– У него есть армия.

– Я знаю.

– Откуда она взялась?

– Оттуда, откуда берется все. Из сознания.

– Все?

– Лишний вопрос.

– Ничего не могу с собой поделать.

– Да, все. Мир и его обитатели, создание и уничтожение, боги, вши и каракатицы. Все рождается в сознании.

– Не могу поверить.

– А зачем, по-твоему, я тут сижу?

– Сознание не может сотворить все.

– Я не говорил про человеческое сознание.

– А-а.

– Если бы ты лучше слушала, не задавала бы лишних вопросов.

– Но ты же хочешь, чтобы я поняла? Иначе зачем тратишь время?

– Времени здесь нет. Да., да Я хочу, чтобы ты поняла. Жертвуя чем-то, ты должна понимать, зачем твоя жертва.

– Какая жертва?

– Я же говорю: я не могу выйти отсюда в своем теле. Меня найдут и убьют, как остальных.

Она поежилась, несмотря на жару.

– Кажется, я не совсем понимаю, — сказала она.

– Нет, понимаешь.

– Ты хочешь, чтобы я каким-то образом вынесла тебя отсюда Вынесла твои мысли?

– Почти угадала.

– Чем я могу помочь? Хочешь, стану твоей помощницей? Прежде у меня это неплохо получалось.

– Уверен, что так.

– Тогда объясни, что мне сделать. Киссун покачал головой.

– Ты слишком многого не знаешь, — сказал он. — Вся картина настолько огромна, что я не буду и пытаться тебе ее показывать. Сомневаюсь, что твое воображение сможет с этим справиться.

– А ты попробуй.

– Ты уверена?

– Уверена.

– Ну ладно. Дело вовсе не в Яффе. Он может войти в Субстанцию, но с ней ничего не случится.

– Так в чем же дело? Ты мне столько наплел о жертве. Ради чего? Если Субстанция может прекрасно позаботиться о себе сама!

– Почему бы тебе просто не поверить мне?

Она взглянула на него в упор. Огонь почти погас, но в ее глазах плясали янтарные огоньки. Часть ее очень хотела поверить. Но жизнь учила тому, что это опасно. Мужчины, агенты, руководители студий — все они просили поверить, и она верила, и каждый раз пролетала. Поздно учиться другому. Она стала циничной до мозга костей. Если она изменится, то перестанет быть Теслой, а ей нравилось быть собой.

Поэтому она сказала:

– Нет, извини. Я не могу просто поверить. Не принимай на свой счет. Я ответила бы так любому. Я хочу знать итоговую сумму.

– Что это значит?

– Правду. Или ты ничего не получишь.

– Ты уверена, что можешь отказаться? — спросил Киссун.

Она повернулась к нему в профиль, оглядываясь назад и поджимая губы, так делали героини ее любимых фильмов.

– Это угроза, — сказала она с обвиняющим выражением лица.

– Можешь понимать и так, — заключил он.

– Тогда пошел ты!

Он пожал плечами. Его пассивный, почти ленивый взгляд распалил ее еще больше.

– Я вообще не обязана сидеть и выслушивать тебя!

– Да?

– Да! Ты от меня что-то скрываешь.

– Ты смешна.

– Не думаю.

Она встала. Взгляд уперся в ее пах. Она вдруг почувствовала дискомфорт из-за наготы. Захотелось надеть свою грязную и окровавленную одежду, которая, наверное, осталась в миссии. Пора возвращаться. Она повернулась к двери.

За спиной раздался голос Киссуна:

– Подожди, Тесла. Пожалуйста, подожди. Я не прав. Я признаю, я не прав. Вернись, пожалуйста.

Он говорил примирительно, но Тесла услышала недобрые нотки. Он злится, решила она. Несмотря на свое хваленое духовное равновесие, он бесится. Для нее это был урок — она сумела различить в спокойном тоне злобу. Она обернулась к Киссуну, уверенная, что правды не услышит. Достаточно было раз ее испугать, чтобы посеять сомнения.

– Продолжай, — сказала она.

– Ты не сядешь?

– Нет. — Ей пришлось притвориться, будто она не испытывает нахлынувшего вдруг страха. Она стояла перед ним, вызывающе обнаженная. — Не сяду.

– Тогда я попробую объяснить тебе как можно быстрее. — Он стряхнул с себя заносчивость, казался тактичным и даже скромным — Пойми, даже я не знаю фактов полностью. Но я знаю достаточно, чтобы постараться убедить тебя. Мы все в опасности.

– Кто «мы»?

– Обитатели Косма.

– Ты опять?

– Флетчер тебе об этом не говорил?

– Нет. Он вздохнул.

– Представь, что Субстанция — это море.

– Представила.

– На одном его берегу находится наша реальность. Континент бытия, если угодно, границы которого — сон и смерть.

– Хорошо.

– А теперь представь, что есть другой континент, с другой стороны моря.

– Иная реальность.

– Да. Такая же большая и сложная, как наша. В ней тоже много разных энергий, обитателей и желаний. Так же, как и в Косме, там преобладает один вид обитателей со странными желаниями.

– Не слишком обнадеживает.

– Ты хотела правды.

– Я не сказала, что верю.

– Другой континент называется Метакосм. А обитатели его называются иад-уроборосы. Они существуют.

– А какие у них желания? — спросила она, не уверенная, что действительно хочет это знать.

– Они жаждут чистоты, оригинальности, безумия.

– Тот еще набор.

– Ты была права, когда обвинила меня в том, что я не говорю тебе всей правды. Кое-что я утаивал. Синклит действительно охранял берега Субстанции от людских амбиций, но не только. Мы охраняли побережье и от…

– Вторжения?

– Да, мы его боялись. И ожидали. Глубочайшие сны о зле — это сигналы о приближения иадов. Самые жуткие страхи, самые грязные образы, проникшие в человеческие головы, — это эхо их желаний. Я говорю то, чего не скажет тебе никто другой, что могут вынести лишь сильные духом.

– А хорошие новости? — спросила Тесла.

– А кто говорил, что есть какие-то хорошие новости?

– Христос, — ответила она. — Будда. Мухаммед.

– Это только обрывки историй, рассказанных Синклитом, чтобы отвлечь людей.

– Не верю.

– Ты христианка?

– Нет.

– Мусульманка? Буддистка? Индуистка?

– Нет. Нет. И нет.

– Но ты все равно настаиваешь на существовании хороших новостей? — спросил Киссун. — Удобно.

Она почувствовала, что некий суровый учитель, который во время их спора находился на три-четыре шага впереди, безжалостно ткнул ее носом в жестокую реальность. Там не было места утешениям. Оставалось бормотать какие-то глупости вместо аргументов. Абсурдно цепляться за идею Небес, если сама же Тесла вечно поливала грязью любую религию. Но ее уверенность поколебалась не из-за одного того, что Киссун побеждал в их дискуссии. Тесла уже терпела подобные поражения. На этот раз ее замутило от мысли: если хотя бы часть сказанного — правда, то имеет ли она право цепляться за свою маленькую жизнь? Даже если она выберется из временной петли, не будет ли она всю жизнь думать, что своим отказом помочь лишила Косм единственного шанса на спасение? Она должна остаться и отдать себя — не потому что поверила, а потому что нельзя рисковать и ошибаться.

– Не бойся, — услышала она голос Киссуна. — Положение не хуже, чем было пять минут назад, когда ты со мной так спорила. Но теперь ты знаешь правду.

– И она не утешает.

– Да. Я знаю, — сказал он тихо. — И ты должна понять, что эта ноша слишком тяжела для одного. Без помощи мой хребет скоро переломится.

– Я понимаю.

Она отошла от огня и прислонилась к стене хижины, чтобы не упасть. Она ощутила холод камня. Она опустила глаза в землю, не глядя на Киссуна, но слышала его кряхтенье. Он поднимался на ноги. Потом он сказал:

– Мне нужно твое тело. Боюсь, это означает, что тебе придется его покинуть.

Огонь почти угас, но дым стал гуще. Он давил Тесле на голову, так что она не могла поднять лицо. Она задрожала.

Сначала колени, потом пальцы рук. Киссун продолжал говорить, подходя ближе. Она слышала его шаркающие шаги.

– Это не больно. Просто стой спокойно и смотри в землю…

В голову пришла ленивая мысль: может, он специально сгустил дым, чтобы я не смогла его увидеть?

– Это быстро…

«Говорит как анестезиолог», — подумала она.

Дрожь усилилась. Чем ближе он подходил, тем сильнее давил на голову дым. Теперь Тесла была уверена, что это его рук дело. Он не хочет, чтобы она смотрела на него. Почему? Может, он подходит к ней с ножом, чтобы выскрести из ее головы мозг и забраться туда самому?