– Кончаем прения, – объявил Роланд. – Солнце село, сумерки сгущаются. Мы должны покинуть город под покровом тьмы. Он повел плечами, сбрасывая люминесцентный, горящий в сумерках комбинезон. Длинный дорожный плащ окутал его плечи, падая к серебряным шпорам высоких сапог. Освободились от униформы финских ремонтников и остальные члены свиты, оставшись в своем привычном московском облике.

В отдалении лязгнула металлическая дверь, прошаркали и остановились совсем близко от сидевших тяжелые шаги.

– Ага! К нам идут. Я так ждал! – обрадовался Батон. – Предупреждаю буду отстреливаться. – Он вытянул лапу с оттопыренным коротким пальцем.

– Боги, о Боги! – горестно произнес тихий голос. Между труб показался невысокий человек, растерянно отпрянувший при виде "бригады".

– Не чаял уже застать. Добрый вечер, господа…

– Добрый, добрый, товарищ, – приветствовал гостя Роланд. – Не беспокойтесь, друзья, перед вами заслуженный Архитектор страны. Лауреат Государственной премии. Автор этого строения. А тут… – Роланд обернулся к своим спутникам.

– Представлять никого не надо, – остановил его Архитектор. – Знаю, наслышан, послан специально к вам. Впервые получил увольнительную на двадцать четыре часа… Бродил по городу, в основном, провел время здесь… Вы позволите? – Он опустился на угол какого–то люка. – Устал.

– Вам, разумеется, хочется объясниться после двадцатилетнего молчания? – Вскинул бровь Роланд. – Два десятка лет на размышление – совсем не много. Но как историческая дистанция дает повод для подведения итогов.

– Я подвел… – Архитектор достал из кармана темного пиджака, сшитого по моде тридцатых в одном из лучших салонов Европы, большой платок и отер покрытый испариной лоб. – Но, увы, объяснить ничего толком не могу… Вы ведь ждете чистосердечного признания?

Шарль вздохнул, Амарелло плюнул вниз, Батон пожал плечами – мол, по фигу нам ваши признания, уважаемый. Не пальцем деланы и не тем, чем вы.

– Так вот… – Архитектор собрался с духом: – Признаюсь: если бы довелось все начать сначала, я бы поступил точно так же. – Он хотел смело взглянуть на Роланда, но опустил глаза.

– И Храм бы разрушили? – поинтересовался Роланд.

Архитектор молча кивнул, склонив голову.

– Конечно, я закрывал глаза на отдельные факты… – робко заговорил он, постепенно вдохновляясь. – Не хотел верить ходившим домыслам, слухам. Нельзя ведь творить великое, плутая в сомнениях. Только на полной самоотдаче можно служить идее!

– И как идейка? Ваш Дом называют "братской могилой". Могилой ваших столь же прекраснодушных, приверженных идее соратников. Сатанинская ирония! – расхохотался Роланд. – В связи с противостоящим объекту Спасителя местоположением, я бы присвоил ему особое звание: Дом Сатаны–искусителя. Причем, после того, как не без вашей помощи ликвидировали Спасителя, главенствовал сатана более полувека.

– Жаль, Дворец с шестисоттонным вождем не успели соорудить, – ввернул кот. – Было бы очень стыдно. Вообразите – все сейчас только бы и думали о том, как демонтировать статую и спорили, насколько оскорбляет она чувства соотечественников. Возникли бы противоборствующие фракции, а какой–нибудь способный юноша разработал бы свою методу уничтожения.

– Не моя вина, что Дворец не успели построить. Теперь другие, как вижу пристрастия. Монументально, ничего не скажешь. – Архитектор кивнул на темную громаду странного памятника. – И в чем, скажите мне, разница?

– Никто ничего не взрывал. Исказили облик города, потратились – это да. Себя возвеличили и прославили более, чем историческую персону, возможно. Но для возведения монумента не снесли этот, допустим, ваш дом. Роланд с укоризной взирал на человека в старомодном, но весьма качественном, костюме. – А ведь вас наградили Даром.

– Я не предавал себя. Работал не за страх, а за совесть… – тихо вздохнул обвиняемый.

– Далась вам эта совесть! И не заметили, как от нее избавились. Вроде блудливой девственницы, потерявшей тяготившее целомудрие. – нахмурился Роланд. – В ближайшие полвека поразмыслите над тем, в чем состоит смысл упомянутого вам понятия. Ознакомьтесь с романом Горчакова. Уверяю, у вас появятся новые соображения относительно собственной персоны.

– Охотно прочту, – согласился Архитектор.

– Ваша увольнительная заканчивается. Кажется, вы здесь по делу?

Роланд посмотрел на бумагу, торчащую из кармашка архитекторского пиджака.

– Тысяча извинений! Отвлекся беседой. Вот… – стараясь не смотреть в лицо Роланду, он протянул конверт. – Лично вам… За сим, разрешите откланяться…

Пятясь, озираясь на странную компанию, усталый человек отступил в темноту и скрылся за углом.

– Тоже мне, красный дипкурьер! – фыркнул кот. – Мы отбываем, экселенц?

– Небольшая заминка, – Роланд прочел послание. – ТАМ оценили нашу работу. ОНИ благодарят НАС за участие в спасении Храма! – Роланд расхохотался бурно и демонически. В наползавшей с севера туче прокатился гром.

– А мы ну совершенно не при чем! – возмутился Шарль. – Имел место случай религиозного фанатизма. Человек прыгнул с башни, что бы спасти святыню – весьма распространенная практика. Вначале взрывают, потом спасают – нормально! И вообще – здесь так принято.

– А чего странного если в этом районе как раз прогуливался Амарелло? округлил апельсиновые глаза Батон. – Не мог же он не подхватить свалившийся на него труп? То есть, еще не совсем мертвого выпаденца?

– Так я себе в общих чертах и представлял случившееся, – согласился Роланд. – Но благодетели человечества вдохновлены подвигом не твердо верующего православного Горчакова и просят нас позаботиться о его судьбе. Мастер – по мнению упомянутых инстанций, – человек, способствовавший воссозданию и сохранению культового сооружения. И в то же время – наш протеже!

– Не мыслимо! Не мыслимо! – фальшиво, как массовка в оперетте, возмутилась свита.

Амарелло же с прямотой вояки спросил:

– Мне вылетать?

Роланд кивнул:

– Прихвати Батона. Он большой любитель батальных сцен. Насколько мне известно, наших героев сейчас как раз убивают.

Где–то после полуночи Лапа вскочил, ощерился, брезгливо и опасно вздергивая верхнюю губу. Привстав на подоконник, он увидел за окном нечто возмутительное и залился тревожным лаем. Раздался шум подъехавших автомобилей. По стенам забегали яркие пятна света.

– Что? Что случилось? – мгновенно проснулся и сел Максим. Маргарита подкралась к окну, выглянула во двор и тихо опустилась на диван. Максим нащупал и сжал ее руку:

– Роланд был прав?

– Их много. Они окружают дом. Это те самые, что уже были здесь?

– Какая разница! – Максим закинул лицо к потолку с крестовой тенью от рамы. – Нас не выпустят живыми.

– Сожгут… – прошептала Маргарита. – Они достали канистры.

– У меня спрятано ружье. Буду стрелять, – вскочил Максим.

– Не надо. Я запаслась другим средством. Хватит на двоих. Господи! Таблетки, которые я прихватила в клинике, остались в розовой машине! Маргарита прижалась к нему. – Страшно сгореть заживо…

Вокруг дома переговаривались, заливаясь лаем, рвался в дверь пес.

– Не открывай! Только не открывай! – молила Маргарита.

Снаружи прогрохотал усиленный мегафоном голос:

– Вы окружены службой Федеральной Безопасности и будете арестованы по обвинению в подготовке террористического акта. Просим сдаться добровольно для выяснения обстоятельств.

– Значит, вот оно как! – слабо улыбнулся Максим. – Нас собираются обезвредить стражи госбезопасности, как врагов народа. Большая честь!

– Информация к размышлению, Горчаков, – раздался у самого окна голос "куратора" Анатолия. – Ваш друг Лион Ласкер уже дал необходимые показания.

– Врет, я его знаю, – уверенно сказал Максим.

– Шумовая завеса, – догадалась Маргарита и принюхалась. – Ты слышишь бензин!

Максим прижал к себе Маргариту.

– Закрой глаза, девочка, и ничего не бойся. Мы вместе. И мы теперь знаем, что это не конец пути.