Медленное развитие идеи землевладения в Ямато не удивительно, поскольку она — продукт социально-экономического строя, условий производства (агротехники), которые в период Ямато только еще созревали. Хозяйство, основанное на возделывании поливного риса, оказывало многостороннее влияние на положение в Ямато. Ямато было земледельческим районом, к V в. имело довольно плотное население и развитую агротехнику. Здесь уже применялись железные земледельческие орудия. Поливной рис дает высокий урожай и при сравнительно примитивной технике обработки почвы. Орошение непрерывно восстанавливало состав; почвы, способствуя удалению сорняков и насекомых, сводило к минимуму потребность в удобрении и севообороте. Но разведение поливного риса также предполагало использование усилий, часто совместных, большого количества работников на сравнительно небольшом поле.
Преимущественно рисоводческий характер сельского хозяйства Ямато определялся рядом обстоятельств. Эффективность, но и трудоемкость выращивания поливного риса уже на ранних ступенях развития хозяйства не оставляли ни сил, ни средств для активного развития других отраслей сельского хозяйства. Разведение поливного риса оказывало и другое далеко идущее влияние на земледельцев. Оно способствовало стабилизации агротехнических приемов, сохранению жестких форм организации рабочей: силы. Небольшой выбор посевных и тяжелый труд на поливных полях ограничивали личную инициативу и снижали значение экономической независимости главных членов общины. Подъем нови, устройство новых поливных полей, контроль за водоснабжением требовали объединенных усилий общины или какого-то руководства. Это обусловило тенденцию к созданию тесно спаянных коллективов, таких, как общины, кланы и корпорации. Поэтому не случайна взаимозависимость между экономической системой древней Японии и семейной организацией, в которой авторитет развивался по линии общественной иерархии, а упор на рабочую силу и семейные узы имел перевес над землей и отвлеченной концепцией власти [Hall, 1966, с. 40–43].
Эти обстоятельства укрепляли общинное землевладение. Даже в VI в., когда появилось понятие собственности клана или двора на сухие участки, лес, приусадебный участок, орошаемые поля оставались во владении общины. Но не будет противоречием, если мы скажем (точнее, напомним) о том, что некоторые такие общины в процессе конкуренции вырывались вперед и занимали выигрышное положение. Они-то и становились привилегированными коллективными владельцами имущества и земли своей общины или клана. Дальнейшее расслоение затрагивало уже внутреннюю структуру клана.
Итак, при всей своей изолированности и самостоятельности древнеяпонская община не оказалась нечувствительной как к процессам, разъедавшим ее изнутри, так и к давлению извне. Главы этих общин, распоряжавшиеся распределением участков, воды из оросительных каналов, урожая, военной добычи, находились в более выгодном положении, чем рядовые сородичи. Укрепляя и расширяя свою семью (или клан), привлекая труд домашних рабов (яцуко), они могли обрабатывать сухие поля, поднимать целину, что, в свою очередь, увеличивало их могущество. Развивая деятельность вовне, они во главе своей семьи или общины в целом могли оказывать прямое или косвенное давление на соседние, более слабые общины, превращая их в зависимые корпорации. Большие семьи первоначально были заинтересованы не столько в земле, сколько в работниках, объединенных в корпорации. Источник ренты в то время видели в человеке, а не в материальных ресурсах. Недаром значение и богатство кланов определялись числом ответвлений и количеством корпораций, а структура этих корпораций известна гораздо лучше, чем характер земельных владений (кроме царских). К 479 г. относится фраза: «Корпорации омурадзи и других (каки-бэ), разрастаясь, заполняют всю страну» [Nihongi, XIV, 50]. Богатство доставалось знатным, занимающим видное положение, передавалось по иерархии родства. Земли же считались общей собственностью, находившейся под контролем вождя, но без права приобретения или отторжения. Переход к владению землей уже частному, а не общинному ярко выступает в деятельности правителей Ямато. Примерно в V–VI вв., когда правители Ямато осваивали свои земельные владения, создавались новые корпорации для обеспечения обработки земли и получения ренты.
Процесс образования частновладельческих угодий не остановился на этом. Можно проследить, например, рост кланов Киби и Вакэ и их распространение на верхние долины прибрежных равнин за Мимасака. Такое распространение первоначально стимулировалось естественным разветвлением обоих кланов. Но когда запас земель, годных для рисосеяния, оказался исчерпанным, эти кланы, по-видимому, напали на мысль о разработке целины или о захвате общинных земель [Nakamura, 1967].
Богатые семьи владели значительными пахотными угодьями на правах собственности (тадокоро). Такое владение вырастало вокруг усадьбы за счет поднятой целины и расширялось до тех пор, пока владелец мог его непосредственно контролировать. Крестьяне, живущие в этих угодьях, платили владельцу налог с поля. Сильные кланы заставляли отрабатывать на этих угодьях общинников из соседних деревень. В VI в. с развитием системы зависимых знать сажала клановых зависимых (каки-бэ) на землю — на началах личной зависимости (та-бэ). Развитие производства открывало новые возможности для эксплуатации зависимых. Если раньше высшая знать, подчиняя себе местную, просто облагала ее данью, то теперь она стремилась переселить членов покоренной общины на свои земли в качестве зависимых землепашцев.
Кланы и их ответвления, очевидно, преуспевали в развитии частного начала. В начале VI в. в Киби впервые появляются мелкие погребения, которые примерно в течение века стали исчисляться сотнями и тысячами. Курганчики диаметром до 6 м стало строить значительно большее число членов кланов. И это, в свою очередь, служит доказательством распадения единого некогда клана на ответвления. Это мнение подтверждается указом 645 г., осуждающим погоню кланов за богатством и за рабочей силой, отмечающим непомерное истощение ресурсов страны в лихорадке строительства большого числа погребений.
В хрониках хозяйственные и производственные перемены переплетаются с политическими пертурбациями эпохи. Если ранние сведения о владениях кланов и о завоевании режимом Ямато новых земель связаны с присоединением родичей и понижением в ранге поверженных кланов, то позднее они чаще говорят о перераспределении богатств [Hall, 1966, с. 47–48].
После падения в 587 г. клана Мононобэ в Сэтцу воздвигли четыре буддийских храма, к которым отошла половина земельных владений и зависимых людей этого клана. Всего было конфисковано 160 мужчин и 113 женщин, которые перешли в пожизненную неволю к храмам Тэннодзи. Правительство завладело 186 890 сиро [49] земли (128640 сиро в восьми пунктах в Кавати и 58 250 сиро в четырех пунктах в Сэтцу). Из изъятого храмы получили три усадьбы со всем имуществом (3000 сиро), а человек, лично сразивший главу клана — Мононобэ Мория, получил в награду 10 000 сиро земли, принадлежавшей покойному на правах личной собственности. Остальные земли остались собственностью клана [Takekoshi, 1930, с. 58–59]. В этом эпизоде сконцентрировано много сведений, интересных для истории экономики режима Ямато. Глава клана, приближенный царя, владел сравнительно большими личными угодьями, но считался распорядителем земель куда более обширных — всего клана в целом. Эти земли были рассеяны не менее чем в восьми пунктах двух провинций (в среднем на каждый пункт приходится до 20 тыс. сиро). Конфискованные зависимые, по-видимому, не были землепашцами — их слишком мало для того, чтобы обработать эти земли. Следует предположить, что конфискованные земли отошли вместе с крестьянами, причем к храмам — новой категории собственников. О социальном положении крестьян на этих землях можно лишь гадать, но, очевидно, они были как-то привязаны к земле: общинными или феодальными узами.
