В тишине ночи чувствовалась какая-то тревога. Старый барский дом спал, но что-то явно происходило. И это что-то было страшным. Семилетняя Элен, проснувшись в холодной темноте своей комнаты, лежала и слушала. Звуки всегда многое ей рассказывали: треск догорающих поленьев, лай дворовых собак, которых она различала по голосам, осторожные шаги слуг по коридорам, иногда голос отца. Но сегодня были ещё какие-то звуки, совсем незнакомые. Было любопытно и страшновато. Да ещё не хотелось вылезать из такой уютной тёплой постели на холодный простор больших комнат. В конце концов, Элен решила пробраться к старшему брату и попытаться узнать у него, что такое может происходить в их доме. Ален всегда всё ей разрешал, прощал назойливость и никогда на неё не жаловался.

Поёживаясь и вздрагивая от холода паркета, она прошла по коридору до комнаты брата и вошла. Странно… Алена здесь не было. Вздохнув, девочка вернулась к себе, но спать уже не хотелось, и она подошла к окну. Чтобы видеть землю ей пришлось влезть на скамеечку, которую для неё специально сделал плотник Иван, когда Элен пожаловалась, что окно в её комнате на втором этаже, расположено очень высоко, и она не видит в него ничего, кроме неба и веток деревьев.

Посмотрев вниз, Элен заметила чьих-то лошадей у самого дома. Это были не их лошади. «Вот хитрые! Уложили меня спать, а сами гостей принимают! — подумала она. — А я всё равно узнаю, кто это приехал так поздно!»

Пыхтя от усердия, она кое-как оделась, хоть было очень трудно обойтись без привычной помощи няньки, и стала тихонечко спускаться по лестнице. Внизу было ещё темнее, здесь не было окон, только в конце коридора светилась наполовину открытая дверь. Пробираясь почти ощупью в сторону зала, Элен внезапно услышала громкие голоса, как будто кто-то ссорился. Она удивилась ещё больше: кто же это приезжает с визитом так поздно, да ещё и кричит на хозяев? В замешательстве она задержалась немного, но стоять было холодно, а путь до спальни теперь стал гораздо длиннее, чем до зала, и девочка двинулась вперёд.

Вот и полуоткрытая дверь. Она осторожно заглянула в неё. То, что там происходило, так напугало Элен, что ноги отказались её слушаться. А так хотелось убежать, спрятаться с головой под одеяло и сказать себе, что всё это сон! Присев за стоящей в коридоре огромной напольной вазой, Элен видела как раз ту часть зала, в которой находились незнакомые люди. В просторном наполовину освещённом помещении боком к Элен в своём любимом кресле сидел отец. Перед ним, по другую сторону большого стола, на котором лежали какие-то бумаги, стояли несколько вооружённых человек. То, о чём они говорили, чего требовали, Элен не понимала, понятно было только, что это касается подписи на документах. Отец не соглашался ничего подписывать, пытаясь разговаривать спокойно. Речь шла о земле. Их земле! «Эти люди хотят отнять у нас землю и дом! А как же мы? Где мы будем жить?» Страх рос в ней как волшебный боб из сказки, быстро заполняя всё внутри, не оставляя никаких других чувств. Теперь и речи не могло быть о том, чтобы пошевелиться: всё тело сковал ужас.

Один из незнакомцев, высокий человек в белом камзоле, презрительно улыбаясь, произнёс:

— Я бы, граф, на вашем месте хорошенько подумал, прежде чем отказываться. Ведь, в сущности, выбор у вас невелик, — он щелчком пальцев поправил кружево на манжете. — Либо вы вместе с отпрысками идёте на все четыре стороны, но остаётесь в живых, либо, опять-таки вместе, находите здесь свой конец. А пожар уничтожит все следы. Да, кстати, огонь уже начал свою работу, так что советую вам поторопиться с решением. Заметьте, моими действиями руководит исключительно человеколюбие. Я мог бы и не разговаривать с вами. Единственным вашим наследником в случае смерти детей являюсь я. Времени ждать, не случится ли со всеми вами что-нибудь, у меня нет: в Петербурге все обсуждают возможность отмены Указа о единонаследии, а в этом случае мне может и не достаться после вас ничего. Или появится ещё какой-нибудь родственничек и придётся с ним делиться. Ведь никто не знает, что в этом новом Указе будет. А сейчас, после вашей трагической гибели в огне, всё имущество перейдёт в мою собственность, так как я являюсь вашим ближайшим кровным родственником. Но, будучи человеком великодушным, я даю вам шанс спасти жизнь не только свою, но и жизни детей. Подумайте, неужели вы готовы пожертвовать ими ради пресловутой «чести»? Сын ваш красив и умён, а дочь — очаровательна. Они смогут заработать на хлеб и себе и вам.

— А может, он сговорчивей будет, если кроме наследника сюда маленькую мамзель притащить?

Голос раздавался из той части помещения, которая не была видна Элен.

— Да, думаю, пора познакомится и с нею, — кивнул человек в белом. — Приведи её.

Из зала в коридор шагнул человек и сразу увидел прятавшуюся девочку. Ухмыляясь, он подхватил её на руки и внёс в зал.

— Далеко ходить не пришлось! Она, оказывается, тут рядышком притаилась и слушала!

— Прекрасно! Отпусти её, пусть осмотрится. Да и отец пусть на неё посмотрит — вдруг всё же решит не вредить своей маленькой принцессе?

Справа от двери в той части комнаты, которая оставалась неосвещённой, у стены стоял Ален со связанными сзади руками. Когда девочку поставили на пол, она тут же подбежала к брату и спряталась за его спиной. Здесь было спокойнее, ведь он так часто выручал её: спасал от мальчишек, которых она сама же и дразнила; выгораживал перед нянькой и отцом, зачастую беря вину на себя; вытаскивал из канав и снимал с деревьев, никогда не рассказывая взрослым о её проделках. Вот и сейчас, стоило ей ощутить его рядом, она слегка успокоилась. Вера в то, что теперь, когда он здесь, вместе с ней, всё будет хорошо, помогла ей сосредоточиться и начать думать. Надо всего лишь освободить брату руки, чтобы он смог прогнать всех этих чужих злых людей.

Внимательно осмотревшись, она в первую очередь заметила нож на поясе у стоящего рядом с Аленом дядьки. Но ей не достать до него. А если всё же попытаться — он заметит, и тогда… Нет, это не годилось. Тогда, повернувшись к стене, она буквально упёрлась глазами в коллекцию оружия, висевшую на стене. Нижний кинжал она уже не раз вынимала из ножен, любуясь блеском клинка и искусно выполненной рукояткой. Но для этого она вставала на стул. Поднявшись на цыпочки, Элен потянулась к ножнам. Нет! Не достать! Беспомощно оглянувшись, совсем рядом она заметила связанные руки Алена. Схватившись за них левой рукой, опершись правой ногой на выступ деревянной облицовки стен, она дотянулась до крепления ножен и сняла кинжал. Брат покачнулся от неожиданности, но не проронил ни звука. Теперь — разрезать верёвки. Осторожно, медленно, волокно за волокном, боясь поранить Алена, она перерезала верёвки и вложила драгоценную рукоятку в его правую руку.

А между тем, события в зале развивались трагически. Граф, так и не согласившийся поставить свою подпись на документах о передаче прав собственности на имение ухмылявшемуся мерзавцу, полулежал в кресле, жестоко избитый. Ален, весь собравшись, выбирал момент для последнего броска.

— Такая стойкость в наши дни уже не в моде, — вновь раздался презрительный голос человека в белом. — Приведите-ка в себя этот осколок прошлых эпох.

В лицо графу плеснули воды из кувшина, стоящего на столе. Он застонал и открыл глаза.

— А теперь тащите сюда маленькую очаровашку! — его смех был страшнее угроз.

Тот негодяй, что стоял рядом с Аленом, обернулся, схватил Элен в охапку и потащил к столу.

Дальнейшее произошло так стремительно, что в первое мгновение она не поняла, как оказалась лежащей на полу. Отец и его четырнадцатилетний сын с удивительной синхронностью бросились вперёд. Безоружному графу помогла внезапность броска: он просто повалил державшего его дочь на пол. Тот, падая, выпустил девочку. Элен проворно отползла в сторону, оказавшись совсем рядом с дверью. Ален сумел первым же ударом ранить одного мерзавца и завладел его шпагой, но остальные, опомнившись, бросились на него. Отбиваясь, он увидел, как старый граф, поражённый шпагой в грудь, падает на пол. Тогда, понимая, что всё кончено, но желая попытаться спасти хотя бы сестру, или, по крайней мере, избавить её от этой страшной сцены, он крикнул ей: