В деревню вернулись уже под вечер. Слуги еле тащили тяжёлый ларец. Стараясь не попадаться на глаза возможным прохожим, они прошли к карете и поставили ларец под сиденье в потайной ящик. Только после этого зашли в избу. На вопрос хозяина: «Как прогулка?» Элен ответила, что очень довольна. Ни опасные звери, ни лихие люди им не встретились, в болото не забрели, не заплутали — так что всё замечательно. Матвей покивал, сказал, перекрестившись: «Ну, и слава Господу», и позвал за стол, на котором уже ждала их готовая еда. За столом разговор опять зашёл о жизни деревни. Матвей сказал, что в их отсутствие заходили многие, интересовались, кто это приехал, да зачем.

— А ещё заходила вдовушка одна, Анной звать. У ней пятеро детишек, а кормить их вовсе нечем. Просила хоть мисочку крупы, да я не дал. Своей нету, а вашу — не посмел, — Матвей смотрел вопросительно и изучающе: какова будет реакция молодого барина? Элен ответила, не задумываясь:

— Далеко её дом?

— Дак, у нас всё рядом. Вона, за той избой еёная хата. А чаво?

Элен по-польски что-то тихо сказала Яну, тот вышел и через несколько минут вернулся с туго набитым небольшим мешком.

— Матвей, не сочти за труд, сходи с моим слугой к вдове, отнеси ей продукты для детей.

Хозяин замер. Потом, не будучи уверен, что его поняли правильно, решил уточнить:

— У ей денег нету. Купить она ничего не могёт.

— Разве кто-то говорил о деньгах? — подняла брови Элен. — Пусть хоть какое-то время дети поедят сытно.

После этих слов Матвей встал, поправил на поясе верёвку, заменявшую кушак, поклонился барину и вышел, так и не сказав ни слова. За ним с мешком через плечо последовал Ян. Пока их не было, Элен, не в силах усидеть на месте, ходила по горнице. «Как же так? Эта деревня была самой благополучной из всех, об этом всегда говорил отец. У крестьян — крепкие хозяйства, они и барина обеспечивали, и себя не обижали. Что же случилось? Ах, если бы жив был отец… А правда, если бы он был жив? Что бы он предпринял? Явно бы не оставил людей в таком положении. Что же делать?»

Когда Матвей с Яном вернулись, Элен, вновь сев со всеми за стол, спросила:

— Кто в вашей общине староста?

— Левонтий. Он ещё при старом графе — Царствие ему Небесное, мученику — был старостой. Так и посейчас есть.

— Завтра позвать его сюда можно? Или нам самим зайти к нему лучше?

— А то — смотря, зачем.

— Поговорить с ним хочу, — уклончиво ответила Элен, — о жизни в деревне. Передашь ему?

— Я-то передам, а как оно обернётся, там видно будет.

Видно стало с самого утра. Весть о добром господине разнеслась по деревне с потрясающей скоростью. До полудня было ещё далеко, а у покосившегося плетня Матвея уже толпились люди, робко поглядывая на окна избы. Элен удивлённо взглянула на хозяина:

— Это кто? Зачем они все здесь?

— Дык, Анна-то, вишь, не потаила, откуда у ней еда для деток. От все и пришли просить для своих того же.

— А Леонтий что сказал? Придёт он?

— Обещался. Да, вона, он идёть, — показал Матвей на старого, но ещё крепкого мужика с большими нависающими бровями. Элен его помнила. На миг она испугалась, что и он вспомнит её, но тут же успокоила себя: столько прошло лет, в деревне случилось столько горьких событий, да и предположить, что молодой польский барин на самом деле — та самая девочка, что шалила когда-то с деревенскими детьми, было невозможно.

Разговор с Леонтием не затянулся. Человек очень практичный, он посчитал, что нужно воспользоваться таким приступом щедрости чужого барина. Ведь он предлагал помощь всей деревне. Спрашивал, как лучше сделать: самому закупить и раздать продукты или каждой семье выделить какие-то деньги. После недолгого обсуждения решили, что деньги пан Александр оставит Леонтию, а потом на них будет куплено самое необходимое нуждающимся. Прежде, чем договориться окончательно, Леонтий вышел к сельчанам, чтобы узнать их мнение. В этот момент Элен повернулась к Матвею, внимательно слушавшему весь разговор:

— Как ты думаешь, можно ему доверять?

— Левонтию-то? Дык, кому ж тогда доверять, ежели не ему? Мужик правильный, не обманет. Если возьмётся за енто дело, никого не обидит.

Элен успокоилась. Вскоре всё было решено. Деньги были переданы Леонтию в присутствие свидетелей, была составлена бумага, подтверждающая это, для чего позвали стряпчего.

Народ разошёлся по домам, но теперь, стоило пану Александру или его слугам появиться на улице, каждый встречный считал своим долгом поклониться им и пожелать здоровья, счастья, красивой жёнушки, богатства — словом, всего, на что только хватало у людей фантазии. Ян, смеясь, говорил пану, что никогда ещё не чувствовал себя благодетелем. А возница, как более старший, только качал головой и вздыхал: это ж надо дойти до такой жизни! Куда только хозяин этих людей смотрит?

Через день решили, что пора возвращаться. Выезжать нужно было утром, а накануне в последний раз ужинали с хозяином. Тот весьма изменился с их первой встречи, стал разговорчивей, приветливей. Пользуясь его хорошим настроением, Элен решила всё же попытаться выяснить, казалось ли ей, что Матвей что-то скрывает, или это было на самом деле.

— А скажи-ка, любезный хозяин, — спросила она, — от кого всё же ты нас остерегал, когда мы в лес уходили?

— Дык, я ж сказал. Мало ли, чё в лесу бывает.

— Что-то ты недоговариваешь, Матвей, — Элен решила идти напролом. — Ты что-то другое имел в виду.

— Дык, и вы чой-то другое имели в виду, — прищурился Матвей. — В лесу-то вы не были. А где были?

— А откуда ты знаешь, что мы в лесу не были? Следил, что ли? — Элен улыбалась.

— Зачем следить? По нашим-то лесам прошлись бы — сапоги б замарали. А ваши все чистеньки были, запылились тока чуток. А где така пыль? Там, где бывший дом барский. А чо вам там надобно было?

Элен засмеялась. Смех вышел какой-то чисто девичий. Матвей удивлённо посмотрел на своего постояльца. Элен поспешно оборвала веселье:

— Ну, что ж, я скажу правду. Да, мы ходили на развалины старого барского дома. Мы и приехали сюда специально для этого. В городе бурмистр рассказал о том, что здесь случилось, и мне захотелось взглянуть на всё своими глазами. Вот и всё.

— Вона как, — глубокомысленно произнёс Матвей и замолчал.

— Так как, насчёт того, о чём ты не хотел рассказывать, Матвей?

Тот помолчал, потом, явно нехотя заговорил:

— Да, вот говорят, будто в лесу у нас разбойнички пошаливают, денежки, там, али другие каки ценности отымают. Убивать — не убивают, если уж только случайно, али там, сам человек так крепко за добро держится, што жизню свою не жалеет за него. От об них-то и разговор был.

— Почему же ты прямо нам не сказал, чтобы мы разбойников опасались? Ведь о них и бурмистру известно. Он собирается серьёзно заняться их поимкой.

Матвей как-то очень презрительно хмыкнул.

— И как же понимать твоё хмыканье?

— А пущай пробует. Много уж таких пробовальщиков по лесам шастало. Да тока зря сапоги поистрепали.

— Не поймали?

— Да где им!

— Сдаётся мне, судя по твоей речи, что симпатичны они тебе, разбойники эти?

— А чё ж? Могёт быть, и так. Да и не мне одному, — Матвей говорил теперь серьёзно, глаз не отводил, и не пытался уходить в сторону от вопроса.

— Чем же они заслужили такое к себе отношение?

Матвей опять помолчал, вздохнул и ответил:

— От ты, господин Ляксандр, ноне деревне помог, деток от голода избавил. За то поклон тебе низкий от кажного человека. Да тока уедешь ты, денежки закончатся, и опять всё будет, как было.

— Ну?

— То-то, что ну. Разбойнички-то эти помогают нам. Сколь смогут, столь и принесут. Денежками ли, одежонкой ли там, вещичками какими. Вот их люди-то и уважают. Молятся за них. Те разбойники ни разочку простых людишек не обидели. Да и богатых не всех обирают, да и не всё отымают. Узнают, кто перед ними, а уж потом решают, сколь с него взять.

— Сказки какие-то, — тихо, скорее, для себя, произнесла Элен.