— Это все-таки «Кольт», Сигурэ-сэнсэй. Одиннадцатого года.

— Это? — Мизинчик ласкал рукоятку следующего пистолета.

Я покрылся холодным потом — модель этого пистолета, очень похожего на «Глок», была мне неизвестна.

— Гло… Не знаю, Сигурэ-сэнсэй.

Если что — нырну под верстак. Потом — в огневую зону. Тут в десяти метрах начинается один из окопов. А бежать к «выходу» бессмысленно — очень уж Сигурэ для этого неудобно стоит.

Но мастерица оружия не разозлилась. И огорченной не выглядела. Будто так и надо, она покивала головой:

— Каракал Эф. Восемнадцать патронов «девять на девятнадцать». — Удивительно, но эту фразу Сигурэ произнесла без обычных своих запинок… — Няшка… да?

— Очень красивый пистолет, Сигурэ-сэнсэй. — Согласился я. Пистолет, действительно был красив. — Я бы еще украсил рукоятку какой-нибудь цветной вставкой… Под цвет вашего ги, Сигурэ-сэнсэй!

— Сменные… у меня есть… покажу… потом. — Грудь Сигурэ высоко вздымалась, глаза подозрительно блестели. — Оранжевые и желтенькие… Наедине. Прикладик… вставим… И штык… вставим… Тактический фонарик… и снаряжатель магазина… тоже вставим…

Сигурэ зажмурилась. Глубоко вздохнула… Успокоилась. Коснулась следующего пистолета. Уже смелее я помотал головой. И снова услышал связную речь:

— Грязев-Шипунов-восемнадцать. Девять-девятнадцать Парабеллум. Восемнадцать штучек… — Она ласково, как ребенку, улыбнулась пистолету и протянула загадочное. — Ма-а-альчик.

Я называл пистолеты или говорил о том, что они мне неизвестны, и выслушивал короткую емкую характеристику… почти всегда несущую оттенок чего-то настолько личного и интимного, что это заставляло нас с Миу краснеть или, наоборот, тихо давиться от смеха.

— А мы теперь… теперь ПОСТРЕЛЯЕМ.

Это было сказано Сигурэ таким тоном, что я подозрительно на нее покосился. Такое впечатление, что фразу произнес алкоголик, которому только что показали бутылку водки.

— Ой, мы же мишени не поставили, Сигурэ-сан! — Вспомнила успокоившаяся Миу.

— Вот… мишень… — Меня вытолкнули на стрельбище и добавили пинок пониже спины…

Потом грохнул выстрел, и что-то взвизгнуло у правого уха. Что-то протестующее закричала Миу. Я зайцем рванул к окопу.

— Хорошая… годная… мишень… бегает…

Еще один выстрел и передо мной взметнулся маленький фонтанчик земли.

— Сигурэ! Нет!

— Боевой патрон… только… каждый… третий… — И не очень уверенно. — Кажется…

Новый выстрел, меня присыпало землей.

— Тц… второй… каждый… А ты тоже… пострелять… Миу?

Пока я пытался найти самый непростреливаемый участок полигона, Сигурэ успела расстрелять одну обойму… Но стоило мне, потирая многочисленные синяки и шишки, устроиться поудобнее на дне одного из окопов, мастерица оружия вышла в огневую зону сама и устроила на меня маленькую охоту, гоняя по полигону, словно зайца.

Где-то рядом уже обретался Акисамэ… и — я не был уверен — кажется, Кэнсэй.

Стреляла Сигурэ волшебно… то ли к моему счастью, то ли — нет. Кажется даже, что, как герои одного фильма, могла изменять траекторию пули, поражая цели, находящиеся за укрытиями. Так что я весь был в синяках и шишках. Выдерживая идеальную дистанцию в десять-пятнадцать метров, в меня точными меткими выстрелами посылали резиновые пули. Сигурэ даже соблюдала систему «нога-рука-грудь-рука-нога». При этом рядом постоянно от попаданий НАСТОЯЩИХ боевых пуль взрывались осколками камни, кирпичи, били высокие фонтанчики песка…

Никаких способностей в ходе тренировки во мне не открылось: «третий глаз» не заработал, от пуль я уворачиваться по-прежнему не мог. Ну, разве что откуда-то появились повадки бывалого пехотинца — либо вжаться в землю за каким-нибудь укрытием, либо ползком быстро поменять позицию, к которой пристрелялся снайпер. Скилл «перемещение по-пластунски» был прокачан до максимума — казалось, что еще чуть-чуть и у меня получится рыть носом траншею, зарываясь под землю, как «земснаряд». Но, думаю, такие навыки появятся у любого, кто хотя бы раз попадет под снайперский обстрел… и выживет.

Казалось, что таким экзотическим образом, по-редзинпаковски («микроскопом — гвозди», а «из пушки — по воробьям»), из меня делали «обстрелянного бойца». Или «стрелянного воробья».

Сейчас, за каким-то бетонным столбиком пытаясь уподобиться пустынной ящерице, закапывающейся всем телом в песок, я еще с интересом думал: что же на очереди, интересно? Обкатка танками? Стрельба из реактивных систем залпового огня?

Появившаяся в следующую секунду в поле моего зрения «мастерица оружия» выглядела… бесподобно: щеки пылают, на лице — блаженная улыбка, чуть затуманившийся мечтательный взгляд, блестят губки, нижняя губа чуть прикушена за краешек, в глубоком дыхании вздымается грудь, движения плавно-стремительные, выверенные и точные. Хищные.

— Тут все… боевые, — Она показала мне тот самый «Каракал». — Две… обоймочки…

«Старик! Старик, а теперь я влюбился! Что ты там говорил про ту дракониху, которая нам взглядом „райское блаженство“ обещала? Посмотри на Сигурэ — вот истинно влюбленная женщина! А дракониха твоя так… дитя-дитём!»

Я вскочил и хотел юркнуть в ближайший окоп. Он длинный и по нему можно отбежать подальше от этой мастерицы-демоницы стрелкового оружия.

На меня навели пистолет и выстрелили. Я ожидал, что выстрел опять будет «впритирку», но ошибся. Попадание было в бедро. Сигурэ не шутила — от резкой боли в ноге я рухнул у самого края окопа, по брюкам кимоно вокруг двух маленьких дырочек начали расползаться два кровавых пятна. Патроны, действительно, были боевыми.

«Сквозное. Кость и артерии не задеты… кажется»

— Я… не шучу. — Будто прочла мои мысли Сигурэ…

В следующее мгновение Сигурэ сильно прогнулась назад… чуть ли не в «мостик», выставив свою замечательную грудь. Грохнул выстрел, но стреляла не она.

Стреляла Миу. С белым застывшим лицом. От бедра.

В свете прожекторов, освещавших стрельбище желтоватым светом, Сигурэ задвигалась рванными стоп-кадрами, непредсказуемо меняя положение тела в пространстве. А Миу, стреляя, стала приближаться, оттесняя Сигурэ от меня. Сигурэ тоже стала стрелять, и теперь в пляшущее пятно превратилась Миу.

«Ноль — Ноль» — подвел итог мозг, правильно расшифровав несколько сухих щелчков со стороны Миу. Сигурэ свои выстрелы считала, поэтому от нее «пустых выстрелов» не последовало. Зато, характерный лязг возвестил о смене обоймы и передергивании затвора… И делала это Сигурэ напоказ, застыв в пятнадцати метрах от меня и Миу, которая к этому моменту заслонила меня от «мастерицы оружия».

Миу метнулась вперед — второй обоймы у нее, видимо, не было, и единственным выходом была рукопашная — но… Сигурэ исчезла. Секунда. Другая. Я хотел уже подняться на ноги и подойти к Миу, но она столь же стремительно метнулась ко мне, и меня снова впечатало в землю!

— Лежати!

«Русский?! Да это же… Малыш, у нее же активация!»

Я недооценил мастеров — тренировка предназначалась вовсе не для меня.

— Миу, все хорошо! Это тренировка… Успоко…

— Заткни пельку!

«Ап-па-па? Украинский?!»

Сбоку, со стороны «входа» на полигон, послышался шорох песка. Я с трудом — Миу прижимала меня к земле коленом в районе шеи и для надежности фиксировала рукой затылок — повернул голову. Белая куртка-доги и черные широкие брюки-хакама. Акисамэ Коэтсуджи. С М-16 в руках стволом вниз. Акисамэ вскинул винтовку к плечу и выдал короткую очередь. Рядом взметнулись фонтанчики земли.

Миу рухнула на меня и распласталась, закрывая мою голову и плечи собой…

«О! Какой у меня очаровательный телохранитель нарисовался! Не поверишь, Малыш, с детства мечтал о такой хранительнице! Храни меня, моя Фуриндзи!»

Девушка фиксировала «объект охраны», не давая даже пошевелиться. А Акисамэ не торопясь подходил ближе, выдавая короткие — в три-четыре патрона — очереди впритирку. Новый щелчок — закончился магазин. Акисамэ меняет его, уронив пустой на землю.