Июльской ночью 1937 года за Курсом пришли. Он ждал этого визита. Вслед за ним арестовали жену и сына. Ему припомнили старую историю с Горьким и обвинили в троцкизме. 30 декабря Военной коллегией Верховного Суда СССР он был приговорен к высшей мере и в тот же день расстрелян. Реабилитирован 27 октября 1956 года.[4]
Советская робинзонада{14}
Пересказывая в 12-й части этого цикла сюжет фильма «Черная кожа», снятого в 1931 году режиссером Павлом Коломойцевым по сценарию Дмитрия Урина, я считал его выдумкой.
Напомню: в нем выведены трое американских рабочих, приехавших из-за безработицы в США в Советский Союз. Один из них, Том — афроамериканец (в этой роли снялся сенегалец Кадор Бен-Салим — артист цирка, приехавший на гастроли в Россию в 1912 году и оставшийся там). Его белый соотечественник Сэм, воспитанный в обществе расовых предрассудков, третирует Тома, однако советские комсомольцы сурово осуждают Сэма, и тот в конце концов перевоспитывается.
Оказалось, что это почти реальный случай. Я решил освежить в памяти книгу Тима Цулиадиса Foresaken (ее название можно перевести как «Отверженные» или «Брошенные»), посвященную судьбам американцев, строивших в годы первых пятилеток социализм в СССР. И тотчас наткнулся на историю, ставшую основой картины. Правда, в жизни все оказалось куда серьезнее.
Роберт Робинсон
В июле 1930 года из Детройта в СССР для работы на Сталинградском тракторном заводе приехал 23-летний афроамериканец Роберт Робинсон, станочник-универсал. У себя дома он работал на автомобильном заводе Форда «Ривер-Руж», но из-за Великой депрессии опасался сокращения штатов или даже закрытия предприятия (в ноябре 1932-го комплекс «Ривер-Руж» действительно был остановлен). Зарплату рабочим урезали почти наполовину — с семи до четырех долларов в день, сводить концы с концами становилось все труднее. А тут в местной детройтской газете появилось объявление о найме в Сталинград. Квалифицированным рабочим, каким был Робинсон, сулили 250 долларов в месяц, бесплатное жилье, 30 дней оплаченного отпуска в год (таких отпусков у американцев нет и сегодня), домработницу, автомобиль, а также свободный выезд и въезд. 150 долларов из каждой зарплаты будут перечисляться на банковский счет работника в американском банке, обещали вербовщики акционерного общества «Амторг». И Робинсон решился.
Он стал одним из 370 американцев, работавших на Сталинградском тракторном заводе. Заводская администрация расстаралась: американцев разместили в новых домах, снабжали по повышенным нормам через «Инснаб» (Всесоюзную контору по снабжению иностранцев), были у них свой ресторан, медпункт, танцевальные вечера с джазом и даже своя газета на английском — «Искра индустрии». Домработниц и автомобилей, правда, не предоставили, да и деньги на американский счет что-то не приходили.
Магазин для американских рабочих
У Робинсона в Сталинграде возникла проблема особого рода. Он оказался единственным черным в американской колонии. Америка в то время была расистской страной, а суд Линча — трагической рутиной. Робинсон ловил на себе косые взгляды соотечественников, а спустя три недели после прибытия двое белых, Льюис и Браун, подошли к нему и предложили убираться подобру-поздорову. Завязалась драка, собрался народ, дерущихся разняли, милиция составила протокол. Робинсон с тревогой ждал последствий.
Коллектив завода решительно встал на сторону потомка рабов, давшего отпор распоясавшимся расистам. К Робинсону подходили в цеху, жали ему руку, ободряли. Сталинский агитпроп решил использовать инцидент в собственных пропагандистских целях. Спустя четыре дня на заводе прошел митинг. Ораторы гневно клеймили позором Льюиса и Брауна и требовали судить их. Грозные статьи появились в центральной прессе — «Труде», «Правде», «Известиях»:
Избиение в Сталинграде рабочего-негра американским рабочим Льюисом вызвало всеобщее возмущение советской общественности. ЦК профсоюза металлистов, заслушав доклад председателя завкома Сталинградского тракторного завода тов. Лысова, констатировал, что среди нескольких сот американских рабочих, приглашенных на этот завод, не велось никакой культурно-просветительной работы. Заводские профсоюзные организации совершенно изолированы от американских рабочих. Даже после вопиющего случая избиения рабочего-негра заводские организации оказались не на высоте положения… — писала газета «Известия».
«Фашиста Льюиса», как назвала его газета «Труд», взяли под стражу.
На короткий срок Робинсон и впрямь почувствовал себя полноправным человеком.
В глазах русских я сделался настоящим героем, олицетворением добра, одержавшего победу над злом. Меня засыпали письмами, они шли со всех уголков страны. И в каждом выражение поддержки и симпатии, — писал он.
Но американцы не разделяли чувств своих советских коллег. Они организовали комитет в защиту Льюиса. Однако в условиях советской демократии эта кампания никаких последствий не возымела.
20 августа в Сталинграде начался показательный судебный процесс, который транслировали по радио. В действовавшем тогда Уголовном кодексе 1926 года не было статьи за разжигание межнациональной розни. Льюиса и Брауна судили за хулиганство. Обоих приговорили к двум годам лишения свободы. Учитывая, что Льюис был с детства заражен порочной идеологией капиталистического общества, тюремный срок ему заменили выдворением из СССР и 10-летним запретом на въезд, а Брауна, поскольку не он был зачинщиком драки, простили и оставили работать в Сталинграде.
Льюис тогда не мог знать, что этот суд стал его спасением — почти все его соотечественники были репрессированы в годы Большого террора как иностранные шпионы и вредители.
Вернувшись на родину, Льюис дал интервью газете Chicago Tribune, из которого Америка впервые узнала, что заманчивые предложения вербовщиков — обман, что условия труда и быта в Сталинграде далеки от обещанных, но уехать американцы не могут, так как власти не дают им выездных виз, что в городе катастрофа с инфекционными заболеваниями, от которых двое американцев уже умерли…
А Роберт Робинсон стал знаменитостью и свадебным генералом. Летом 1933 года ему разрешили навестить мать в Нью-Йорке. Он попытался найти работу в США, но оказалось, что из-за огласки сталинградского инцидента он внесен в «черный список». Пришлось вернуться в Советский Союз. В Сталинград он не поехал — устроился на московский подшипниковый завод. Советская пресса опять пропела осанну ему и проклятие капитализму. В следующем году он неожиданно для себя стал кандидатом в депутаты Моссовета: на заводском митинге кто-то из ораторов выкрикнул его имя, и толпа ответила одобрительными возгласами.
Выборы в Моссовет, 1934 г.
Разумеется, такие экспромты были тогда уже невозможны — кандидатура была заранее согласована с высоким начальством.
Альтернативности на выборах не было, и в декабре 1934-го Робинсон был избран. Спустя неделю журнал Time вышел со статьей, которая называла его «угольно-черным протеже Иосифа Сталина».
Избрание скорее напугало Робинсона. По его словам, услышав на митинге свое имя, он
«стоял, словно громом пораженный, и лихорадочно думал: „Что они со мной сделали? Куда я влип? Я американский гражданин, не политик, не коммунист, не одобряю ни коммунистическую партию, ни советский строй. Я не атеист и даже не агностик, верю в Бога, молюсь Ему и предан одному Ему“.»[5]
