— А смысл? Судя по всему они вместе кого-то из Асамия охраняют… Наверно, принцессу. — Решил Кэнсэй. — С Шакти Рахманн заключили договор именно из-за возможности охранять женщин на женской половине.

— М-м-м… тигрицы! Хищницы! Как прекрасные смертоносные клинки! — Не отрываясь от бинокля, бормотал Акисамэ.

— Акисамэ, ну я таки с вас удивляюсь! Вы еще стишок тут сложите… Как такой зрелый муж может так западать, уж простите, батенька, за прямолинейность и честность, на плосковатых дам? Да вот хотя бы Кисарочка… Ну, обаятельная, конечно, девушка… а уж когда сковородку или скалку в руки берет — таки да — лишняя рюмочка в горло совершенно не пролезает… хотя, слышал, что и маваши-гири у нее прекрасно поставлен… Ну, так то ж Кисарочка — нежнейшее создание и размер у нее… побольше, чем у этих… Хотя, если одеть их в костюмы школьниц…

— Эй-эй! Полегче на поворотах, Кэнсэй! — Возмутился Акисамэ… тем не менее, не отрываясь от наблюдения. — Или тебе твою Старшую жену припомнить? Сой, кажется? Вот уж кого в обладании пышными формами не заподозришь!

— Как же вам не стыдно, Акисамэ-сан! Так подло ударить по самому дорогому и ценному… И ви таки не понимаете! Когда моя Соечка улыбается — птички поют и цветочки распускаются! А когда они вместе с Кисонькой, так это ж совсем тушите свет и выносите трупы! Хм… М-да… К тому же — ошибки молодости. Никто не застрахован! Так что…

— Знаешь, Кэнсэй. — Перебил Акисамэ. — Если судить по мимике Кенчи, которую он старательно прячет от девушек, мой ученик целиком и полностью разделяет мои вкусы…

— … и, кажется, уже не только в теоретическом и умозрительном смысле. — Хохотнул Сакаки, посмотрев туда же.

— Да шо ви говорите! — Кэнсэй прицелился и сделал несколько снимков, зловеще прищурившись. — Как он мог! Как он мог! Ну, никакого же сравнения с моей Реночкой! Как он мог!

— Хо-хо-хо! Наш пострел везде поспел? — Старейший мельком глянул в сторону Кенчи и усмехнулся в бороду. — Как же там, у молодых…?

— Пале… во.

— Точно, Сигурэ, «палево»! Хо-хо-хо! Палево… да, Кен-чан?

Палево-палево-палево! Что же делать, старик!? Вторая девушка — Яйой! Собственной стройно-хищной невысокой персоной! Спасай, старик!

В этой Японии живет сто пятьдесят миллионов человек. Вероятность случайной встречи желающие могут подсчитать самостоятельно. Все вероятности и совпадения должны были закончиться на малолетней принцессе Асамия… Так какого же японского городового именно Яйой приспичило именно сегодня прийти именно в этот аквапарк?!

Может быть, это Асамия пытаются меня так подставить?

Палево-палево-палево!

Яйой рассматривала меня хмуро. А в ее эмоциях… Хм… а вот это, знаете ли — варианты и возможности! Потому что в эмоциях у девушки была такая же тихая паника «Упс, какое палево!», что и у меня.

Подмингну-ка я ей… может, поймет? Только так, чтобы никто не видел… Тээээк-с… Есть контакт! В эмоциях Яйой разливается радостное облегчение. Ну, я — понятно. А она перед кем так «спалиться» опасается? Не перед спутницей же своей?

«Старик! Как гора — с плеч!»

«Привыкай, Малыш! Хо-хо-хо»

— На девять часов. Пятеро. — Добавила Мисаки… тоже потягиваясь.

Моих спутниц уже полчаса «пасли». Вначале — печально и жалостливо вздыхающие одиночки со взглядами духовно богатых личностей, потом — висящие друг у друга на плечах от смущения и застенчиво хихикающие парочки парней (вот почему «парочки»-то — одному подойти страшно?). Потом — залетные бычки, уверенные в своей мужской привлекательности… но осмелившиеся подойти только в мое отсутствие…

А вот сейчас — когда мы приняли более-менее статичное положение в пространстве — пятеро «качков». Не по-хорошему «веселые ребята», которые, если судить по излишне твердому шагу и неестественно выпрямленным спинам, где-то смогли разжиться спиртным… и употребить.

— Девушки, я нас поздравляю! — Я осторожно поставил безалкогольный «Мохито» на столик. — Мы умудрились четыре часа не влипать в неприятности! Разомнемся? Вы только вначале не вмешивайтесь — дайте показать свою удаль и силушку молодецкую!

Девушки согласно покивали и мы все синхронно поднялись, разминая конечности… и задвигая удивленно что-то вякнувших малолеток в центр каре.

Драться откровенно не хотелось. Но, кажется, другого выхода не было… если сильно повезет, нас даже не привлекут за нарушение общественного порядка.

— Ой. — Пискнула из-за наших спин Мурасаки, полыхнув досадой и неудовольствием. — Лин-чан изволит испытывать недовольство! Бедную Мурасаки снова будут отчитывать и пенять! О, мой ненаглядный Шинкуру, где же ты!

В дальнейшем развитии событий мы не участвовали: Яйой со спутницей (видимо, это и была Лин-чан) ускорились, обогнули нас с обеих сторон и — исчезли внутри компании подвыпивших личностей, уже выстраивающихся полумесяцем в загонную стаю… кто-то из них даже воздух в грудь набрал, чтобы затянуть что-нибудь про «слышь, а зачем одному такому лоху три такие красавицы?!»

Вот ему, с запасом воздуха в легких, повезло больше остальных. В следующую секунду все неудавшиеся загонщики полетели в бассейн. Как кегли при попадании шара.

— Кстати, неплохое решение! — Оценила Ренка.

И все! Инцидент был исчерпан… по одному из пунктов. Во всяком случае, от несерьезной опасности — пятерых подвыпивших придурков — мы избавились. Они резво выскакивали из воды и закатывали воображаемые рукава… Но, встречаясь взглядами с двумя хладнокровными красавицами, утихомиривались и отправлялись восвояси.

Подружка Хоноки, Мурасаки, протиснулась между нами и встала перед высокой девушкой.

— Мурасаки-сама… недостойная Лин виновата! — Высокая девушка преклонила колено перед горестно вздохнувшей и возведшей очи горе девочкой, и уперла один кулак в землю, склонила голову. — Вы не изволили сказать, куда направили стопы свои!

— Лин-чан, хватит изображать из себя вассала эпохи Эдо! Вокруг современное общество и тебе надо вести себя, как положено современной женщине, сбросившей иго мужского шовинизма! («Ого!») И хватит надо мной трястись! Я уже взрослая частично оформившаяся и вошедшая в пору полового созревания женщина…! («Хренасе…»)

Дальнейшее препирательство было интересно только в качестве источника вдохновения для какой-нибудь феминистки-оратора… Так что мы снова развалились на шезлонгах и захлюпали коктейлями. Даже Хонока, подражая «сиськам», попыталась на своем шезлонге изобразить что-то эдакое… смотрелось потешно.

— Молодой человек! — Вырвал меня из блаженной полудремы возмущенный голос. — Молодой человек! Это возмутительно! Это безответственно! — Возмущалась Лин.

И хотя была она ровесницей Яйой (если не старше), но вот что-то в ее поведении заставляло скинуть годиков эдак пять-шесть психологического возраста. Действительно, «Лин-чан».

— Лин Ченг-Шин! — Девушка порывисто поклонилась.

— Инузука Яйой. — Была вынуждена за компанию представиться Яйой.

Черт! Надо вставать и отвечать на поклоны… и, вообще, заниматься этими бессмысленными ритуальными телодвижениями! Когда ж они западную безалаберность и американскую бесцеремонность смогут перенять, формалисты средневековые!

«Ворчишь, как старый дед, Старик! Зато выяснили фамилию женщины, с которой впервые… того… кхе-кхе…»

— Сирахама Кенчи.

— Сирахама… Сирахама… — Забормотала Лин и «вспомнила». — Не может быть! Сирахама! О вашей матушке ходят легенды в мире боевых искусств! — Ага… в Японии так мало парней с фамилией Сирахама… наверняка, выясняла у той же Яйой: «а что это за типус рядом с Мурасаки-сама?» — Но почему же вы, с таким достойным родителем, потворствуете малолетним детям в нарушении тэ-бэ на аттракционах!

Едрить твоё коромысло! Началось! Матушка моя вот так же повернута на этой «Технике Безопасности»! Не говорить же этой Лин, что она и сама наблюдала за детьми и вполне могла пресечь… Ох, лениво-то как! Проще уж промолчать…

Мы с Мурасаки переглянулись, и девочка вздохнула совсем по-взрослому и пригорюнилась.