Ведущий (увидев Василия). Ой, что же теперь будет? (В смятении отступает.) Я думал, что только в романах мужья приезжают домой в самую неподходящую минуту, а оказывается, это бывает и в жизни. (Показывает на Василия.)

Игорь (освобождаясь от Вериных объятий). Я не имею права перед Василием…

Вера (перебивая). Я все сама скажу ему. (Обернувшись, видит мужа.) Вася!.. Ты приехал?

Василий. Да, я приехал.

Игорь. Василий…

Василий. Вот что… (Игорю тихо, но выразительно.) Твоей ноги больше не будет в моем доме.

Вера. Игорь ни в чем не виноват перед тобой…

Василий. А тебе я даю слово… Никогда не напомню… никогда не упрекну…»

Но Вера выдворяет кроткого и великодушного Васю, а Игоря, который попал как кур в ощип, оставляет при себе. И Игорь повинуется судьбе. Игорь, который всего несколько минут назад говорил, что он рвется в Далекий к невесте, что жаждет «самостоятельной работы».

Игорь и Вера живут в Ленинграде. Серенько и нескладно. Игорь страдает, что у него не та работа, а кроме того и Римму разлюбить не может. А Вера терзается, что разбила жизнь мужа «да и свою — привычную, сложившуюся». Ее «мучают головные боли» и «повышенное давление: полтораста на девяносто пять». В моральном смысле Вера тоже ничего хорошего не представляет: она верит в гомеопатов. Уже одно это ярко свидетельствует, сколь отрицательный она тип. Вера лечится у гомеопатов «потихоньку от Игоря». Не дай бог он узнает! Он же аллопат.

Но эта остродраматическая коллизия, к сожалению, не находит в пьесе дальнейшего развития. А жаль! Сколько возможностей утеряно! Допустим, так: Игорь вступает в бой с гомеопатами. Они бегут, отстреливаясь пилюльками. Жена рыдает, глотая в отчаянии пирамидон, норсульфазол и ревень.

…Прошло много лет, как говорится в «одноактной пьесе». И что же мы видим? Римма преуспела, став «одним из крупнейших в мире специалистов по бескровной хирургии». На «всемирном съезде хирургов» каждое ее «слово тут же переводила на иностранные языки электронная машина…».

Семейная жизнь тоже устроена. Римма вышла замуж за Герасимова, своего бывшего пациента, а ныне «хозяина города» (видимо, предгорисполкома). Поскольку жена у Герасимова врач, то он «к нуждам медицины относится более внимательно, чем к другим отраслям науки». Вдумчивый мэр, рассудительный! И семьянин к тому же примерный: удочерил Олю, дочку Риммы от Игоря, о существовании которой Игорю ничего не известно.

Герасимов и Оля ждут маму Римму со «всемирного съезда», все самолеты прибыли, а ее нет и нет. «Значит, мама… прилетит завтра», — говорит Оля.

Детская наивность! Мама Римма в это время сидит на аэровокзале и беседует с… Игорем. Игорю вдруг захотелось «посмотреть на этот город», «воскресить свою молодость».

Он, конечно, беспощадно себя бичует: жизнь прошла, а он, мелкий неудачник, ничего путного не сделал. И зачем тогда он остался в Ленинграде! Вот тебе и поужинал!

Но здесь зрителя ожидает новый сюрприз (о щедрость автора!): «Многого из того, что вы видели, в действительности не было…».

Оказывается, когда Игорь ужинал с Верой, он благородно и благоразумно заявил, что любит только Римму. При такой ситуации Вере незачем было соблазнять его: безнадежно. А Вася, войдя в комнату, увидел, что семейные устои не качаются.

Финал «одноактной пьесы» — радостный, мажорный: молодой Игорь приезжает к Римме в город Далекий.

А все остальное произошло только в фантазии автора. Автор заглянул, так сказать, в будущее, желая показать, что, по его мнению, ожидало бы Игоря, поддайся он соблазну Веры.

Вот, мол, какие страсти-мордасти подстерегали бы тебя, говорит автор герою и делает пальцами «козу»: «Бу, бу-бу, бу! Гляди у меня! Не обижай Васю, будь осторожен с Верой, люби Римму, не живи в Ленинграде, там бяки, читай одноактные пьесы — и будешь законченным положительным героем».

Весьма похвально, когда писатель задается благородной целью поговорить со своей аудиторией о долге молодого человека, о любви и верности. Но скажем прямо — скверно: а) если беседа ведется в примитивно-назидательном тоне, без доверия к интеллекту читателя (зрителя); б) если поступки героев произведения не сообразуются со здравой логикой да и герои сами, в общем, не герои, а куклы, потому что все в них прямолинейно и одноклеточно просто; в) если пародию на пьесу выдают за самую пьесу. В таких случаях можно скомпрометировать пусть даже самые лучшие, добрые мысли.

На кого рассчитана эта «одноактная пьеса»? В журнале написано: «для самодеятельности». Значит, профессиональные театры ее ставить не будут. Очень хорошо! А самодеятельность зачем обижать? И ее зрителя тоже? Ведь он такой же, как везде, — не второго сорта.

В нашей печати выступает множество авторов. Есть неизвестные, есть известные, есть такие, чье слово для читателя всегда праздник.

Я люблю публицистов, которые, как им и полагается, глаголом жгут сердца людей. Я с радостью встречаю на страницах газет имена мастеров репортажа. И для меня тоже праздник — прочитать новое творение чародея ритмической речи, прославленного поэта.

Но сейчас разговор не о них. У меня есть еще один любимый автор. Кто он? Не терзайтесь в догадках. Он не похож на других, и у него очень длинная фамилия. Пишется она так: «Центральное статистическое управление при Совете Министров СССР».

Каждый раз, когда оканчивается квартал, полугодие, год, он рассказывает нам, как идут дела. Дела самые большие, самые важные.

Статистика — это цифры. Цифры — это не стихи. И все-таки в устах этого автора цифры звучат стихами.

Выплавлено стали… Добыто нефти… Построено домов… Открыто магазинов…

Не считайте, что я преувеличиваю. Я все равно буду утверждать: это стихи. В этих цифрах много романтики и много поэзии.

Издавна известно: с милой рай и в шалаше.

Шалаш — это, конечно, романтично. Но лучше, если будет не шалаш, а двухкомнатная квартира. Лучше, если это дом, дом отдыха, пансионат.

Сводки ЦСУ ярко рассказывают, каких высот мы достигли, что сделало государство для каждого из нас.

Но почему же тогда фельетон называется «Малая статистика»? Да потому, что речь в нем пойдет не о том, что выплавлено, добыто и открыто. Речь пойдет о так называемых «мелочах». А мелочь — вещь немаловажная, хотя в сводках ЦСУ она и не фигурирует.

Представьте себе, что на новой улице в новом районе возник новый дом. Хороший, веселенький, с кокетливо раскрашенными балкончиками и гостеприимно распахнутыми подъездами.

Но порою случается, что кокетство фальшиво, а гостеприимство неискренне.

Сияющий всеми видами счастливых улыбок новосел входит в свое будущее гнездышко, и улыбки вдруг бесследно увядают. И ему уже хочется из гнездышка упорхнуть: может, какое другое предложат? А как жить в этом? И паркетец не того, и краники текут, да и окошки вроде не закрываются…

Где эта улица, где этот дом? О, адресов, к сожалению, много. Например: Москва, Куйбышевский район, поселок Черницыно, дом 63. А вот другой адрес — не московский: гор. Воткинск, ул. Машиностроителей, дом 3.

Если взять редакционную почту за несколько дней, то таких адресов найдется десятки. Их можно публиковать списком с продолжением.

Пойдите по любому из них, разыщите строителей, схватите их за пуговицу и спросите, топнув ногой: «Что вы наделали?!»

О, строители не испугаются, не закричат дурным голосом: «Мама!» Они будут спокойно оправдываться:

— Как что? Дом построили. В основном хорошо построили. Ну, имеются, конечно, кое-какие недоработки, мелочи. В дальнейшем преодолеем.

А человеку жить предстоит не в дальнейшем, а сейчас… Ему нужно, чтобы на рамах были шпингалеты и двери хотя бы наполовину притворялись. И то, что дом в основном построен, успокоения новоселу не приносит.

То же самое можно сказать не только о новоселах, но и о покупателях.