Уже в 714 г. принц Тонэри возглавил работу комиссии по составлению настоящего исторического источника — «Нихонги», или «Нихонсёки» («Записи Японии», или «Летописи Японии»), в 30 книгах. Работа над ней завершилась к 720 г., а само сочинение охватило период с «возникновения мира» и по 697 г. Замысленные как историческое сочинение, «Нихонги» составлены по плану китайских погодных летописей «Ши цзи» («Исторических записок») и «Хань шу», или «[Цянь] Хань шу» («Описание династии Ранней Хань»), на материале каких-то неизвестных нам местных документов (вроде генеалогических списков кланов, о которых говорится в тексте самого сочинения под 694 г.) и корейских хроник, например «Пэкче понги» («Основных записок о Пэкче»), ныне утраченных. Язык «Нихонги», как и язык «Кодзики», — китайский. Несмотря на очевидное знание составителями китаеязычных светских и религиозных сочинений, дух «Нихонги» далек от китайских исторических концепций и еще более — от буддийских. «Нихонги» свободны от идеи определяющего значения «естественного закона» в жизни людей, народов, государств, от догмы о том, что история— урок для правителей, от переоценки дел прошлой династии с позиции правящей, столь характерной для китайских официальных источников. Идея «урока правителям» преподнесена в ослабленном, часто «заземленном» виде. Прошлых династий в стране просто не существовало. В «Нихонги» отсутствует мрачная концепция буддизма о наступлении «третьего века», который для буддизма представлялся быстрой деградацией человеческого общества. Все связанное с буддизмом вообще занимает мало места в «Нихонги», точнее, в 12 последних книгах, приходящихся на время после проникновения буддизма в Ямато (так первоначально именовалась Япония). Упоминается лишь та сторона буддизма, которая связана с государственной жизнью. Идеи синто ощущаются в основном в первых книгах летописи. По сравнению с «Кодзики» «Нихонги» — светское сочинение. «Нихонги» послу-жили образцом для последующих летописей.
Создание «Нихонги» — это предприятие сознательное и официозное, может быть, даже в большей степени, чем написание «Кодзики». «Нихонги» составлялись «новым» режимом, в обстановке острой борьбы, только что завершившейся победой царского клана, объединившего страну, но победой во многом еще только военно-политической. «Нихонги» должны были закрепить эту победу идеологически, ввести ее в традицию, переосмыслить японское прошлое в интересах императора и его окружения в VIII в. Поэтому при составлении «Нихонги» многое из того, что в то время казалось ненужным, несущественным, изымалось, неудобное — исправлялось или отбрасывалось. Возможно, что при этом вводилось далекое от исторически достоверного.
Печальным примером тенденциозности составителей «Нихонги» служат многочисленные расхождения в именах, фактах и датах в «Кодзики» и «Нихонги», созданных почти одновременно. Хронологии этих источников посвящена отдельная глава данной книги. Здесь же надо указать, что лишь с 527 г. даты «Кодзики», «Нихонги» и корейской летописи «Самкук саги» («Исторические записки трех государств») начинают совпадать. Даже применительно к V в. исторические факты обладают лишь относительной достоверностью, поскольку в упомянутых трех источниках даты совпадают лишь частично. При всем этом «Нихонги» остаются первостепенным источником для периода, которому посвящен наш труд. Этот источник переведен на английский язык, а перевод неоднократно переиздавался (см. [Nihongi, 1956]).
В 713 г. всем губернаторам было приказано составить на китайском языке естественно-географические описания («Фудоки») вверенных им провинций. В описания входили сведения об уездах, населенных пунктах, храмах, рельефе, полях и их плодородии, флоре и фауне, обычаях. Эти сведения обильно снабжены мифами, преданиями и легендами. «Фудоки» представляют большой историко-культурный интерес. Их составление, растянулось до 945 г. К сожалению, до наших дней полностью дошли лишь описание одной провинции Идзумо (Идзумо фудоки, 733 г.), крупные фрагменты четырех «фудоки», посвященных провинциям Хитати, Харима, Бунго, Хидзэн, и более мелкие фрагменты и цитаты из 48 описаний, включая и упомянутые пять. Общая цифра почти равна числу провинций той эпохи, и, следовательно, в VIII–X вв. в Японии удалось осуществить полное естественно-географическое и этнографическое описание страны по провинциям. Сохранившиеся пять «фудоки» переведены на русский язык [Древние фудоки, 1969; Идзумо фудоки, 1966].
«Кого сюи», или «Дополнения к сказаниям о старине», составлены Имбэ Хиронари около 808 г. из мифов и сказаний, не попавших в ортодоксальные «Кодзики» и «Нихонги». Политический характер сочинения подтверждается принадлежностью автора к старейшему жреческому клану Имбэ (Имубэ), некогда игравшему главную роль в отправлении синтоистского культа. После 645 г. клан Имбэ оказался потесненным не только царским кланом, но и кланом Накатоми, под эгидой и в интересах которых и составлялись упомянутые два источника. Составитель «Кого сюи» стремится доказать первенствующее значение клана Имбэ и вторичное — кланов царского и Накатоми [Конрад, 1974 (II), с. 86]. Существует перевод источника на английский язык, переиздававшийся не менее двух раз, и немецкий [Florenz, 1919] [1]
«Кудзики» («Записи о старине») составлены в IX в. представителем другого знаменитого клана — Мононобэ — и примерно с той же целью, что и «Кого сюи». По-видимому, для того чтобы придать сочинению первенствующее по времени значение по сравнению с «Кодзики» и «Нихонги», его создание было приписано Сётоку-тайси и даже датировано 620 г. Используя одно место в «Нихонги» [Nihongi, XXIV, 25], где говорилось о гибели исторических хроник во время пожара в доме Сога, Эмиси в 645 г., авторы «Кудзики» объявили свое сочинение уцелевшим частично. Не считая нескольких мифов, чисто историческая часть сочинения мало отличается от текста «Нихонги». Сочинение интересно как пример (и не единственный) существования в раннесредневековой Японии неортодоксальных и тем самым в какой-то степени полемических сочинений.
Известную ценность для историко-культурного исследования имеют «норито» — обращения к синтоистским божествам. 28 таких синтоистских молитвословий собраны в восьмой книге «Энгисики» («Церемонии годов правления Энги»), составленной в 927 г., цо сами «норито» значительно древнее. Основная их масса датируется VII в. и относится к так называемой культовой поэзии. Содержание «норито» не только воссоздает религиозный мир древних японцев, но и снабжает нас сведениями об их культурной и хозяйственной жизни. Существуют переводы «норито» на английский язык [Sources…, 1974].[2]
В 815 г. принц Манда и Фудзивара Сонондо составили «Новый реестр кланов и фамилий» («Синсэн сёдзи року») в 30 книгах, т. е. генеалогию 1182 кланов и фамилий страны. Реестр явился итогом длительной деятельности правительства по упорядочению отношений родства в среде знатных кланов. Как мы узнаем далее, уже в первых книгах «Нихонги», рисующих картину далекого прошлого Ямато, выражена тревога по поводу незаконного присвоения фамилий кланов (удзи) и званий (кабанэ). Тенденция к присвоению, а также вообще к нарушению общественной иерархии возрастала по мере притока иноземцев, демографических и социальных пертурбаций. Знатные кланы заводили собственные генеалогии, на основании которых строили свои планы и предъявляли претензии сначала двору Ямато, а затем центральному правительству государства по поводу своего статуса. В VIII в. правительство затребовало для проверки клановые генеалогии (хонкэйтё). Позднее в столице Хэйан и в пяти пристоличных провинциях осуществили перепись, на основе которой и был составлен «Новый реестр». Он признал благородными 1182 клана и фамилии, разделил их на четыре категории по знатности: 1) потомки верховного божества и императорского (царского) клана (кобэцу), 2) потомки остальных божеств Ямато (симбэцу), 3) потомки иноземцев (сёбан), 4) лица неизвестного происхождения (митэйно дзосё). Характерно, что реестр как бы исключал из благородных кланы; нестоличные и непристоличные. В действительности дело обстояло сложнее. После реформ Тайка (645) в так называемом «правовом государстве» («рицурё кокка») иерархия кланов в конечном счете основывалась на положении их представителей в иерархии должностей, рангов, званий, которыми распоряжалось центральное правительство. Если фамилия находилась на государственной службе или имела ранг, то, даже если она жила на о-ве Кюсю, ее включали в реестр по столице, где находилось учреждение, за которым числилась фамилия. Реестр является важным источником для изучения этнического и социального состава населения древней и раннесредневековой Японии.
