Так что я не пытаюсь блокировать — я проваливаюсь вниз, используя ударную руку противника в качестве опоры (а опора из нее сейчас — отличная! — будто из стали отлитая), одновременно подкидываю ноги и корпус…

И по ковбойской шляпе Композитора сверху вниз «прилетает» удар обеими ногами!

Бац! Композитор медленно оседает на Арену, но снизу его ловит мощный классический апперкот, и заваливается на спину, раскинув руки.

Да, Композитор, я тебя обманул. Заставил использовать «железную ладонь», чтобы ты попытался прихлопнуть надоедливого противника, как муху. А тут дело такое — либо «железная ладонь», либо «железная рубашка». Кэнсэй может и то и другое, но… это же Кэнсэй. Я все поставил именно на этот один удар. Кэнсэй хмурился и пожимал плечами, де, снимает с себя всякую ответственность… Но отговаривать не стал.

«Все, что нужно, чтобы стать таким рисковым парнем — обрыв и Старейший… Да, Малыш?»

Впервые я ушел с Арены на своих двоих. Зал рукоплескал. Моралисты и идеалисты заткнулись — видимо, им объяснили всю глубину их заблуждения. Или они, как и положено настоящим моралистам, побоялись высказывать свое мнение открыто.

Раздевалка Красного сектора. «Ванная комната» — это как-то… слабенько звучит: кроме огромной ванны и душа здесь еще был маленький бассейн два на два с ледяной, специально охлажденной, водой и сауна. И я не отказал себе в удовольствии опробовать и то и другое… Разумеется, совмещая сидение в огненной пустыне сауны с медитацией на тему только что прошедшего боя.

Первый и самый очевидный вывод: в следующих поединках броню придется снять. Иначе к нашей встрече с Рююто я не смогу научиться «железной рубашке»… стимула не будет.

— Мои учителя сказали бы: «Какая прекрасная атмосфера!» — Оценил я экспозицию, выходя из ванной комнаты и торопливо запахивая халат — появились гости… гостьи.

Целых две!

Яйой сидела на диванчике напротив Ниидзимы. В роли своеобразного рефери между ними сидела Дайя Ниони. Все трое медленно тянули чай из традиционных глиняных чашек.

Яйой была в длинной синей юката. Наверно, в прошлый раз она тоже потратилась на одежду и сделала выводы.

— Добрый вечер, Сирахама-сан! — Вежливо поздоровалась Дайя. — Поздравляю с победой!

Ниидзима и Яйой еще и играли на нервах друг друга: Яйой буравила глазами Ниидзиму, а тот делал вид, что ему все до лампочки. Хоть и был внутри так же напряжен, как и сидящая напротив девушка. Нет, он точно занимается какими-то боевыми искусствами! Надо бы узнать, что за стиль он практикует.

Лишь Дайя и внешне и внутренне была совершенно спокойна и расслаблена… Как и положено рефери.

Яйой прекратила гляделки и полыхнула эмоциями нетерпения в мою сторону. «Идем?»

«Старик! Мы же не будем заставлять девушку нас упрашивать? Как-то это… не по-мужски!»

— Презервативы одолжить, Сирахама-сан? — Нейтрально поинтересовался Ниидзима у чашки, которую держал обеими руками. — Всего за пару сотен тысяч могу продать — у меня только одна пачка — Дайя-сан будет недовольна… мне придется компенсировать ей приятный вечер вкусным ужином в ресторане…

— Обойдемся! — Процедила Яйой и снова полыхнула: «Ну же, черт возьми! Он меня бесит!»

«Ну, меня он тоже бесит! Но это ж не повод к таким бурным эмоциям!»

«Старик, ну ты долго еще раскачиваться будешь, а?!»

— Можете вычесть одну тысячу иен из моего гонорара, Ниидзима-сан! — Я открыл дверь, пропуская пулей вылетевшую из раздевалки Яйой. — За этот дешевый халат…

Судя по эмоциям, Ниидзима был удивлен и недоволен — насколько я его узнал, этого человека крайне раздражало все, чего он не понимал.

«Ну, Малыш, ты не забывай, что Ниидзиму надо время от времени одергивать! А то ведь эта акула быстро на шею сядет!»

Безумие повторилось, и мы успели не только хорошенько подраться, но и обойтись без презервативов ровно два раза (первый раз — просто так, а второй раз — с фантазией). А вот третий раз не задался: мы откатились друг от друга в разные стороны ринга и застыли в настороженных стойках: за дверью, там, где дежурил Шинкуру — подручный или коллега Яйой — кто-то дрался.

Переглянулись, торопливо распутали свои халаты и кинулись к двери. Меня сильно беспокоило то, что эмоций второго противника я «разглядеть» не мог… Яйой, в эмоциональной чувствительности которой я уже и не сомневался, тоже это беспокоило, и на подходе к двери она выхватила откуда-то короткий кривой кинжал.

Судя по болевым ощущениям Шинкуру, схватка закончилась не в его пользу.

Мы переглянулись с Яйой и кубарем выкатились в коридор: я — у самого потолка, а она — у самого пола. Одновременно.

Когда дверь за Сирахамой закрылась, Дайя перевела взгляд на Ниидзиму, округлила глаза и приложила пальчики к щеке:

— Ара-ра, Ниидзима-сама, неужели только одна пачка? И ради столь немощного мужчины я отвергла ухаживания такого галантного кавалера, как Акисамэ-сан… О, если бы я смогла повернуть время вспять! — Заломила она руки. — Чайки, море, песок… и заботливые мужские руки, намазывающие меня кремом от загара!

Ниидзима поморщился: во-первых, эта Яйой заставляла его напрягаться и было в ней что-то крайне опасное и непонятное, во-вторых, Сирахама своими последними словами добился своего — Ниидзима не понял последнего пассажа и сейчас пытался сообразить «что бы это значило». Ну, и, в-третьих, едва заметным намеком Яйой показала, что знает фамилию его отца… настоящего отца.

Вряд ли Дайя что-то поняла… да и не очень-то страшно, если она об этом узнает — у Ниидзимы раньше не было деловых партнеров и, как оказалось, их наличие было… удобно! Но вот если об этом узнает Сирахама, то накроется медным тазом маленький бойцовый бизнес Ниидзимы!

Он уже хотел ответить что-нибудь едкое и остроумное, но в основание его шеи сзади уперлось что-то холодное. Взгляд Дайи, сидящей сбоку, тоже затвердел, а глаза — прищурились. Рука девушки мягко скользнула под стол.

— Не советую, Дайя-сан. — Смутно знакомый голос. — Первое — у меня ИХ два. Второе — пуля летает быстрее, чем метательный нож. Положи обе руки на стол. Ты, — Тычок в спину. — Тоже. Ниидзима-сан, ты ведь знаешь, куда отправились Сирахама-сама со своей спутницей?

— Конечно! — Широко и искренне улыбнулся Ниидзима… настроение стало медленно улучшаться. — Я знаю, куда они направились, Охаяси-сан! Позвольте поинтересоваться, почему вы сразу не направились за ними?

— Ты же все знаешь, Ниидзима-сан… Догадайся сам! Надеюсь, по той же причине у вас достанет ума оставаться здесь.

— Но вы же мне расскажете, чем все закончится? — С неподдельным интересом спросил Ниидзима.

— Подумаю… Над ценой вопроса… Тоже над ней… подумай…

Дверь тихо-тихо закрылась.

— Какие знакомые отрывистые интонации… — С лукавой улыбкой заметила Дайя. — Ниидзима-сан, что вы думаете о массажных кушеточках в этом помещении? Эта нервная встряска разбудила во мне нечто дремучее… первобытное…

— Они удобны, Дайя-сан. В том числе и для реализации некоторых базовых инстинктов. Кроме того, у меня есть ключ от этого помещения, дабы исключить дальнейшие неожиданные появления незваных гостей.

— Один к двум, что у нас — пятнадцать минут.

— Два к трем, что — десять.

— Принято. Проигравший оплачивает ужин в «Альтисте»… А пачка, действительно, была одна? У меня есть скромный запас… на черный день.

— Нижайше прошу простить, что прервала вас, Сирахама-сама. Я не ожидала, что на подступах к вашей обители наслаждений будет столь коварная и подлая засада!

Шинкуру шипел от боли на ковровой дорожке. Верхом на его спине на корточках сидела Мисаки в сером комбинезоне разнорабочего, сильно вывернув обе руки поверженного противника за спину и прижав их своими ступнями к его спине. И тот вообще ничего не мог поделать — любое несанкционированное движение или попытка сбросить с себя «легкую» дракошку отзывалось нестерпимой болью и грозило вывихом или переломом.