Перо в руках мальчика ежедневно наносит огромный ущерб русскому языку и здравому смыслу. Словечки, изобретенные мальчиком, слышишь то здесь, то там.

…У парапета на Ленинских горах стоят он и она. Влюбленные наслаждаются неповторимым пейзажем, и вдруг слышится восклицание:

— Какой чудесный зеленый массив!

Знакомое, родное! Когда у мальчика заимствуют (слова — это страшно, но еще страшнее — когда люди воспринимают сам метод его словотворчества. Что можно сказать, например, о такой фразе: «Наступила пора обножаться в зимнюю обувь, а в магазины ее не завезли»?

Откуда такая фраза? Из жалобы, из серьезного письма в «Крокодил» одной женщины.

Вот до чего можно дойти, если следовать грамматическим принципам мальчика!

Бойтесь его, старого двоечника! Нет, я не оговорился. В школе он действительно учился на тройки. Но с тех пор прошло много лет, и он давно забыл, что знал. Он уже не сможет сказать, кто кого утопил— Герасим Муму или Муму Герасима. Мальчику некогда, очень занят: он творит…

Редактор городской газеты был угрюм и хмур.

В глазах заместителя редактора тихо светилась мировая скорбь.

На дворе было лето.

На дворе сияло солнце. А на улицах сияли улыбками горожане.

Чем объяснить такой разнобой? Разнобой объяснялся тем, что газета была скучной. И это руководители редакции понимали. Но, понимая, не знали, что сделать для оживления ее страниц.

— Эх, не оправдал себя снежный человек! — горестно произнес редактор.

— О снежном — всё! — согласился заместитель. — Но были и другие темы: в одном селе родился теленок с двумя головами…

— Много уже об этих телятах писали. Даже которые с тремя… — вздохнул ответственный секретарь.

— О чем бы еще сообщить?!

Редакция не знала, о чем. А сидевший за много сотен километров товарищ Необычнов знал. Он был первооткрывателем чудес.

Необычнов сидел за пишущей машинкой, глядел в окно, и в его воспаленном мозгу зрела дерзкая фантазия:

«В некоторых экваториальных странах встречается растение-людоед. Проходит мимо него человек, ничего не подозревающий пешеход, а растение вдруг страстно обнимает его своими ветвями. А обняв, вонзает в тело иглы и начинает пить кровь. Красные кровяные шарики глотает, а белые выплевывает. Питается человеческими эритроцитами, а лейкоциты ему ни к чему…»

Закончив свой труд, Необычнов, организовавший ТАСС на дому, рассылает фальшивую балладу о растении-людоеде по редакциям. Может быть, где-то клюнет.

Необычнов знает, что все любопытные факты в печати уже опубликованы. Бальзак женился в Бердичеве.

Андриан Евтихиев был волосатым человеком. Архимед любил охотиться за бабочками.

И вдруг — растение-людоед! Коварное растение путешествует по страницам отдельных чересчур доверчивых газет, а Необычнов стучит на машинке новые вести:

«Один охотник видел в Забайкалье чудовище, сохранившееся с мезозойской эры. Поймать его не удалось, поскольку чудовище ведет сугубо конспиративный образ жизни. Но доподлинно известно, что оно съело однажды на обед полдюжины колхозных коров…»

«В древней стране Плутархии люди жили до двухсот лет, потому что лечились дорожной грязью. Современные ученые не могут ответить на вопрос, в чем польза грязи, но исследования продолжаются…»

Мало ли что можно сочинить.

Но не все можно печатать.

И тем не менее кое-где небылицы, сочиненные Необычновым, печатаются.

Подобные байки давно уже имеют у газетчиков свое ироническое имя — «клюква».

Но иронию понимают, к сожалению, не все. И «клюкву» публикуют. Публикуют, забывая о священных принципах нашей советской печати — правдивости, достоверности, проверке.

Соблазн опубликовать «клюкву», чтобы привлечь новых читателей, бывает у некоторых редакторов столь велик, что принципы идут не в счет.

И появляется в газете информация о волке, который случайно забежал в центр большого города (впоследствии волк оказался собакой). И печатают любители «клюквы» сообщения о том, что в реке Оке появились… кальмары и спруты.

Дело не ограничивается растением-людоедом, забайкальским чудовищем, кальмарами и другой чушью.

«Клюква» перекочевывает в сферу обычной человеческой деятельности.

Недавно произошел такой прискорбный случай. Местная газета сообщила, что помощник машиниста тов. Е. собирает почтовые открытки с репродукциями работ живописцев. Информацию перехватило радио, потом областная газета, потом снова радио, далее в газете, уже центральной, появилось сообщение: помощник машиниста тов. Е. обладает ценной коллекцией картин великих художников.

Помощник, машиниста не знал, куда глаза девать: над ним смеялись знакомые, он был поставлен в неудобное положение. Он писал в газеты и на радио — просил дать опровержение. К счастью, опровержение в конце концов дали.

А как же все это произошло? Представить нетрудно.

Говорит редактор с сотрудником:

— Так кто он, этот коллекционер?

— Помощник машиниста.

— Здорово! Значит, так: на работе — у реверса, после смены — коллекционер. И что он собирает?

— Репродукции с картин.

— Репродукции не важны. Важны картины.

— Совершенно правильно. Картины.

— И, наверно, не какие-нибудь?

— Конечно, не какие-нибудь, а выдающиеся.

— Ну, раз выдающиеся, — значит, это Гойя, Ван-Гог, Делакруа, Брюллов, Репин, Васнецов…

— Они и есть!

— Да, уточним еще одну деталь: вы сказали, что художники сделали дарственные надписи…

— Ну, на одной открытке была…

— Как — на открытке? Мы говорили о картинах. И почему на одной? Помощник машиниста, трудящийся… Кто откажет ему?

— Никто. Сам Делакруа почтет за честь…

Так хорошего, честного человека втравили в историю, из которой он едва выпутался. Ужасное положение: ходи по улицам и доказывай, что Гойя не был твоим другом и что Репин в Куоккале чай с тобою не пил.

Любители удивить и поразить во что бы то ни стало наивны и легковерны. Когда в редакцию чувашской газеты «Молодой коммунист» пришла некая Валентина Васильевна Дмитриева, заведующая столовыми хлопчатобумажного комбината, и выдала себя за легендарную разведчицу Валю Довгер, сотрудники газеты заскрипели перьями. А зря скрипели: настоящая Валя Довгер, разведчица специального партизанского отряда, которым командовал Герой Советского Союза Д. Н. Медведев, сподвижница Героя Советского Союза Н. И. Кузнецова, — настоящая Валентина Константиновна Довгер живет в Воронеже… А чебоксарская Валя — Валентина Васильевна — в войне не участвовала и западнее Чебоксар никуда не выезжала.

Журналистов не насторожил тот факт, что в ряде книг отец Вали Довгер назван Константином. Тогда почему же она Васильевна? Журналисты не заглянули в официальную биографию самозванной Вали, откуда легко можно было понять, что к чему. И уж конечно им и в голову не пришло, что сведения о «своих» подвигах она почерпнула из кинофильма «Подвиг разведчика»…

Нам понятно: сотрудниками чебоксарской газеты двигало хорошее, доброе чувство — воскресить подвиги героев, рассказать о патриотах. Но столь высокая задача требует самого ответственного отношения. Об ответственности в Чебоксарах забыли. Хотелось скорее крикнуть, удивить.

А кричать не надо. Это отнюдь не свойственно духу и традициям нашей печати. Погоня за сенсацией всегда была чужда и противна ей.

Мы хотим закончить этот фельетон тем, с чего начали, — вернемся в кабинет, где скучают сотрудники энской городской газеты. Скучают в ожидании, какую «клюкву» пришлет Необычнов.

Откажитесь, товарищи, от его услуг! Пусть он рассказывает небылицы своей бабушке. Рядом с вами вечный, неиссякаемый источник творчества — жизнь. Она, живая и многогранная, шумит за окнами. И в ней — естественной и непридуманной — самое удивительное! А кальмары в пресных водах Оки не водятся: был только один, и притом дохлый. Случайно попался в ящике с серебристым хеком. Ну, естественно, судовой повар выбросил его за борт.