёт делать выводы и действовать самостоятельно, сообразно с ними, долго мы не протянем. Впрочем, не об этом сейчас речь. Важно другое: кто вам сказал обо мне?

— Кто? — Элен засмеялась. — Вы шутите? Я, право, не помню. О вас говорят все. Возможно, это слова бурмистра.

— Нет, этого быть не может. Он, скорее, сказал бы, что я за малейшее неподчинение отрубаю провинившемуся голову, и меня смертельно боятся сами разбойники, — криво улыбнулся атаман.

— Ну, тогда… какой-то встреченный нами охотник?

— Тоже нет. В здешние леса охотники не захаживают, по той же причине, что и остальные — боятся. Подумайте ещё.

— Ну, хорошо. Говорил мне о вас презабавнейший мужичок по имени Матвей из деревни Каменка.

— Матвей?.. Так это вы ночевали у него?

— Да, мы.

— Значит, те двести рублей, что получили крестьяне Каменки, пожалованы вами?

— А откуда вам известна точная сумма? Тоже от забавного мужичка Матвея?

— Нет, от забавного мужичка Леонтия.

— Ах, вот оно что. Что ж, по крайней мере, мы выяснили, что денег у нас при себе всё же нет. Так что у вас всего два варианта дальнейших действий.

— И какие?

— Либо вы отправляете сообщение бурмистру о том, что мы у вас в руках, и назначаете сумму выкупа, либо с таким же сообщением отправляете одного из моих слуг в Польшу. В первом случае вы рискуете навлечь ещё больший гнев бурмистра и возможную попытку с его стороны использовать ситуацию для вашей поимки. В результате вместо денег вы получите тюремную решётку. Во втором — выкуп будет вами получен, это я могу гарантировать, но ждать придётся долго. И всё это время нужно будет повсюду таскать нас с собой.

— Я вас успокою. Таскать с собой лишних людей нам не потребуется. Поверьте, есть много мест, где вас никто, кроме нас, найти не сможет. И выбраться оттуда невозможно.

— Охотно верю.

— Что же до первого варианта, то у меня есть много способов получить за вас выкуп, не подвергая опасности ни себя, ни своих людей.

— Тем лучше для вас. Так какой же вариант вы выберите?

— Третий.

— Третий? Это какой же?

— Я отпускаю вас. Вас и ваших людей.

Элен помолчала, потом всё же спросила:

— Почему?

— Потому что вы уже заплатили свой выкуп. Причём добровольно.

— Вы сейчас о чём? О деньгах, отданных Леонтию? Но из них ничего не досталось вам. Или не так?

— Разве в этом дело? — атаман улыбнулся. — Если вы говорили с Матвеем, то должны знать, что большую часть добычи мы отдаём людям, которые в этом нуждаются. Так что ничего не нарушено и сейчас. И вы свободны. Единственное, что мы у вас заберём, это верховых лошадей. В них есть острая необходимость. А вы все поместитесь в карете.

Элен, молча, поклонилась, а атаман продолжил:

— Поедете утром, по свету, чтобы с вами не случилось ещё какой-нибудь неприятности. Для этого же я дам вам провожатого, он выведет к городу. А до утра прошу вас быть нашими гостями.

Через несколько минут они сидели у огня в ожидании, когда будет готова дичь, запах которой приятно щекотал ноздри и напомнил Элен, что она давно уже проголодалась.