Во владениях местной знати были организованы корпорации крестьян, снабжавшие припасами корпорации зависимых царского дома. В отличие от личнозависимых от царя и его дома они подчинялись чиновникам и общественным ведомствам. С конца V в. активно создавались профессиональные и ремесленные корпорации из иммигрантов (сина-бэ), они не являлись частной собственностью, а входили в ведение публичной власти. Но так как: главой этой публичной власти являлся царь, иммигрантские корпорации, отличающиеся высоким профессионализмом и монолитностью, за редким исключением, все составляли важнейшую экономическую опору царского дома.
Царские корпорации по производственно-хозяйственному характеру делятся на три типа. В первый, наиболее древний тип входили такие корпорации, как, например, «горные» (яма-бэ), «морские» (умэ-бэ), гончарные (хани-бэ). Члены этих корпораций жили с давнего времени, занимались тем или иным предпочтительным, но не очень специализированным занятием, находились под руководством собственных старшин, имеющих звания управляющих царскими корпорациями, и вносили дань царскому дому.
Ко второму типу относились корпорации конюхов, литейщиков, красильщиков, писцов, казначеев и т. п. Эти узкопрофессиональные корпорации были рассеяны по многим областям и управлялись не центральными управляющими царскими корпорациями, а особыми, представителями царской власти и по отраслевому принципу. В этих корпорациях трудилось немало иммигрантов, подобранных по профессиям, что свидетельствует об утрате корпорациями этого типа патриархальных черт первобытнообщинного строя и об отнесении их к царскому дому на основах подчинения и господства.
С третьим типом связывают корпорации ближних слуг (тонэри) и «колчаноносцев» (югэй), образовавших военную основу режима Ямато. Они набирались из семейств управляющих областями и находились в непосредственной зависимости от царского дома, будучи обязаны последнему личной службой [Кокка…, 1954, с. 181–183].
Наконец, мы подходим к вопросу о форме и размере присвоения прибавочного продукта. О том, что такого присвоения не могло не быть, говорит характер экономических и социальных отношений, сам факт формирования государственной власти. На существование разных повинностей указывают и источники, правда очень общо и подчас туманно. По случаю голода, как сообщается, Нинтоку освободил все население от отработок на три года (316 г.?), а по истечении трехлетия оставил без внимания просьбу местных властей о возобновлении взимания дани и налога с поля (319 г.?) [Nihongi, XI, 9—11]. В указе о реформах 646 г. говорится об отмене всех старых налогов, дани и отработок.
Тот же источник возводит происхождение этих повинностей к легендарной дате — к 86 г. до н. э., к правлению не менее легендарного Судзина: «…полагаю нужным провести новую регистрацию народа и ознакомить его с разрядами старшинства и с правилами отработки (этати)», а через полгода «начата перепись народа и по-новому установлена дань (мицуги). Она получила название: дань „с лука" (с мужчин) и дань „с пальцев" (с женщин)» [Nihongi, V, 15]. Несмотря на подтверждение другим источником факта введения даней [Kojiki, II, 68—6], вся ситуация маловероятна. Проведение регистрации, введение отработок, возможны лишь среди оседлого населения.
Упоминания двух видов повинностей (отработки и дани) встречаются в «Нихонги» и в последующих разделах. Значительно реже попадается упоминание о налоге с поля (татикара). Первая такая ссылка связана с сомнительной датой — 319 г. [Nihongi, XI, II], последующие — с V–VI вв. Однако ни слишком ранние даты появления отработки и дани, ни слишком поздние даты освоения налога с поля нельзя считать достоверными [Танаами, 1970].
На отработках трудилось население при прорытии оросительных и судоходных каналов, при копке водохранилищ и прудов, при насыпке курганов, строительстве крепостей и кораблей. Однако сами источники особенно часто связывают отработку не с этими общественными работами, немыслимыми без привлечения большого числа людей, а с постройкой походных резиденций и дворцов для членов царского дома, синтоистских и, позднее, буддийских храмов, царских мавзолеев [Asakawa, 1963, с. 93–94]. Контингент населения, привлекаемого на отработку, сроки и условия отработки неясны. Некоторые огромные курганы требовали годы труда большого коллектива людей. Сога Эмиси еще при жизни, в 642 г., «собрал все население страны, а также зависимых 180 корпораций и воздвиг два кургана в Имаки» [Nihongi, XXIV, 8]. В том же году царица Когёку привлекла население ряда областей для строительства судов и дворца.
Итак, отработки назначались царем, крупной знатью, вероятно, главами кланов и управляющими областями — в пределах подведомственных им регионов. Судя по случаю с Сога, для отработок привлекались и зависимые и свободные, по-видимому, на неопределенный срок, нужный для осуществления задуманного мероприятия, включая и работу на полях.
Дань, о которой мы упоминали выше (мицуги), первоначально представлена в «Нихонги» в весьма архаичном выражении. Нас же интересуют уже более развитые ее формы. Однако все дальнейшее развитие дани укладывалось в две большие категории: продукты питания и изделия ремесла. Специализированную продукцию приносили в дань корпорации зависимых. Каждая из них, очевидно, выдавала именно тот род продукции, который ей был свойствен, и тому хозяину, к которому они были приписаны. Однако размер такой дани неизвестен. Именно дань корпораций составляла наиболее заметную — по своей специфике, ценности, важности — часть доходов царского дома [Naoki, 1968, с. 13–15].
Прочее население, входившее в земледельческие корпорации, а вероятно, и крестьяне семейных общин, рядовые свободные члены мелких кланов вносили дань разными продуктами питания и изделиями деревенского ремесла (например, холстами). Высказанное предположение подкрепляется детальным исчислением в кодексе Тайхорё подати именно с этих категорий населения, очевидно заменившей прежнюю дань, а не просто впервые распространенной на эти слои населения (см. [Конрад, 1937, с. 64]).
Земельный налог, или налог с полей (татикара, тикара), легко связать с амбарами в царских владениях и на пахотных угодьях знати: к 535 г. относится упоминание о налогах с поля, получаемых с царского владения [Nihongi, XVIII, 9]. Земельный налог вносился рисом и, похоже, принимал разные формы: подношений, платы за право обрабатывать землю. Кроме того, существовала и такая разновидность этого налога, как обязанность толочь рис. В 325 г. (?) источник впервые сообщает о создании царской корпорации крупорушников — усумэ-бэ [Naoki, 1968, с. 10–11]. Однако неизвестно, какая часть урожая изымалась для хранения в амбарах, а какая оставалась у работников. Может быть, работники имели свои участки, а урожай с угодий и владений шел целиком в царские и клановые амбары? Утверждают, что царь довольствовался лишь 3 %-ным налогом со своих владений [Aoki, 1974, с. 62].
Большая важность зерна как универсального продукта питания и всеобщего эквивалента стоимости при отсутствии других постоянных средств обмена как будто предопределяла самце широкие границы распространения налога с полей. Ведь именно зерно было тем всеобщим продуктом, который повсеместно производили в земледельческой стране и который легче всего было изъять и сохранить. Сообщается о том, что вождь клана Сога одним из первых обложил этим налогом дворы своего клана, жившие и работавшие в его земельных владениях (миякэ), хранил полученное зерно в особых амбарах и оплачивал им профессиональных воинов [Жуков, 1939, с. 9]. С другой стороны, к 7-му году правления Нинтоку (319?) относится жалоба управляющих областями: «Если в такое время не будет уплат налога с полей, дабы починить дворцовые постройки, мы опасаемся, что заслужим наказание неба» [Nihongi, XI, 11]. Здесь уже заключен намек на универсальную роль хлеба.
