О! Сбоку к штурвалу-спинке еще и бутафорская сабля прислонена! Очень изобретательно!
А вот, кстати, и «капитанша».
В номер, громко цокая каблучками, сильно покачивая бедрами, зашла голубоглазая блондинка. В костюме пирата. Черная треуголка с белой меховой окантовкой. Черная повязка на глазу с белым «веселым Роджером». Черный короткий сильно приталенный сюртук… даже, скорее, сюртучок… с крупным серебряным рисунком… грудь «третьего силиконового размера» из этого сюртука, одетого на голое тело, просто вываливалась. Коротенькая пышная юбочка до середины весьма аппетитного бедра с кружевным черным подбоем. И высокие черные ботфорты на шпильках.
«Дылда!» — Подумал Току-сан и мысленно облизнулся.
В руках «капитанша» держала поднос с несколькими бутылками.
— Хо-хо-хо! — Максимально огрубив голос, начала «капитанша». — И бутылка рому! Не желаете ли рому, Току-тайтё?[19]
«Капитанша» не заметила (что неудивительно, учитывая легкую степень опьянения), как клиент при ее «хо-хо-хо» едва заметно вздрогнул.
— Я за рулем…
— Позвольте, ваш лейтенант поможет вам, Току-тайтё! — Коршуном налетела на клиента слегка хмельная «кап…»… «лейтенантша», отставив поднос на маленький столик.
С Току-тайтё быстро и незаметно снимали одежду.
«Тоже мастер…» — хихикнул кто-то в голове чуть растерявшегося от такого напора Току-сана. В следующую секунду Току-сан с изумлением обнаружил, что, во-первых, на нем остались одни носки и рубашка, а, во-вторых, его достоинство уже находится в плену надутых силиконом губок… и сбежать из этого плена без потерь не получится — острые коготки впились в ягодицы.
— Blya! Obozhayu etu stranu s yeye normal'nymi khuyami! — Тихо, перемежая причмокиванием, пробормотали снизу, оторвав Току-сана от подсчета нарисованных чаек на нарисованном синем небе. — Капитан… вы уже готовы… к абордажу…
— К штурвалу! — Прохрипел Току-сан.
Глаза клиента метали молнии. Если бы Тамара не видела ниже пояса его реакцию, то подумала бы, что клиент чем-то разгневан… «Бля, опять переборщила! Ща этот урод в раж войдет… Ну, зато мамО ругаться не будет…»
— Рё-кай, Току-тайтё! — Крикнула Тамара, вылетая из ботфортов и запрыгивая на кровать, крепко схватившись за ручки «штурвала», широко расставив ноги и сильно прогнувшись в пояснице… под юбкой, разумеется, никаких трусов не было.
«Только бы не бил, сука! Если хоть раз ударит — уебу так, что мало не покажется!»
Постель чуть прогнулась — Току-сан тоже залез на кровать и подходил сзади. («Так! Стоп! А я ему туфли-то сняла?! Хотя, это ж япошка — у него это на подкорке — снять обувь»)
— Вперед смотри, сука! — Рыкнули сзади и грубо схватили за волосы.
«Бля! Будет бить! Ну, пиздец тебе, морда узкоглазая! Я тебя…»
В следующую секунду Тамара закатила глаза и рухнула на подушки, потеряв сознание.
Току-сан, с распахнутыми глазами, в которых радужка сейчас была почти не видна из-за расширившегося зрачка, деревянной походкой подошел к краю огромной кровати, опустил ноги на пол и сел, обхватив голову руками…
* * *
«Ну, прости, Малыш! Прости старого дурака! Кто ж знал, что наша способность чувствовать чужие эмоции выйдет ТАКИМ боком!»
Такого количества концентрированной ненависти, презрения и брезгливости, как в этой проститутке, по отношению к себе я еще ни у кого не встречал! Ну, разве что Кин Охаяси выдал процентов семьдесят, пока его сестра чем-то не успокоила… и Рююто иногда выдает по сорок-пятьдесят… Даже Мисаки до того разговора не выдавала больше сорока!
Я ж чуть не убил эту Тамару! На чистом автомате! При этом процесс убийства хотелось совместить с изнасилованием. Воткнуться в нее, сжать горло и наблюдать, как стекленеют глаза… Еще и отпускать время от времени, чтобы подольше дергалась… Дергаться будет, руками махать… ну, руки можно коленями прижать… или парализовать… и грудь эту силиконовую раскурочить, прямо пальцами… чтобы кровь и обрывки кожи застревали под ногтями… точки на плечах — вот тут… и тут…
Опять темная волна… Я даже зарычал, пытаясь сдержать ее. Помотал головой, пытаясь успокоиться. Тщетно… Хотелось порвать тут все… Начиная с той, что лежала сейчас на кровати и сладко посапывала…
Я быстро прошел к своим вещам, горкой сваленным прямо на полу («Гайдзинка — что с нее взять! Никакой аккуратности!») и нашарил свой мобильный…
«Сейчас посмотрим, какой я счастливчик»
— Здравствуйте! — Веселый женский голос. — Вы позвонили на радио «Счастливчик»! Рады слышать вас, Шкет-сан! После звукового сигнала вы — в эфире. У вас есть возможность выйти в прямой эфир. Если вы согласны, нажмите на своем телефоне цифру ноль или внятно скажите «Да, я хочу попасть в прямой эфир!»
Глаза вновь застилал черный туман, руки хотели отбросить телефон, а ноги — вернуть тело на кровать… не знаю, насколько я сейчас смогу говорить внятно и так, чтобы программа распознавания голоса смогла это расшифровать, но:
— Да, я хочу попасть в прямой эфир!
— Принято! Внимание! Через пять секунд. Пять! Четыре! Три! Два! Один! Вы — в эфире!
— Добрый день! Или вечер уже? Ну, не важно. Композиция «шесть единиц». Поставьте. Только побыстрее, пожалуйста!
Наушники… наушники… где, бля, наушники?! Ага, вот они!
И чего дальше делать? А чего тут думать… сидим полчаса, цепляем на морду довольно-расслабленное выражение и топаем отсюда на хер! И больше — ни ногой! Можно даже этой русской дуре «на чай» оставить. Дескать, понравилось — я аж улетел! И еще много-много раз приду!
Только бы высидеть эти полчаса… да коннекться же ты, сука! Пи-и-ик… Ну, где музыка?! Музыку, бля, давайте, пиздоболы!
— Ого! — Послышался голос радиоведущего. — Нет, вы это слышали?! Вы слышали?! Впервые! Впервые за четыре года наш слушатель воспользовался правом «сжечь» свои пять баллов, но — попасть в прямой эфир! Впервые! Ну, неудивительно: это же Шкет! И он любит нас удивлять! И у него это получается! Правда, общение было коротким, хотя счастливчик имеет право на пять, подчеркиваю — пять! — минут прямого эфира! Впрочем, я догадываюсь…
Уёбок! Когда ж ты заткнешься?! Музыку давай! Музыку! В кровати что-то хрустнуло, когда я вцепился пальцами в матрац… так захотелось дотянуться до жиденькой шеи этого мудака! А что она жиденькая — я не сомневался… с таким-то голосом шея должна быть просто цыплячьей:
— … впрочем, я догадываюсь, в чем причина! Ведь велика вероятность, что с ним заговорит наша неприступная принцесса Ренка-сама, и тогда ему придется отвечать за все те, неприличности, что он ей отправ…
Словесный понос был прерван глухим звуком подзатыльника и спокойным голосом Ренки:
— Напоминаю, что наш слушатель, Шкет-сан, попросил, и ПОБЫСТРЕЕ (еще один звук подзатыльника), мелодию «шесть единиц». Ставим. Приятного прослушивания, Шкет!
Так его, Реночка! Так, моя сладенькая! И мордой… мордой — в стол! Чтобы до крови! Я тебя обожаю! Чтоб зубы у него из «вонючки» посыпались! Нажимай на «Плей», моя хорошая!
— О! Кстати, — Вмешался голос ведущего-мужчины… и до следующего звука подзатыльника успел проговорить. — А название песни, кстати, отобразилось! Это «Онли ю» (Бздыщ!)… какое оригинальное название (Бздыщ! Бздыщь! Бздыщ!)
— Онли юююю… — послышался глубокий мощный мужской голос после гитарно-клавишного перебора-вступления.
Я торопливо вывернул громкость на максимум и рухнул спиной на кровать.
Темнота, прикрыв глаза, с зачарованной легкой улыбкой вслушивалась в музыкальное признание в любви.
* * *
— Ага… так… так… И? И как называется? «Сикстин тонс»? По-английски? Хм… не слышал. А эксперты… Ага…
Ма Рё аккуратно закрыл мобильный-раскладушку и с довольнейшей улыбкой посмотрел на сотрапезников.
— Балалайка-сан! Наша теория может считаться доказанной! Только что прошел звонок от Шкета… Парень позвонил прямо в прямой эфир!
